Не жалуется на судьбу, которая за последние три года отняла у нее сына, дочку и мужа.
Вначале умер Васенька. С Зиной они с одной деревни были. Вначале веснушчатый мальчишка носил ее портфель. Потом вместе бегали кормить уток. Он оставлял букеты ромашек на открытом окне девочки Зины. Приносил конфетки «Дунькина радость» в ладошке. И однажды, когда Зина сильно испугалась, утешал ее, бережно держа за руку и говоря:
– Ты чего? Я же с тобой! Не бойся, я всегда буду с тобой!
И был. Невысокий, жилистый, некрасивый, работящий. Подруги женихами хвастались, на которых, как они говорили: «Из-под ручки поглядеть!». И удивлялись, отчего первая красавица Зина за Ваську-то вышла.
– А я с ним горя не знала никогда. Ни разу в жизни муж на меня голоса не повысил. Только и слышала: «Солнышко», «родная», «радость моя». Разные дефицитные товары доставал. Работал в нескольких местах. Ни в чем я никогда не нуждалась. Бывает, сплю, сквозь сон слышу, как Вася одеялом меня бережно укрывает. Помню, беременная была, захотела земляничного варенья. А времени было час ночи. Вася ушел куда-то. Через полчаса принес баночку. Ароматное такое было, летом пахло. Уже потом я узнала, что он к своему коллеге по работе побежал. У того теща из Башкирии была, всегда мед привозила с Родины, варенье. Уж что Вася им там наговорил, что так поздно-то пришел, перебудил всех, не знаю. Слаще всего мне эти ягодки до сих пор кажутся, – утирая слезы, рассказывает Зинаида.
Муж обещал, что будет жить до ста лет. И что из города они переедут в деревню. Заведут курочек, козу, а может, и корову. Строили планы, смеялись.
Потом Вася заболел. Зина тоже. Она выкарабкалась. Он – нет.
Мир не просто трухнул. Зине показалось, что ее оглушило разом. И если раньше она всегда радовалась, что сохранила в своем возрасте черные косы, которые муж любил сам расчесывать и заплетать, то тут поседела за одну ночь. Сильно тряслись руки.
Приехавшие сын и дочка пробовали успокоить маму, а она все без конца плакала. И никак не хотела выпускать из рук Васенькину курточку с мехом. Все говорила, что ее тоже надо одеть на него, декабрь, холодно же на улице Васеньке-то будет. В одном-то костюмчике лежать.
Знакомые некоторые мрачно отмечали, что Зина умом тронулась. А она просто слишком сильно любила. Вася для нее, как воздух был.
На похоронах Зина все мужа по щечкам гладила, за руку держала. Говорила, чтобы не простужался на том свете сильно. Что курточку-то ей не дали одеть, чтоб берег себя.
– Родненький ты мой, Васечка. Пирожки-то кто там тебе печь будет, ты же так мои-то любил, с лучком да яйцами. Васечка… Молочко не пей холодное, а то у тебя всегда привычка, достанешь из холодильника да пьешь. Шарфичек наматывай, вечно с голой шеей ходишь, я его тебе тепленький, рядом вон положила, – шептала Зина.
– Точно… того. Он же мертвый, не слышит ее, – вздохнула женщина с высокой прической.
– Ты бы молчала, Ленка. Не знаешь еще, что с тобой будет, и как бы ты себя в такой ситуации повела, – шикнула на нее подруга.
Шли дни. Зину на улице редко видели. Она часами сидела в кресле с фотографией своего Васеньки. Не отдавала его вещи. Готовила еду по привычке на двоих. И в разговоре говорила так, словно жив ее супруг. Просто уехал куда-то.
Сын и дочка уговорили мать в отпуск с ними выбраться. Зина совсем не хотела. Но дети настояли.
– Ехали по трассе, шутили все. Яночка да Коленька поздние детки у меня, внучков-то поэтому еще не родили мне. Рассказывали про себя, про работу. Я отвлеклась на минутку, шаль поправить. И все. Темнота. Когда в себя-то пришла, со стороны сына дверь почти всмятку была, его самого почти не видно, ручка только его висела. Стала перчатку искать, думаю, ветрено, а Коленька без перчаток. Люди мне вылезти какие-то помогли. Поглядела, а Яночка спит спереди. У нее такое личико спокойное было, только белое очень, все краски разом словно ушли с него. Все возле нее стояла, пробовала шалью укрыть своей. А мужчина какой-то меня все в свою машину звал, пытался увести со словами: «Мамаша, пойдемте, простынете, она не дышит». Плохо помню, половина словно стерлась из памяти. Детки мои сразу погибли, не было у них шанса спастись. Ножки меня держать перестали на нервной почве, на каталке хоронила деток моих любимых. Не знаю, как и выдержала. Однажды только ночью крикнула в пустоту: «Господи, меня бы лучше старуху забрал. Их-то зачем…». Но легче не стало от этих слов. Наоборот, устыдилась я. Нельзя так говорить. Вера меня только и спасает все это время. Раз так Богу угодно, чего роптать? Без его воли ни один волосок с головы человека не упадет. Значит, вместе все там мои золотые. И детки, и Васенька. Молюсь за них, – рассказывает Зинаида.
Она считает, что есть другая жизнь. Вечная. Другой мир. Там все, кого мы любим, живы. Они же не ушли насовсем. Просто именно здесь, на земле, подошел к концу срок их пребывания. И выполнив свое предназначение, они ушли. Чтобы дождаться своих близких в другом месте.
– Сон я тут видела. Все залито светом таким теплым, золотистым. И дом большой, с колоннами. На лужайке – круглый стол, со скатертью узорчатой. Яночка моя такие кружева умела плести. И за столом они. Васенька самовар ставит. Дети разговаривают, смеются. Собака раньше у нас была, Жулька. Так и она там бегает, с мячиком. Я хочу к ним пойти, бегу, уже почти возле дома. Но тут Вася и детки ко мне поворачиваются и кричат: «Милая наша, подожди еще, нельзя, рано! Нельзя пока, мамочка!». И я просыпаюсь. Значит, ничего со смертью не кончается, – уверена Зинаида.
Снимает варежку, ловит рукой снежинки и по-детски радуется.
– Не мы решаем, Господь. Как ему угодно будет. На всю воля Божья. Родных увижу, когда время придет. В чем мой секрет позитива? Да в фамилии, может. Мне мамочка еще моя говорила, что первое упоминание нашей фамилии встречается в XIX веке. Якобы некоторые крестьяне получили фамилию «Веселая» после отмены крепостного права в 1861 году. А может, прозвище вначале было, а потом фамилия стала, кто знает. Я вот так скажу: «Дело у человека должно быть, прежде всего!». Оставьте котлету на сковороде. Она протухнет. Так и люди. Действовать, двигаться надо. Мои сверстницы порой пятую точку прижмут да языками чешут. Лучше бы садом занялись! Я вот одна там управляюсь. И ничего! Зато все свое! Зимой гуляю постоянно, по два часа хожу в хорошую погоду и по часу, если прохладно. Встаю рано. Телевизор не смотрю. Лучше с попугаем поговорю. Ситуацию вокруг мы не изменим, слишком маленькие песчинки для этого, а настроение себе порой испортить можно, – рассказывает Зинаида Веселая.
Зинаида Веселая до сих пор верит в Деда Мороза. И считает, что чудеса, пусть и маленькие, случаются.
– Мне несколько раз на дверную ручку пакетик с конфетками вешали. Позвонят в дверь, я отрою, никого нет, а мешочек есть. Наверное, Дед Мороз приходит к старухе Зине! А так я сама пытаюсь быть Дедом Морозом! Отправляю родным посылочки. 12 штук собираю обычно. Конфеты кладу, чай, игрушечки, для взрослых – полотенца, носочки вязаные, прихваточки сама шью. Они мне потом фото присылают. Вроде ничего особенного не посылаю, а радости столько у людей! Племянница говорит, что ее дети всегда прыгают дорогой, когда идут на почту за посылкой от «бабы Зины». Если честно, больше подарки делать люблю, чем получать. В этот год блинов много буду печь. Васенька у меня их очень уважал. С мясом и рисом сделаю, с луком и яйцом. Угощу подруженек, пару молодую с детьми на нашей площадке. Куранты пробьют, с попугаем Петрушей встретим Новый год да на горки пойду поглядеть, как люди веселятся. И сама веселая буду! У меня с собой всегда кулечек еще есть. В нем мандаринки, конфеточки, баранки. Если увижу, что человек на улице плачет или хмурый такой идет, угощу. Не дело это, коли у всех праздник, а кому-то плохо. Поэтому по сторонам-то глядите, люди добрые. Если беда у кого, уж поддержите, тяжко это очень порой. А доброе слово да подарочек маленький – любому оно приятно, – улыбается пожилая женщина с удивительной фамилией.
Еще она всегда 31 декабря достает открытки. Их очень много. От родных, друзей. Некоторым открыточкам по 60 лет. Читает поздравления и тепло на душе. Словно переносится на ленте памяти в те годы, где все живы, все рядом. Будто бы с печеньками и лимонадом сидят возле мамы Яночка и Коленька. И читает только принесенные из почтового ящика послания от близких молодой и рыжеволосый ее Васенька.
Каждый вечер в зимнюю пору идет неспешно Зина Веселая по заснеженным улицам. И словно ребенок смотрит с восхищением на сверкающие городские елки, гирлянды на окнах. Горе не выжгло ее изнутри, она выстояла.
Наверное, ради тех, кого так любит и с кем ждет встречи за круглым столиком с кружевной скатертью…
Татьяна Пахоменко, 2021
/КР:/
Если беда у кого, уж поддержите, тяжко это очень порой.
А доброе слово да подарочек маленький – любому оно приятно/
