Нацистская принцесса

Она еще жива, старшая дочь рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, и по-прежнему не собирается отказываться от своего отца, ставшего чудовищем ХХ века. Более того, она пытается продолжить его дело. Зовут эту на первый взгляд безобидную мюнхенскую пенсионерку Гудрун Бурвитц. 

Она осталась верна его памяти. Почему? Разве она не знала, что на совести ее папаши 6 миллионов загубленных им евреев и миллионы жизней людей других национальностей? Она не могла этого не видеть или не понимать. Ведь папа часто брал ее с собой, инспектируя концлагеря. 

Представьте себе. Английская тюрьма. Гудрун и Маргарет Гиммлер ждут допроса. Их арестовали 13 мая 1945 года. Маргарет выглядит уставшей и отрешенной. Она глубоко сожалеет о том, что каким-то образом причастна к Гиммлеру. Гудрун выглядит совсем девочкой, хотя ей уже пятнадцать лет. Она словно железный солдат, собрана, напряжена и полна решимости отстаивать честь своего отца. 
 

Допрос ведет молодой английский офицер. Первой допрашивают мать. Гудрун сидит рядом на стуле у стены. Возле нее конвоир. 

– Назовите свое имя, – спрашивает офицер
– Маргарет фон Боден, – отвечает Маргарет.
– Что вы можете сказать о деятельности своего мужа?
– Мало. Я лишь знаю, что он был рейхсфюрером СС. Наш брак оказался неудачным. И мы жили раздельно. 

– Где вы жили?
– Мы с дочерью жили за 700 километров от Генриха, в баварском местечке Тегернзе, в предгорьях Альп.
– Поддерживал ли Гиммлер с вами связь?
– Он приезжал иногда, чтобы повидаться с дочерью. У него была молодая любовница. Его секретарша. Он с ней жил. 

– Вы участвовали в деятельности мужа, поддерживали его?
– Я почти ничего о ней не знала. Он служил великой Германии, и мне было достаточно этого, чтобы знать о его службе.
– Вы знали, что по его приказу уничтожали евреев?
– Нет. Но он не любил евреев. 

– Если вас отпустят, куда вы поедете? Есть ли у вас родственники или друзья?
– Нет. Я не знаю. Нет. Отпустите нас, мы ни в чем не виноваты.
– У вас есть деньги? 
– Ни одного пфеннинга.
– И украшений нет?
– Ничего.
– Тогда вам лучше вернуться в ваш барак. Я не могу выставить вас с дочерью на улицу просто так. 

Мать поднимается со стула, плетется к стене, где сидит дочь. Перед следователем садится Гудрун Гиммлер.
– Ваше имя?
– Гудрун Гиммлер.
– Наверное, вам стыдно носить имя своего отца?
– Нет! (твердо и с достоинством) Я им гожусь. Я хочу быть такой же, как мой отец. 

– Вам известно, что ваш отец уничтожил в лагерях смерти миллионы людей?
– Мой отец был добрым человеком. Он называл меня Пуппи, то есть Куколка, и с раннего детства брал с собой на разные партийные и государственные мероприятия. Первые годы войны были для меня самыми счастливыми. Отец присылал за мной военный самолет, чтобы мы могли несколько часов побыть с ним в Берлине, он дарил мне дорогие подарки. Вот эта старинная серебряная брошь, на которой изображены четыре лошадиные головы, составляющие свастику, я с ней никогда не расстаюсь. 

– Это нацистский знак!
– Это подарок отца!
– Вы видели Гитлера? 
– Да. Я дарила цветы фюреру, а он чаще других детей трепал меня по щеке. Дарил мне конфеты и кукол. Сажал на колени. 

– Вы бывали в лагерях для заключенных?
– Да, очень часто.
– Что вы там видели?
– Грядки с укропом. Папа выращивал в лагерях зелень. Мы были в концлагере Дахау. Мы все посмотрели. Видели, как работают садовники. Видели, как растут груши. Мы видели картины, написанные заключенными. Все замечательно. После этого мы хорошо поели. Это было прекрасно. 

– За 12 лет существования Третьего рейха в Дахау были убиты 43 000 человек. Вам об этом известно?
– Это клевета. В этом лагере содержались уголовники и асоциальные элементы.
– Почему вы объявили голодовку?
– Я готова умереть ради оправдания своего отца. 

– Ваш отец уже мертв, он отравился.
– Этого не может быть! Он заберет нас отсюда! Он великий человек! 

Гудрун вскакивает и бессильно падает. У нее голодный обморок. Ее уносят.
– Оставьте их в камере, – обращается офицер к конвоиру. – Заберите все: острые предметы, шнурки от ботинок, вплоть до резинки в трусах. 

Конвоир понимающе улыбается:
– Да, с этими нужно быть осторожными. Вот бывший министр здравоохранения доктор Конти вырвался и прыгнул в лестничный пролет.
– Рейхсляйтер Роберт Лей тоже не дождался процесса, сделал петлю из молнии на армейской куртке. 

– Нет, он кажется повесился на канализационной трубе при помощи полотенца, – замечает конвоир.
– Какая разница. Они хотя бы испытывали стыд. А этой девушке, по-моему, это чувство незнакомо. Она искренне верит, что ее отец любил детей и выращивал в концлагерях укроп и морковку. 

Офицер устало вытер лоб и собрал бумаги со стола. Он подошел к окну и задумался. «Но она права, в Дахау, действительно, было много уголовников. 29 апреля 1945 года американские солдаты из 45-й дивизии пехоты США, входящей в состав 7-й армии и заключенные лагеря (в основном уголовники) без суда и следствия зверски убили 560 немецких военнопленных и гражданских лиц, большинство из которых в стиле американской мафии расстреляли из пулемета». 

В 1947 году мать и дочь освободили из английской тюрьмы. 

В 1951 году Гудрун сдала экзамены и стала подмастерьем портного.
В том же году она получила удостоверение о денацификации. Ей официально сообщили, что она не отвечает за преступления своего отца. Но с работой дочери Гиммлера не везло, ведь на вопрос: «Надеюсь, вы не имеете отношения к рейхсфюреру?» – она отвечала: «Я его дочь». 

Ей отказывали все швейные фабрики, предлагали сменить фамилию. Она отказалась. Как-то ей удалось устроиться телефонисткой в гостинице. Она соединяла доктора Гольдмана, потерявшего жену в лагере Освенцим, с заграничными абонентами. Но, когда он узнал имя своей телефонистки, через час она уже стояла с чемоданчиком на вокзале. Всю жизнь Гудрун вынуждена была менять работу, жилье, терпеть унижения. Но, когда ее спрашивали, кто ее отец, неизменно отвечала: «Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер». 

В конце-концов она вышла замуж и стала Бурвитц. Жизнь ее наладилась. Старушка еще жива. Ей 87 лет, она живет в пригороде Мюнхена в Фюрстенриде с мужем Вольфом-Дитером. Гудрун является активным членом неонацистской организации, прячущейся под благотворительным названием «Тихая помощь». Для публики благообразная мюнхенская пенсионерка утверждает, что помогает старикам и нищим, на самом деле с 1951 года ее тихая помощь распространяется исключительно на сбежавших от правосудия бывших нацистских преступников. Подчиненных и соратников ее отца. Она живой символ движения неонацистов, и важная фигура в «Тихой помощи», которая, по убеждению многих, финансирует нелегальные неонацистские организации в Германии и других странах Европы. Ее считают Принцессой нацистов и до сих пор на тайных собраниях ультраправых приветствуют, как приветствовали ее отца: щелкают каблуками, вскидывая руку с возгласом «Хайль!» 

Есть люди, которые верят, что она просто помогает старикам. И это благородная гуманная миссия. Мол, старость и смерть равняют всех: и палачей, и их жертв. Но преступления против человечности не имеют срока давности. 

А между тем в ее организации и сейчас более 1000 человек. Она получает деньги от богатых промышленников, симпатизирующих нацистам. В пятьдесят первом году «Stille Hilfe» занималась переправкой нацистских преступников за рубеж. Позже появилась необходимость обеспечить стареющих эсесовцев высококвалифицированной медицинской помощью, обеспечивать их пребывание в домах престарелых и пансионах. Оплачивать их адвокатов на судах, которые не прекращаются над нацистами и по сей день. Дочь продолжает дело отца, аккуратно и методично работая над темой безнаказанности зла. 

Это она помогала главе гестапо лионскому мяснику Клаусу Барбье, кровожадному охраннику концлагеря Терезиенштадт в Чехии Антону Маллоту и «фурии из Майданека» Эрне Валлиш. Сердобольная старушка оплачивала их адвокатов и навещала в доме престарелых. 

Организация Гудрун оплачивала защиту в суде эсэсовца Самуэля Кунца, который обвинялся в убийстве 437 000 евреев в лагере Белжец на территории оккупированной Польши. 

Она помогала девяностолетнему Клаасу Карелу Фаберу, который служил в СС в Голландии, где убивал евреев. Благодаря ее усилиям, Фабер избежал экстрадиции на родину из Германии, где жил в мире и покое. 

Германские власти заверяют, что «Тихая помощь» и Гудрун Бурвитц находятся под их постоянным контролем, но вынуждены признать, что ни она, ни «Stille Hilfe» не нарушают законов, и закрыть организацию или запретить ее как антиконституционную невозможно. Вся их деятельность находится в правовых рамках, которые не запрещают помогать старым и бедным, каким бы ни было их прошлое или каких бы взглядов они не придерживались. Единственное, чего смогли добиться борцы с нацизмом, — лишить Stille Hilfe статуса благотворительной организации. Теперь ее деятельность облагается налогом. Но для хорошо спонсируемой компании это не имеет большого значения. 

Вот и все! Достойная дочь своего отца продолжает его дело! И демократическое правительство Германии ничего не может с ней поделать. Или не хочет… 

Вирус чумы никуда не исчезает, он «может десятилетиями спать где-нибудь в завитушках мебели или в стопке белья, терпеливо ждет своего часа в спальне, в подвале, в чемодане, в носовых платках и в бумагах и, возможно, придет на горе и в поучение людям такой день, когда чума пробудит крыс и пошлет их околевать на улицы счастливого города», – так в середине двадцатого века писал нобелевский лауреат Альбер Камю, предупреждая человечество о неискоренимости зла. 

Почему люди поддерживают этот вирус сегодня? Неужели они ничего не помнят или не верят в то, что он не умирает, а только ждет, когда можно будет оскалиться и выскочить из тени, как голодный волк, чтобы схватить человечество за ляжку в тот момент, когда оно будут мирно почивать на своем благополучии и безопасности?
Может быть нам все-таки стоит вспомнить слова замечательного гуманиста А. Камю, писавшего свою «Чуму» по впечатлениям от оккупации Парижа: «Единственный способ объединить людей – это наслать на них чуму».