− …Однажды мы с подругой были у мамы на даче, − рассказывает старшая дочь Лидии Владимировны Марианна (МВ). − Сидели втроём в саду, и вдруг она начала вспоминать что-то про папу. Я говорю: «Мам, ну мы же это уже в прошлый раз слышали». А подруга толкнула меня под столом ногой и прошептала: «Не мешай! Ты что, не понимаешь – она до сих пор с ним живёт!»
− Надо сказать, что у бабушки был редкий дар рассказчика и удивительная память, – присоединяется внучка Лидии Владимировны, художник и телеведущая Александра Вертинская (АВ). − Представьте, она помнила, как её крестили, когда ей не было ещё и двух лет: увидев купель с водой, хотела бежать домой за мылом и мочалкой.
МВ А уж что касается папы, тут она помнила всё досконально: не просто каждое его слово, а любую его реакцию, любой жест: как вошёл, как посмотрел, что его обидело, что восхитило. Потому что для неё это было очень важно. И всё время об этом ужасно интересно рассказывала – прямо соловьём заливалась: художественно, с интригой. Я даже как-то не удержалась и записала её на магнитофон.
Лидия Вертинская
Это вы посоветовали Лидии Владимировне написать книгу воспоминаний?
МВ Нет, это её собственная идея. Большинство решений мама принимала сама. Года два эта мысль у неё в голове вертелась, она думала над формой изложения, сортировала архивы, выверяла даты, а потом села за старую пишущую машинку. Сочиняла, печатала, правила и снова перепечатывала всё сама, не так, как теперь делают – наговаривают на диктофон и отдают в редакцию. Очень скрупулёзным человеком была.
АВ Поэтому и архив у неё сохранился уникальный. Из бумаг она никогда ничего не выбрасывала. Мы удивлялись: «Лиля, ну зачем тебе все подшивки квитанций по оплате коммунальных услуг − аж с 1946 года?!» Она отвечала: «А вдруг спросят? Пускай лежат», − и не разрешала нам трогать.
Когда год назад бабушки не стало и мы начали разбирать её квартиру, то сделали много открытий. Например, в спальне стояла допотопная радиола начала 50-х, а потом в одной из папок обнаружился и чек на её покупку. Я это рассказываю, чтобы было понятно: благодаря этой черте не пропал ни один, даже самый захудалый обрывок записки от Александра Николаевича.
Александр Вертинский
МВ У мамы был маленький чемоданчик, один из тех, с которыми она приехала в СССР из Китая, − так вот он был полностью забит письмами от папы. Нам с Настей он часто присылал с гастролей персональные открытки «со значением». Мы, конечно, им очень радовались. Мама давала посмотреть, а потом прятала их.
Когда в 80-х она готовила часть папиного наследия для ЦГАЛИ, то все наши открытки мне и Насте вернула. На одной из моих, где нарисована пионерка в красном галстуке, с двумя косичками, папа написал: «Смотри, Маша, какая тут хорошая девочка. Наверняка отличница! Старайся быть как она!» Думаю, что письма от папы мама не раз перечитывала. Она всегда повторяла: «Никто никому таких писем не писал, какие я получала от Саши!» Видимо, это и подтолкнуло её к мысли издать книгу об их романе, об их жизни, о её судьбе…
Названия книги долго не было. Лиля советовалась со всей семьей, дала даже задание – придумать. Мы стали спрашивать у друзей. И Рустам Хамдамов предложил мне – «Сказки Птицы Феникс», ведь в этой роли мама дебютировала в кино. Но она всё же решила иначе. В самом начале их романа папа посвятил ей стихи, где были такие строки:
Я понял. За все мученья,
За то, что искал и ждал, −
Как белую птицу Спасенья
Господь мне её послал…
И Лиля нашла нечто созвучное, в унисон – «Синяя птица любви»…
Кстати, а почему Лиля? Ведь в свидетельстве о рождении стояло – Лидия?
МВ Имя маминой мамы, моей бабушки, тоже Лидия – Лидия Павловна. И чтобы не было путаницы, родители стали дочку звать Лиля. Поскольку её отец Владимир Циргвава был грузином, а у грузин звук «я» звучит как «а», то «Лиля» превратилось в «Лила».
Вертинский, когда они с мамой в Шанхае только познакомились, был от этого в восторге. Он дарил ей букеты белых лилий, а себя называл «кавказским пленником» и письма подписывал на грузинский манер: «Ваш Сандро». Мы с Настей с детства тоже называли её чаще Лиля, чем мама.
АВ А уж мы – все внуки и правнуки – только Лилей. Она не хотела, чтобы её звали бабушкой. Собственно говоря, Лиля была и не бабушка совсем. Вечно молодая, прекрасная, эмоциональная, темпераментная, энергичная. Представить её вяжущей носки или варящей варенье было невозможно.
История любви Лидии Владимировны и Александра Николаевича до сих пор вызывает смесь восторга, удивления и зависти. Ей − 17, ему − 51, она − выпускница школы, красавица, он − отведавшая жизни звезда. Им запрещает встречаться её мать, два долгих года они переписываются, видятся урывками и всё же в конце концов идут под венец. Впереди – пятнадцать счастливых лет вместе. А ведь первое чувство к будущему мужу, как рассказывала сама Лидия Владимировна, у неё было – жалость.
МВ Видимо, не зря в России всегда говорили: жалеет − значит любит. Как-то весной 1940 года мама с друзьями пошли в кабаре «Ренессанс» слушать Вертинского. Она знала его по пластинкам, но видела впервые. Он потряс её, а после финальных строк романса «Прощальный ужин»: « Я знаю, даже кораблям необходима пристань. Но не таким, как мы! Не нам, бродягам и артистам!» − маме стало очень его жалко, захотелось защитить. Думаю, в тот момент она просто была ещё не в силах разобраться в своих чувствах. Но – уже пропала. Кто-то из знакомых пригласил Вертинского за столик, где сидела Лиля. Как потом папа скажет: «Присел – и навсегда!» Их притяжение было взаимным.
АВ Читая их раннюю переписку, я увидела – поначалу Лиля пыталась сопротивляться своему влечению. Она говорила Александру Николаевичу, что у неё к нему «материнские чувства». «Вегетарианские», − расстроенно шутил он, но продолжал повторять ей о своей любви.
Когда мужчина признаётся: «Сколько бы ни было в моей жизни «встреч» − счастья у меня никогда не было! Счастье – это вы!» или «Вы мне прищемили сердце своим каблучком», и в каждом письме находит не менее искренние слова, – устоять невозможно.
Как думаете, а что кроме редкостной красоты так притягивало Вертинского в Лиле?
МВ Конечно, её юность и по-юношески лёгкое отношение к жизни. Она ни из чего не делала трагедий. Однажды они с подругой отправились в круиз по Жёлтому морю. И вдруг налетел тайфун. Двое суток корабль подбрасывало, словно пушинку, всё залило водой, волнами разбило радиорубку, команда и пассажиры чуть не погибли. Но Лиля восприняла всё как экзотическое приключение. Было это ещё до их знакомства с папой.
Когда они только начали встречаться, он морем переправлялся на курорт в Циндао и тоже попал в жесточайший тайфун. Пережитый ужас подробно описал Лиле в письме, а в ответ получил что-то вроде: «Да? Тайфун? Обожаю тайфуны!» Обиделся на бессердечие, не зная, что она сама всё это недавно испытала. Такая лёгкость, по большому счету, осталась в ней на всю жизнь. Она делилась с папой энергией своей молодости.
А почему Лилина мама категорически противилась их отношениям?
АВ Она была очень строгой, из семьи староверов. А за Вертинским тянулся шлейф человека влюбчивого и ветреного. Вокруг постоянно увивались всякие дамы − фанатки, как их теперь называют. Кроме того, он был гастролёром – сегодня здесь, завтра там, имел непостоянные заработки. Лидия Павловна кричала Лиле: «Ты только подумай, он поёт в кабаке!»
Не хотела, чтобы её дочь стала несчастна, мечтала видеть Лилю женой английского капитана, живущей где-нибудь в Британии…
МВ Кроме того, мама была несовершеннолетней. А папе – уже 51. Конечно, и разница в возрасте пугала. Хотя по тем временам это было вполне в порядке вещей. Но не на 34 же года! Дед, Владимир Циргвава, тоже был старше бабушки и скоропостижно умер, когда Лиле было всего девять. Думаю, бабушка просто боялась, что дочь может повторить её судьбу. Так, в результате и вышло…
Но Лилю было не переубедить − характер. Очень твёрдым, целеустремлённым человеком была. Настояла на том, что выходит замуж за Александра Николаевича, и всё! Зато какие они оба счастливые на свадебных фотографиях! Всю жизнь она потом хранила веточку флёрдоранжа, украшавшую её голову в день венчания.
Весной прошлого года готовилась передача к 125-летию со дня рождения Вертинского. Когда съёмки были в Шанхае, мне предложили туда поехать. Отыскали маленькую православную церковь, где венчались родители. Она давно не действует, закрыта, но я поднялась по ступеням, погладила стены. А потом нашли и бывший американский госпиталь, где я родилась, − по тем временам просто шикарный. Он до сих пор работает, в нём лечится правительство Китая. Мама всегда получала от папы всё самое лучшее.
Он часто делал ей подарки?
МВ Постоянно. Если она чего-то хотела – почитал за честь исполнить её желание. Ещё в первый год знакомства мама, шутя, обмолвилась, что мечтает жить в замке со старинной мебелью. Папа ответил, что замка не обещает, а вот мебель у них когда-нибудь обязательно будет.
И что же? Часто бывая на гастролях в Ленинграде, он выискивал там и переправлял в нашу московскую квартиру антикварные горки, стулья, бюро. Невероятный стол с вензелем Наполеона жив до сих пор. Когда папы долго не было дома, он присылал маме крупные суммы «на Тишинку», где можно было достать всё, чего захочется молодой женщине. И писал: «Не отказывай себе ни в чём! Иначе зачем же я так работаю?!»
А когда приезжал, любил сделать сюрприз. Говорил мне: «Пойдём, Маша, купим с тобой Лилечке что-нибудь». И мы шли в ювелирный комиссионный в Столешниковом переулке. Долго всё рассматривали, выбирали, папа спрашивал, что мне нравится. Однажды на бархате витрины я увидела брошь в виде маленькой золотой кареты: колёсики крутятся, на козлах кучер, в руках у него фонарик с рубинчиком, у лошади изумрудные глазки. Просто игрушка! Это была брошь работы Фаберже. В полном восторге я сказала: «Папа, купи маме вот это!» И он купил, очень ей угодив.
Александр Вертинский с Анастасией и Марианной
АВ А в середине 90-х, на открытии моей персональной выставки в Манеже, Лиля эту брошь преподнесла мне. Фантастически тонкая работа, это как блоху подковать.
МВ Мама, конечно, папе тоже делала подарки. Дарила свои картины, серебряные портсигары, золотые карманные часы «Брегет» на цепочке. И даже потом, уже после его смерти. Она говорила нам: «Папа мечтал бы иметь такую вещь», − покупала и ставила ему на письменный стол в кабинете. Например, какую-нибудь затейливую пепельницу или старинные рамки с фотографиями всех членов семьи. Как бы общалась с ним через вещи.
Лидия Владимировна когда-нибудь говорила, что ей не хотелось переезжать в СССР из Китая, где она родилась и жила?
МВ Никогда! Вертинский давно мечтал вернуться на родину, а Лиля ему полностью доверяла. Он сказал – они поехали. С этой просьбой папа много раз обращался к правительству СССР, писал: «Я хочу быть полезен своему народу». Но только когда он приобрёл статус семейного человека, Молотов подписал разрешение.
АВ Было это весной 1943 года. Дедушка очень глубоко переживал войну. То, что в такое тяжёлое время он решил вернуться, – много говорит о человеке, он был абсолютный патриот.
И вот: на руках трёхмесячная Марианна, самой Лиле всего двадцать. Ей не было элементарно страшно?
МВ Страх возникал из-за бытовых неурядиц в дороге. То украли корзину со всем детским питанием для меня, то японцы на таможне две недели удерживали багаж, то в Чите вдруг мороз минус двадцать, а у Лили из обуви лишь лёгкие туфельки. За валенки на рынке просили сумасшедшую сумму − четыре тысячи рублей. У Вертинских таких денег не было. К счастью, местная филармония ангажировала папу на несколько концертов. После получения гонорара валенки сразу же были куплены.
АВ Конечно, они ехали в порыве энтузиазма, в неизвестность, а неизвестность всегда пугает. Но, с другой стороны, Лиля видела, какой надёжный, сильный, внимательный человек рядом с ней. Думаю, за ним она ощущала себя как за каменной стеной. В любой ситуации знала: Саша что-то придумает, Саша всё решит.
Когда они в начале пути плыли из Шанхая на пароходе, Вертинский даже ночью спал не раздеваясь и не снимая ботинок, чтобы в случае опасности спасать близких. Он всегда нёс ответственность за семью. Бабушка до самой смерти повторяла: «За Сашей я прожила как у Христа за пазухой».
Вертинский отдавал себе отчёт, что репрессии в СССР могут коснуться и его семьи?
МВ Мне кажется, он даже не думал об этом. Тем более что в Москве его встретили с уважением: сразу предоставили два прекрасных номера в отеле-люкс у самого Кремля – в «Метрополе», выдали талоны на питание в ресторане. А папа, когда родилась Настя, пригласил прямо в «Метрополь» священника – крестить её. Ему и в голову не приходило, что это может быть неверно истолковано.
Сначала он пошёл договариваться в Воскресенскую церковь в Брюсовом переулке, но в ней было очень холодно. Побоявшись простудить ребёнка, попросил совершить обряд у нас в номере. Зажгли свечи, дьякон пел, батюшка читал молитвы, трёхмесячная Настя орала не переставая. Когда всё закончилось, родители открыли дверь в гостиничный коридор и обомлели: он битком был заполнен любопытными – постояльцами, обслугой. У всех был шок. Некоторые возмущались: Вертинские крестят дочь − как такое возможно в Советской стране?! Но папе ничего за это не было.
«Мама хотела родить папе пятерых. Он сопротивлялся. Мама рассказывала: папа был против моего рождения. Допускаю, ему было достаточно одной дочки – Лилечки»
Анастасия Вертинская
Думаю, наверняка со стороны правительства велась некая игра. Мол, смотрите: в СССР по собственному желанию вернулся белоэмигрант, декадент – стало быть, у нас лучше, чем «у них». Поэтому команды «фас» в отношении папы не было. Помню даже, как он рассказывал, что иногда на собраниях в Гастрольбюро кто-нибудь требовал: «Давайте поговорим о репертуаре Вертинского».
То есть что не идеологического толка песни. Но тут же вставал «человек в сером» и твёрдо говорил: «О репертуаре Вертинского разговаривать не будем». Шла показательная политическая акция: Вертинский возвратился и его не преследуют, а наоборот, дают то-то и то-то.
АВ Но одной рукой давали, другой – отбирали. Творчество его официально не признавалось, пластинки не выпускались, о нём не писали в газетах. Даже элементарные афиши для него не печатались! Я в Суриковском институте училась, у знаменитого художника Таира Салахова.
И вот мой мастер мне, студентке, сам рассказывал, что, когда он подростком подрабатывал в Бакинском драмтеатре, на гастроли туда приехал Александр Вертинский. И Таиру Тимуровичу выдали ведро с краской и малярную кисть, чтобы он прямо на асфальте написал объявление: «Поёт Вертинский! Среда – в 19.00, пятница – в 20.00…». Лиля, конечно, переживала вместе с мужем, считала это унизительным. И никакого звания за четырнадцать лет! Это при концертном графике – 24 выступления в месяц. Такую установили изматывающую норму.
Выдерживал?!
МВ Стоически. Хотя в письмах часто жаловался Лиле на самочувствие, на то, в каких нечеловеческих условиях приходилось петь – то на сцене пар валит изо рта где-нибудь в Сибири, то от духоты голова кружится где-нибудь в Туркмении. Весь Советский Союз не раз исколесил вдоль и поперёк. Понимал – в любой момент с ним может случиться непоправимое. Поэтому-то папа и решил, что Лиле необходимо получить профессию. Он писал ей: «Ведь если я «кокнусь» − вам никто не поможет!» Зная о её способностях к рисованию, посоветовал учиться.
А какое образование Лидия Владимировна получила в Китае?
АВ Она отучилась на курсах стенографии и машинописи, после чего её приняли секретарём в контору Моллера при пароходной компании. А до этого она окончила английский колледж, благодаря чему прекрасно владела английским языком. Всю жизнь читала Агату Кристи (обожала детективы!) и Набокова в подлиннике.
Рисовать начала ещё в колледже – карикатуры в школьный журнал, делала копии с репродукций мировых шедевров. Лучшие работы от школы отправляли в английскую академию художеств. И Лиле оттуда прислали аж три диплома с правом посещать академию. Но она тогда увлекалась живописью лишь для себя.
МВ От папиной идеи мама была счастлива – учиться ей хотелось. Отнеслась к этому крайне ответственно, она вообще была жуткой перфекционисткой. Сначала целый год брала уроки. Руку «набивала», копируя Микеланджело, перечитала все лучшие книги по искусству. Папа был очень доволен, что на гастролях в Ташкенте ему удалось купить для Лили ценнейший трёхтомник «История живописи XIX века» Мутера, а в Киеве – «Историю русского живописи» Грабаря.
Конечно, в Суриковском знали, кто поступает, − папа был дружен с Осмёркиным, педагогом этого института, известнейшим художником. Но я уверена – Лилю бы взяли и без «блата». Окончила она театрально-декорационное отделение. Диплом по «Тристану и Изольде» − эскизы костюмов, макет декораций − получила с отличием. На защиту мы пришли все вместе. Папа сидел и плакал. Позже он шутил: «Супруга у меня с высшим образованием, а я-то так, из самодеятельности».
А правда, что он шпаргалки для жены писал?
АВ Да, с упоением! Сначала составлял для неё конспекты по диамату и научному коммунизму (недавно мы обнаружили у Лили целую тетрадку), а потом для экзаменов делал шпаргалки. Причём писал их своим крупным округлым почерком и внизу ставил автограф: «Александр Вертинский».
МВ На случай, если у Лили их найдут. Папу это очень веселило. Но Лилю ни разу не поймали. Я помню, как бабушка специально сшила ей широкую синюю блузу с потайными карманами.
Профессия ей действительно пригодилась?
МВ Спасла! После папиной смерти оказалось, что на сберкнижке у него почти ничего нет. Все сбережения ушли на покупку и ремонт дачи. За последние двухмесячные гастроли, во время которых он умер, должны были выплатить немалые деньги. Когда мама пришла за ними в Гастрольбюро, там потребовали: «Давайте доверенность!» «Какую доверенность? − растерялась мама. − Я же его вдова, у нас двое детей!» Но ей повторяли: «Нужна доверенность!» Она тыркалась-тыркалась… Короче, ей ничего не заплатили.
Эта несправедливость, по сути, предательство мучило её потом всю жизнь. Срочно пришлось что-то продавать. Сначала «ушли» бронзовые бра из родительской спальни, потом рояль… Но продолжаться бесконечно это не могло, и Лиля пошла работать. Тогда было модно украшать интерьер линогравюрой. И её приятельница Гуля, которая как раз специализировалась на этом, обучила маму. Адский труд – вырезать на линолеуме штихелями каждую чёрточку! Но у неё дело пошло, её приняли в Союз художников, и она устроилась в художественный комбинат на стабильную зарплату, которая кормила семью. С годами получила ревматизм рук, зато выработала себе приличную пенсию. Её работы хорошо раскупали, некоторые приобретал сам МОСХ.
АВ Кстати, остался станок, неподъёмный совершенно, на котором она делала оттиски. Лиля приобрела его для дома, чтобы каждый день не ездить в комбинат. Когда бабушки не стало, мы подумали: немыслимо, чтобы такая вещь пропала. Я обзвонила друзей, и моя однокурсница, которая сейчас преподаёт графику, с восторгом забрала его. Поставили в Строгановском институте, прикрепили памятную табличку. Для них это честь, а мы рады, что бабушкино дело продолжается.
Лидия Владимировна училась в институте шесть лет, пропадая там с утра до вечера. Она успевала воспитывать дочерей?
МВ Успевала. Это папа сетовал: «Я не вижу, как они растут!» А мама вечерами выслушивала доклад бонны, учительницы музыки и бабушки о нашем поведении и… нередко бралась за ремень. Мы её побаивались. Но лупила всегда за дело.
Потом в письмах рассказывала папе, что мы до слёз щипались, что нахватали двоек, что Биби (так меня звали дома) на спор засунула в рот лягушку. Мама довольно строгая была, и её раздражали шум, возня, скандалы, рыдания. Мы с сестрой часто выясняли отношения. У Насти был ужасно ревнивый характер, ей казалось, что папа меня любит больше. А мама нас мирила, объясняя: «Он очень любит вас обеих. Только подумайте: как можно любить свою правую руку меньше, чем левую?»
А вот за то, что я в пятом классе ударила учителя, мне ничего не было. Физрук сказал: «Твой отец эмигрант, он родину предал». Это было страшным оскорблением, и я двинула ему по физиономии. Могли исключить, но… Папа ведь давал в нашей 179-й школе, что была напротив Театра оперетты, шефские концерты два раза в год. Поэтому меня просто вызвали к директору, пристыдили и дело замяли.
Марианна
АВ Есть ещё замечательная история, которую я не раз слышала от бабушки. В какой-то момент Вертинским показалось, что они воспитывают дочерей не в духе времени. И тогда их с чемоданом красивой, выглаженной одежды отправили в летний пионерлагерь. Одежду в лагере быстро разворовали, зато Маша с Настей научились всем мыслимым ругательствам, да ещё вернулись назад вшивые. Дома пришли в ужас. Бабушка Лидия Павловна намазала им головы керосином, замотала тряпками, а сверху надела бумажные пакеты. Часа через два дохлых насекомых у них вычёсывали частым гребнем.
МВ Хотя в лагере нам понравилось, там было интересно. (Смеётся.)
Какие черты передались вам от Лидии Владимировны?
МВ Властность. И мне, и особенно Насте. Очень властным человеком мама была. Но при этом в ней оставалось много детского, трогательного, она часто терялась, спрашивала, как реагировать на то, как на это? Она, конечно, была женщина настороженная. Старалась людям доверять, но дистанцию держала, к любым предложениям относилась бдительно. И её можно понять – она осталась с нами одна, когда ей было всего 34 года.
АВ А мне приятно думать, что от Лили я получила «ген» трудолюбия. Она была абсолютным трудоголиком, ни минуты не могла сидеть без дела. Очень много со мной занималась. Ей льстило, что у меня тоже есть художественные способности.
Когда после пятого класса я захотела поступать в МСХШ, мы с Лилей неделями пропадали у неё на даче, вдвоём писали пейзажи, цветы, натюрморты. Она многое мне объясняла, натаскивала, потом нашла мне педагогов из МСХШ и оплачивала их, а позже помогла получить мастерскую. В дальнейшем приходила на все мои выставки. Подробно всё рассматривала, обсуждала: «А как ты это сделала? А почему так? Вот это очень хорошо, а тут можно было по-другому». До конца жизни у неё оставался профессиональный и очень молодой взгляд на искусство.
Не скромничайте, почему вы ничего не говорите про красоту?
МВ Когда мы с Настей лет в 16−17 готовились выйти куда-то с мамой – на премьеру, в ресторан, − то долго вертелись перед зеркалом и были в восторге от того, какие мы хорошенькие. Но тут из своей спальни появлялась одетая, причёсанная мама, и мы моментально сдувались. Потому что сразу становилось понятно, кто тут настоящая красавица.
Папа, пока был жив, делал ей комплименты не уставая. Ещё в начале их знакомства кто-то сказал ему, что у Лили лицо врубелевского Демона, но он считал, что она − зеленоглазая − похожа на Русалочку.
А когда они приехали в Союз, пошли сплетни, что Вертинский взял в жёны персиянку − «Шамаханскую царицу». Заметьте – все сравнения сказочные. Мамина красота действительно была нереальной, не земной, а какой-то инопланетной. Абсолютный Аватар! (Смеётся.)
Анастасия
У неё дворянские корни. Гордилась своим происхождением?
МВ Конечно, понимала, кто она такая, но какой-то фанаберии по этому поводу не проявляла. Грузинские князья были в роду по её отцу. Циргвава – княжеская менгрельская фамилия. Порода в маме чувствовалась во всём – в осанке, жестах, взгляде, как она держала голову и разговаривала немножко так − «через губу». В роли испанской герцогини в фильме «Дон Кихот» она была абсолютно на своём месте – ей и играть ничего не надо было!
Это ведь благодаря внешности она попала в кино?
МВ Да. Режиссёр Александр Птушко искал исполнительницу на роль птицы Феникс в свою новую картину «Садко». Кто-то сказал ему, что у Вертинского молодая жена с очень оригинальной внешностью, и маму пригласили на пробы. Сделали грим индианки, на лоб приклеили рубин, надели золотую восточную корону. Утвердили сразу.
АВ Лиля очень забавно рассказывала про костюм. Чтобы в него «упаковаться», ей приходилось буквально складываться пополам. На корточках, вместе с согнутыми ногами её затягивали в корсет, так, что коленки становились как бы грудью птицы Феникс, а уже сверху надевали оперенье, сделанное из двух павлинов, специально купленных в зоопарке. И в такой чудовищной позе её снимали часами.
Однажды, после нескольких дублей, объявили перерыв, в павильоне выключили свет, все потянулись в курилку. А Лиля всё на ветке сидит, абсолютно беспомощная. Пришлось крикнуть: «А как же я?! Меня забыли!» После премьеры многие говорили, что по ней плачет Голливуд. Дедушка был чрезвычайно горд.
Вертинский помогал жене готовиться к роли? У него ведь был немалый опыт съёмок, и начинал он ещё в «Великом немом»…
МВ Мама советовалась с папой по любому поводу, и тут, конечно, тоже. Он многому её научил. Когда ей предложили испанскую герцогиню в «Дон Кихоте», они вместе репетировали. Папа сказал: «Играть надо максимально статично. Знать в то время была очень надменной, поэтому говори медленно, будто делаешь одолжение».
Но когда мама встретилась с Григорием Козинцевым и стала читать свой текст, растягивая слова, он этот «ход» забраковал. И всё равно оставил роль за ней! Будучи на гастролях в Ленинграде, папа на «Ленфильме» посмотрел отснятый материал. Восторженно принял эту работу! Как потом маме рассказывали, он своему близкому окружению – администратору Бариневскому, аккомпаниатору Брохесу − говорил: «Давайте напишем письмо Лилечке! Это невероятно, как интересно она сыграла свою роль!» Не успели. На следующий день он умер.
И Лидия Владимировна так никогда больше и не вышла замуж…
МВ В неё влюблялись, и не раз. А она не могла вообразить, что у неё с кем-то роман и тем более что кого-то придётся назвать мужем. Сравнения с Вертинским не выдерживал никто! Вот её слова: «Я не могу себе представить, что кто-то сидит в кресле Александра Николаевича. Даже просто представить не могу!»
Знаю, что за ней пытался серьёзно ухаживать Андрей Волконский, композитор, который писал классическую музыку и музыку для кино, например к «Марье-искуснице», «Три плюс два», «Мёртвому сезону». Он был на десять лет младше мамы. Но как-то это ни во что не вылилось. Родители ведь составляли великолепную пару. Разница в возрасте между ними практически не ощущалась.
Папа был очень энергичный, лёгкий на подъём, любил выходить в свет – на премьеры, в Дом кино, в ЦДРИ, общаться. Застать его клюющим носом в кресле было невозможно. А как трепетно его всегда встречали после гастролей! Нам ведь очень его не хватало, мы не просто скучали – тосковали. В день возвращения в доме стояла особая атмосфера предвкушения встречи и приятной суеты.
Покупалось много вкусного, пеклись пироги. Часто приглашались гости. В то время многие ещё жили в коммуналках, а нам дали стометровую трёхкомнатную квартиру на улице Горького – просто Версаль. Народу бывало множество: композитор Фрадкин, лётчик Водопьянов, писатели Константин Симонов, Лев Никулин, Виктор Ардов, поэтесса Маргарита Алигер, скульптор Конёнков, Шостакович, Утёсов, Козловский, Русланова… Всех не перечислишь.
За шумными застольями мы с Настей подглядывали в замочную скважину. Запомнилось, как кто-нибудь обязательно просил: «Александр Николаевич, а расскажите про Париж!» − тогда же никто не ездил за границу. Папа безумно интересно рассказывал про Францию, про Америку, про Германию, и все сидели разинув рот. В обычные дни вечерами мы семьёй ужинали в гостиной, а потом нас с Настей отправляли спать, и мама с папой переходили в его кабинет. Выпивали бутылочку сухого вина – папа предпочитал «Цинандали», «Мукузани» − или откупоривали шампанское и коротали вечерок.
Это время мама любила больше всего на свете. Им вдвоём никогда не было скучно, это было их тихое счастье. То, о котором писала Ларисса Андерсен, а папа так любил её цитировать:
Счастье? Тише. К счастью надо красться,
Зубы сжав и притушив огни,
Потому что знает, знает счастье,
Что всегда гоняются за ним!
Известно, что оба они были людьми с большим чувством юмора.
МВ Да, особенно папа, и мама его юмор просто обожала. Он даже нас, дочек, называл с юмором: меня – Солнце в консервах, Настю – Воробышкин-Голубчиков. Когда родители обедали в ресторане, шутил, что официантки, подавая борщ, будто хотят сказать: «Нате! Пейте мою кровь!»
Про нашу кошку, которая, напрыгавшись, наконец ложилась и закрывала глаза, говорил, что она засыпает с видом актрисы, сыгравшей Шекспира для тысячной толпы. Если в чьём-то доме его просили спеть, он отказывался с изящной иронией: «Стоматолога же в гостях не просят ставить пломбы!»
Как-то папа прилетел на гастроли в Магнитогорск. В аэропорту его встречала толпа – чуть ли не вся филармония, почитатели таланта, какие-то дамы с букетами. Повели к машине. Рядом дорогу ремонтировали рабочие. «Это кто ж такой приехал?» − спросил один. «А я знаю! – крикнул пробегавший мимо мальчишка. − Это Неру!»
Джавахарлала Неру в городе как раз ждали – премьер-министр Индии собирался знакомиться с металлургией, осматривать заводы. Папе так понравилась эта путаница, что он задумал сделать себе белую шапочку, какие носят индусы. Однажды его вызвали на «Мосфильм», чтобы утвердить тарифную ставку для съёмок. И в отделе кадров пришли в замешательство: «Хм, звания у вас нет. Может, есть какие-то грамоты, дипломы?» − «Нет». − «Может, вы получали призы на конкурсе чтецов?» − «Нет». − «Да как же вас тарифицировать? У вас же ничего нет!» И Вертинский ответил: «Ничего, кроме мирового имени».
Сестры Марианна и Анастасия Вертинские
Лидия Владимировна и Александр Николаевич ревновали друг друга?
МВ Мама точно ревновала. Она даже рассказывала про Буби – была у папы такая поклонница в Шанхае, очень эффектная молодая блондинка. Ради него она вложила деньги, чтобы открыть «Гардению» − ночной клуб для постоянных выступлений Вертинского. Место сразу стало модным. Но всех друзей там угощали бесплатно, и вскоре клуб разорился. Буби смылась в Гонконг, а папе пришлось расплачиваться по счетам.
Без преувеличения − женщины боготворили Вертинского всегда. Папа, чтобы успокоить маму, писал ей с гастролей: «Какая-то тётка ломилась ко мне, но я быстро выкинул её из номера». Разве мог с мамой кто-то сравниться! А папа всю жизнь волновался, что она «влюбится в мальчишку». Но разве мог кто-то сравниться с ним!
Лидия Владимировна боялась старости?
МВ Как любой женщине, ей трудно было смириться с тем, что красота уходит. Когда Лиля стала считать, что она меняется, стареет, то приняла решение больше не сниматься. Последнюю роль Анидаг сыграла в сорок − в «Королевстве кривых зеркал». Выглядела великолепно! Но она была очень требовательна к себе. Сочла, что экран выявляет какую-то нечёткость овала, тени под глазами, а показывать изменения внешности на всю страну совсем не обязательно. И сколько ей потом ни звонили со студий, даже слушать не хотела. Решила: нет – значит, нет.
АВ Недавно моя младшая дочь Лидочка опять попросила поставить «Королевство кривых зеркал», и мы вдвоём сидели у телевизора. Фильм абсолютно выдерживает время и по-прежнему остаётся прекрасной детской сказкой. А уж Лиля там нисколько не хуже Малефисенты-Джоли.
Кстати, Лидочку я ещё до года привозила показать бабушке. А дочка стала вдруг шустро-шустро ползать по дивану. Лиля так смеялась! И всё время спрашивала: «А Лидочкой вы её назвали в честь меня? А в кого же она такая рыженькая? Может, тоже в меня?» Видно было, что ей очень приятно.
Лиля вмешивалась в вашу личную жизнь?
МВ Нет. Она слишком хорошо помнила давление своей матери. И знала – всё равно бесполезно. Ко всем нашим мужьям мама относилась хорошо, правда к некоторым ревновала. Настя за Никиту (Михалкова. – Прим. авт.) вышла замуж ещё в институте, я за Сашиного папу (архитектор Илья Былинкин. – Прим. авт.) попозже, и сразу у нас пошли дети. А вот разводы наши Лиля воспринимала трагично. Очень переживала, считала, что замуж надо выходить один раз и на всю жизнь.
Лидия Владимировна до последнего жила одна. Не тяготилась одиночеством?
МВ Мучительного чувства одиночества у неё никогда не было. Она долго жила со своей матерью, которая была очень авторитарна, Лидия Павловна умерла в 90 лет. После её смерти Лиля ощутила себя в ином качестве – абсолютно самостоятельной. И ей это понравилось. С удовольствием надолго уезжала на дачу. У неё там были подруги-соседки. Ходила по саду, обнимала деревья – энергией обменивалась, разговаривала со своими кошками, которых очень любила, как и папа.
АВ Лиля ведь совсем не состыковывалась с бытом. Сколько себя помню, когда мы приходили в гости, у неё всегда было одно коронное блюдо – салат из картошки с варёной курицей. А в преклонном возрасте она вдруг полюбила хозяйственную часть жизни, научилась готовить. Каждые два года, весной, она красила забор на даче. Обязательно сама. Моталась на строительные рынки, покупала краски, разводила их. Я приезжала ей помогать. Очень важен для неё был цвет, зелёный или коричневый – в зависимости от настроения. Открывала банку с краской и говорила: «Нет, это не то, надо немножко красного добавить». − «Почему, Лиля?» − «Потому что будет красиво, я знаю!»
МВ До последнего она интересовалась политикой, новости по телевизору смотрела постоянно. Была в курсе всего, любила обсудить перемены. Всегда ходила голосовать. Она была патриоткой.
АВ Переезжать к кому-то из нас из своей квартиры Лиля решительно отказывалась. Не желала менять место, где даже стены помнили Александра Николаевича. Мне кажется, ей хотелось думать, что дедушка где-то здесь, рядом с ней.
Когда мы готовили выставку к 125-летию Вертинского, стали открывать сундуки у неё в спальне. При жизни Лили никто не имел права рыться в её вещах, и мы понятия не имели, что там. Оказалось, вещи Александра Николаевича: смокинги, искусственные гардении, украшавшие их, концертные бабочки, носовые платки с вышитой Лилей монограммой, даже пижама. Всё чистое, выглаженное, в идеальном состоянии! На самом дне лежал белый смокинг без одного рукава и части пуговиц. Видимо, его собирались перешивать, да так и не успели. Но Лиле и он был дорог. Потому что дедушкин.
МВ Мама и ушла под папины записи… Мы все приехали к маме, стояли рядом, включили диск. Она была уже без сознания. Диск проиграл практически полностью, в конце было − «Ваши пальцы пахнут ладаном…». На словах «сам Господь по белой лестнице поведёт Вас в светлый рай» Лиля перестала дышать.
АВ Когда я думаю о бабушке, то всегда слышу её смех. Такой яркий, такой заразительный! Она была очень смешливая, прямо хохотала, не скрывая своих эмоций. А ведь столько тяжёлого испытала! Но свою драму она никогда не показывала. Говорила только про лёгкое, светлое – про то, что её восхищало в жизни.
Автор: Мария Сперанская
