Исповедь

ГРИГОРИЙ РОШАЛЬ.
Знаете, многое объясняется сложным менталитетом еврейского народа. Годы скитаний, преследований, вечных поисков места на земле и даже профессии выработали у него особую остроту зрения, умение видеть такие детали, мимо которых люди проходят, наконец, чуткое восприятие окружающей жизни…

Это и приводило евреев в кино.

 

АНТОН РУБИНШТЕЙН.
Евреи называют меня христианином,

христиане – евреем, немцы – русским,

русские – немцем.

 

 

 

МАРК РУДИНШТЕЙН.
В детстве ничего радостного у меня не было.

Послевоенное трудное детство. Одесса. Слободка.

Страшный антисемитизм после войны!

В школе били до пятого класса за то, что еврей.

Это в Одессе!.. Хотя говорят, что Одесса

– еврейский город. А потом нормальная, суровая

советская действительность. И никаких надежд, когда ты

понимаешь, что живешь в дурацком государстве, когда

ты понимаешь, что ты против отца.

 

Он был ярым коммунистом, а я с детства понимал, что он все время врал.

 

АВРААМ РУССО.
Я часто бываю в Израиле, и не только с сольными

концертами. Я приезжаю по частным приглашениям,

и каждый раз у меня один настрой – получить

удовольствие и зарядить свои "батареи" уникальной

энергией. Я постоянно пытаюсь объяснить людям одну

вещь: Израиль – это смесь хорошей погоды,

положительной энергии, вкусной еды и достаточно

понятной и приятной культуры для всех народов.

Несмотря на разнообразие здешних традиций

и исторических корней, у них у всех одно название’

– Израиль. Но самое главное для меня – это Иерусалим, самое святое место в мире, где обязан

побывать каждый человек, к какой бы религии ни принадлежал.

ИЛЬЯ РУТБЕРГ.
Отец прекрасно знал идиш и с бабушкой, со своей мамой,

разговаривал практически только на идише. Кроме того, у деда

Рабиновича была библиотека свыше 10 000 томов, в которой

я вырос и которая практически вся погибла в блокаду Ленинграда,

вместе с великолепным роялем и вообще квартирой.

Сейчас у нас интернациональная семья, и вопросы национальной

культуры максимально уважают.

Национальных противоречий не существует.

 

 

ЮЛИЯ РУТБЕРГ.
Я вообще сижу между 2 стульев – у меня русская мама, поэтому

для евреев я пожизненно русский человек, но у меня папа Рутберг,

и посмотрите, как я на него похожа!

Поэтому для всех русскоговорящих людей я жид города Питера.

Тем более, что у меня папа родом из Питера.
Я никогда в жизни об этом не задумывалась до тех пор, пока меня
прицельно не спрашивали мою национальность. Как только меня

Прицельно спрашивали, при том, что у меня в паспорте стоит

русская, я всегда говорила – еврейка.

 

 

ЭЛЬДАР РЯЗАНОВ.
Моя мать – еврейка. Мое еврейское происхождение

в жизни не стало помехой. Может быть, потому,

что фамилия отца – Рязанов.
А свою национальность воспринимаю как данность…

Как в том анекдоте, на вопрос: "Вы еврей?"

– человек ответил: "Нет, я просто сегодня хорошо
выгляжу".

 

АЛЕКСЕЙ СИМОНОВ.
У моего отца, Константина Симонова, было четыре жены,

и вторая из них – заведующая отделом поэзии журнала

<<Москва>> в 1956 году Евгения Самойловна Ласкина,

моя мама. Она была еврейского рода и звания.

Это была совершенно фантастическая женщина. Большая

часть того, что я есть, – это у меня от неё…

Да, у мамы неприятностей хватало. В 1949 году она была

уволена из Радиокомитета как человек <<неподходящей>>

национальности (в то время Комитетом руководил Сергей

Лапин). А в 1958 году главный редактор журнала "Москва"

Михаил Алексеев выгнал ее с работы

"за отсутствие бдительности" при публикации стихотворения поэта Семена Липкина.

 

ВЕНИАМИН СМЕХОВ.
Комплекс аллергии к начальству, боюсь, никогда не пройдет.

Жизни не хватит. А вот еврейский вопрос, кажется, получил в моей

душе окончательный ответ.

Признаюсь, я изжил мою болезнь – в Израиле. Я был там дважды,

и этим все сказано. Пелена страха и вранья спадает сразу, как

только ты восходишь к Иерусалиму. Если Бог внушил тебе разум –
ничего другого не требуется. Это такой город, это такая земля.

Кстати, я вот что слышал в Израиле о евреях. Эта тема никого здесь

не трогает. Израильтяне говорят: это ваши проблемы – тех, кто

в диаспоре.
Израильских зрителей нельзя привлечь в театре ни анекдотами, ни
новеллами на "проклятую" тему. Нет такого вопроса – есть

прекрасная страна с тысячей собственных проблем.

 

ИННОКЕНТИЙ СМОКТУНОВСКИЙ.
Моя жена — еврейка. Ее зовут Шломит. Она родилась

в Иерусалиме, недалеко от Стены Плача.

В 30-м году ее, маленькую, мать увезла в Крым, где создавалась

еврейская коммуна. Там их всех обобрали, половину пересажали.

Теща моя только два года назад вернулась в Иерусалим.

 

ЕЛЕНА СОЛОВЕЙ.
Папа у меня был нерелигиозный еврей, хотя в детстве он

воспитывался бабушкой и дедушкой в Белоруссии и,

естественно, бабушка и дедушка у него были

религиозными. Они жили в селе Кулешово.

Я думаю, вернее, я даже уверена, что он воспитывался

в еврейской традиции. Не так просто в те годы было быть

религиозным евреем… Папа мой помнил, как он в детстве

с дедушкой ходил в синагогу. Когда мы приехали сюда, он

снова начал ходить в синагогу. Круг замкнулся…

Счастье для человека, на самом деле, если он может хотя

бы в конце жизни опять придти к себе… Я не хожу в синагогу, но, если говорить о моих корнях,

я всё равно чувствую себя и еврейкой, и русской; и ни от чего не отказываюсь.

У меня один дедушка Иван, а другой – Абрам. И кровь обоих – во мне. Это моя кровь.

 

СТИВЕН СПИЛБЕРГ.
Я с нетерпением ждал критики на фильм, поскольку тема

весьма острая и спорная…

Однако я не подозревал, что кто-нибудь в Израиле

способен подумать, будто я могу сделать нечто – книгу,

телепередачу или фильм, направленное против

государства Израиль. Меня поразило, что мое прошлое

как еврея и как режиссера не было принято во внимание.

Никто никогда не сомневался в моей привязанности

к еврейству и к Израилю…

Мое еврейское окружение обиделось на меня за то, что

я дал возможность палестинцам принять участие в диалоге с лидером израильских мстителей.

 

ВЛАДИМИР СТАСОВ.
Еврейское племя так талантливо, так многоспособно, что только

вы снимаете с этих людей путы, и они тотчас же несутся

с неудержимой, порывистой силой и вносят свежие, горячие

элементы в массу европейского гения, знания и творчества…

Не будь евреев на свете, будь они вычеркнуты из всемирной

истории, не только древней, но и новейшей – всеобщий уровень

понизился бы Бог знает на сколько процентов, и весь мир носил бы совершенно другую физиономию.

 

СЕМЁН ФАРАДА
В мое время Бауманский институт для евреев был

закрыт. Но я, будучи евреем, этого не знал, даже не

догадывался! Поэтому был единственным

поступившим. На курсе я оказался единственным

евреем, а наш завкафедрой был махровым

антисемитом. Но придраться ко мне было трудно
— самодеятельность самодеятельностью, а учился

я прилично. Но кто ищет, тот всегда найдет.

 

ДМИТРИЙ ХВОРОСТОВСКИЙ.
По роду своей профессии и деятельности я

практически всё время встречаюсь и работаю

с людьми еврейского происхождения. Так уж

получилось, что именно они наиболее тесно

связаны с музыкой, литературой, искусством да

и с коммерцией, а мне часто приходится

встречаться с бизнесменами и политиками, где тоже

достаточно высокий процент евреев. Думаю, что

в силу естественного и неестественного отбора да

и других обстоятельств, люди еврейского происхождения обладают обширным

интеллектуальным потенциалом, который позволяет иметь наибольший успех в области

культуры. У этих людей есть чему поучиться.

 

ФЁДОР ЧЕХАНКОВ.
Вообще-то, я полуеврей.

Я еврей по папе — Якову Федоровичу Вайнштейну, который погиб

в первые годы войны. Мама моя русская. В силу своего возраста

я себя ни евреем, ни полуевреем не ощущаю.

Родился в Орле — родном городе Тургенева, Бунина, Фета,

Пришвина и Лескова…

Когда в 1957 году мне исполнилось шестнадцать и надо было

получать паспорт, мама, не спрашивая меня, записала меня

Чеханковым, решив, что с фамилией <<Вайнштейн>> мне придется

трудно.
Впрочем, я эту тему не усугубляю, я вообще все это не люблю: жить
тогда было трудно всем: и евреям, и русским.

Разве что, в каких-то ситуациях евреям было сложнее.

 

 

ИННА ЧУРИКОВА.
Для актеров это нонсенс, слишком много замечательных и

любимых актеров, художников, писателей – евреи. Эта среда

особая. Хотя были годы, когда обижали даже всенародно

любимого Аркадия Райкина. Но это как раз, к счастью, в прошлом…

Нужны и законы – я не хочу, чтобы продавалась фашистская

литература, чтобы агрессивно настроенные люди имели доступ

к публичным трибунам. Еще нужно больше грамотных учителей
в школах, которые могли бы изменить ситуацию через воспитание

нового поколения. Корень проблемы – в невежестве.

Невежественные люди воспитывают невежественных людей.

 

 

МАРК ШАГАЛ.
Если бы я не был евреем (в том смысле, который я

вкладываю в это слово), я никогда не стал бы художником

или был бы другим художником. Я сам прекрасно знаю,

что может создать этот маленький народ…

Я хочу быть евреем во всем, в чем только можно. Я буду
стараться писать на идише. Я стеснялся писать на идише

постоянно, так как заблуждения любят меня, или

– наоборот. Я свято верю, что без мужественного

и библейского чувства в душе жизнь ничего не стоит.

Если еврейский народ выжил в трудной борьбе за кусок

хлеба, то это произошло только благодаря нашим пламенным идеалам.

 

ВЛАДИМИР ШАИНСКИЙ.
Я не всегда был против коммунистов, но я всегда был

против антисемитов. И в тот момент, когда коммунисты

"запахли" антисемитизмом, можно сказать, "завоняли",

– я превратился в решительного и непримиримого

антикоммуниста. Я считаю, что любые политические

взгляды имеют право на существование, в том числе –
коммунистические. Но антисемитизм, как и любой другой

расизм, является злейшим врагом человечества

и на существование права не имеет.

 

АЛЕКСАНДР ШИРВИНДТ.
Мой нежный и уникальный папа – пруссак.

А мама – еврейка, одесситка. Как-то, роясь в семейных бумажках,

я наткнулся на справку, и оказалось, что папа не Анатолий

Густавович, а Теодор. Я мог бы быть Александром Теодоровичем,

но в те годы в России иметь немецкие корни было даже опаснее,

чем еврейские…

Меня спрашивали, куда ты в артисты идешь – с такой фамилией,

кто это выговорит?

В 53-м году, под дело врачей, я из института вылетел.

Я не врач, но все равно – чистка была всего этого населения.

 

ЕФИМ ШИФРИН.
Судьба нашего народа сложилась так, что мы своё

еврейство обнаруживаем в красках, линиях, во взгляде,

в особой интонации, но не в письме, не в языке, не

в литературе. Я не меньше еврей, чем еврей, говорящий

на ладино или на иврите. Ведь как бы мы ни ежились

и ни корчились, услышав обидный анекдот, на самом

деле еврей – это диагноз…
Поэтому, повешу ли я, как некая модная певица

– еврейка крест на шею, надену ли кафтан или бурку

– ничего со мной не поделаешь: я есть носитель

определённого свойства, которым меня наделили, не спросив. Но я бесконечно благодарен за

эту наделённость и счастлив, что именно так со мной случилось на небесном распределении.

 

АЛЬФРЕД ШНИТКЕ.
Я начал чувствовать себя евреем с начала войны. Вернее, как

только началась война, я себя сразу почувствовал

одновременно и евреем, и немцем. Антисемитизм возродился

у нас с началом войны. Я не помню, чтобы меня раньше

обзывали евреем на улице. Впервые это случилось осенью

1941 года. Странная, иррациональная вещь! Реальность

поместила меня, не имеющего ни капли русской крови, но

говорящего и мыслящего по-русски, жить здесь. Половина моей

крови по-настоящему и не проросла во мне. Я не знаю

еврейского языка. И я, испытав в связи с моей физиономией

и рядом других признаков все неудобства, связанные с этим,
никаких преимуществ не ощутил. Причины антисемитизма

в России разнообразны. Тут есть древние причины – ну, чужой,

да еще еврей, да еще распявший Христа, да еще устроивший революцию.

 

ДМИТРИЙ ШОСТАКОВИЧ.
Думаю, что, если говорить о музыкальных впечатлениях, то самое

сильное произвела на меня еврейская народная музыка.

Я не устаю восхищаться ею, ее многогранностью: она может

казаться радостной, будучи трагичной.

Почти всегда в ней – смех сквозь слезы. Это качество еврейской

народной музыки близко моему пониманию того, какой должна

быть музыка вообще. В ней всегда должны присутствовать два

слоя. Евреев мучили так долго, что они научились скрывать свое

отчаяние. Они выражают свое отчаяние танцевальной музыкой.

 

 

 

 

 

СЕРГЕЙ ЮРСКИЙ.
Во мне есть еврейская кровь. Но я человек русский и

всегда себя считал русским. Будучи и наследственно

православным, и постепенно сам придя к православию

как религии родителей. Еврейские корни есть со стороны

матери, но и там это были крещеные евреи. Может быть,

насильно крещеные, не знаю. Фамилия матери Романова.

Возможно, эту фамилию дали ее предкам по царю.

Во всяком случае, это было где-то далеко, потому что

мама по рождению петербурженка.
Испытал ли я все эти проблемы и чувствовал ли, что не

хочу быть евреем, потому что ничего хорошего это не принесет? Да, испытал, и очень серьезно.

Но я могу гордиться одним. Что ни разу в те времена не закричал: <<Я русский! У меня папа

православный!>> Никогда. Я говорю об этом только сейчас, когда отмечаю столетие отца.

И когда выгоднее, скорее, быть евреем. А тогда что было делать?

Паспорт все время предъявлять? Как-то неловко. Пришлось просто помалкивать. Терпеть.