ГРИГОРИЙ РОШАЛЬ.
Знаете, многое объясняется сложным менталитетом еврейского народа. Годы скитаний, преследований, вечных поисков места на земле и даже профессии выработали у него особую остроту зрения, умение видеть такие детали, мимо которых люди проходят, наконец, чуткое восприятие окружающей жизни…
Это и приводило евреев в кино.
АНТОН РУБИНШТЕЙН.
Евреи называют меня христианином,
христиане – евреем, немцы – русским,
русские – немцем.
МАРК РУДИНШТЕЙН.
В детстве ничего радостного у меня не было.
Послевоенное трудное детство. Одесса. Слободка.
Страшный антисемитизм после войны!
В школе били до пятого класса за то, что еврей.
Это в Одессе!.. Хотя говорят, что Одесса
– еврейский город. А потом нормальная, суровая
советская действительность. И никаких надежд, когда ты
понимаешь, что живешь в дурацком государстве, когда
ты понимаешь, что ты против отца.
Он был ярым коммунистом, а я с детства понимал, что он все время врал.
АВРААМ РУССО.
Я часто бываю в Израиле, и не только с сольными
концертами. Я приезжаю по частным приглашениям,
и каждый раз у меня один настрой – получить
удовольствие и зарядить свои "батареи" уникальной
энергией. Я постоянно пытаюсь объяснить людям одну
вещь: Израиль – это смесь хорошей погоды,
положительной энергии, вкусной еды и достаточно
понятной и приятной культуры для всех народов.
Несмотря на разнообразие здешних традиций
и исторических корней, у них у всех одно название’
– Израиль. Но самое главное для меня – это Иерусалим, самое святое место в мире, где обязан
побывать каждый человек, к какой бы религии ни принадлежал.
ИЛЬЯ РУТБЕРГ.
Отец прекрасно знал идиш и с бабушкой, со своей мамой,
разговаривал практически только на идише. Кроме того, у деда
Рабиновича была библиотека свыше 10 000 томов, в которой
я вырос и которая практически вся погибла в блокаду Ленинграда,
вместе с великолепным роялем и вообще квартирой.
Сейчас у нас интернациональная семья, и вопросы национальной
культуры максимально уважают.
Национальных противоречий не существует.
ЮЛИЯ РУТБЕРГ.
Я вообще сижу между 2 стульев – у меня русская мама, поэтому
для евреев я пожизненно русский человек, но у меня папа Рутберг,
и посмотрите, как я на него похожа!
Поэтому для всех русскоговорящих людей я жид города Питера.
Тем более, что у меня папа родом из Питера.
Я никогда в жизни об этом не задумывалась до тех пор, пока меня
прицельно не спрашивали мою национальность. Как только меня
Прицельно спрашивали, при том, что у меня в паспорте стоит
русская, я всегда говорила – еврейка.
ЭЛЬДАР РЯЗАНОВ.
Моя мать – еврейка. Мое еврейское происхождение
в жизни не стало помехой. Может быть, потому,
что фамилия отца – Рязанов.
А свою национальность воспринимаю как данность…
Как в том анекдоте, на вопрос: "Вы еврей?"
– человек ответил: "Нет, я просто сегодня хорошо
выгляжу".
АЛЕКСЕЙ СИМОНОВ.
У моего отца, Константина Симонова, было четыре жены,
и вторая из них – заведующая отделом поэзии журнала
<<Москва>> в 1956 году Евгения Самойловна Ласкина,
моя мама. Она была еврейского рода и звания.
Это была совершенно фантастическая женщина. Большая
часть того, что я есть, – это у меня от неё…
Да, у мамы неприятностей хватало. В 1949 году она была
уволена из Радиокомитета как человек <<неподходящей>>
национальности (в то время Комитетом руководил Сергей
Лапин). А в 1958 году главный редактор журнала "Москва"
Михаил Алексеев выгнал ее с работы
"за отсутствие бдительности" при публикации стихотворения поэта Семена Липкина.
ВЕНИАМИН СМЕХОВ.
Комплекс аллергии к начальству, боюсь, никогда не пройдет.
Жизни не хватит. А вот еврейский вопрос, кажется, получил в моей
душе окончательный ответ.
Признаюсь, я изжил мою болезнь – в Израиле. Я был там дважды,
и этим все сказано. Пелена страха и вранья спадает сразу, как
только ты восходишь к Иерусалиму. Если Бог внушил тебе разум –
ничего другого не требуется. Это такой город, это такая земля.
Кстати, я вот что слышал в Израиле о евреях. Эта тема никого здесь
не трогает. Израильтяне говорят: это ваши проблемы – тех, кто
в диаспоре.
Израильских зрителей нельзя привлечь в театре ни анекдотами, ни
новеллами на "проклятую" тему. Нет такого вопроса – есть
прекрасная страна с тысячей собственных проблем.
ИННОКЕНТИЙ СМОКТУНОВСКИЙ.
Моя жена — еврейка. Ее зовут Шломит. Она родилась
в Иерусалиме, недалеко от Стены Плача.
В 30-м году ее, маленькую, мать увезла в Крым, где создавалась
еврейская коммуна. Там их всех обобрали, половину пересажали.
Теща моя только два года назад вернулась в Иерусалим.
ЕЛЕНА СОЛОВЕЙ.
Папа у меня был нерелигиозный еврей, хотя в детстве он
воспитывался бабушкой и дедушкой в Белоруссии и,
естественно, бабушка и дедушка у него были
религиозными. Они жили в селе Кулешово.
Я думаю, вернее, я даже уверена, что он воспитывался
в еврейской традиции. Не так просто в те годы было быть
религиозным евреем… Папа мой помнил, как он в детстве
с дедушкой ходил в синагогу. Когда мы приехали сюда, он
снова начал ходить в синагогу. Круг замкнулся…
Счастье для человека, на самом деле, если он может хотя
бы в конце жизни опять придти к себе… Я не хожу в синагогу, но, если говорить о моих корнях,
я всё равно чувствую себя и еврейкой, и русской; и ни от чего не отказываюсь.
У меня один дедушка Иван, а другой – Абрам. И кровь обоих – во мне. Это моя кровь.
СТИВЕН СПИЛБЕРГ.
Я с нетерпением ждал критики на фильм, поскольку тема
весьма острая и спорная…
Однако я не подозревал, что кто-нибудь в Израиле
способен подумать, будто я могу сделать нечто – книгу,
телепередачу или фильм, направленное против
государства Израиль. Меня поразило, что мое прошлое
как еврея и как режиссера не было принято во внимание.
Никто никогда не сомневался в моей привязанности
к еврейству и к Израилю…
Мое еврейское окружение обиделось на меня за то, что
я дал возможность палестинцам принять участие в диалоге с лидером израильских мстителей.
ВЛАДИМИР СТАСОВ.
Еврейское племя так талантливо, так многоспособно, что только
вы снимаете с этих людей путы, и они тотчас же несутся
с неудержимой, порывистой силой и вносят свежие, горячие
элементы в массу европейского гения, знания и творчества…
Не будь евреев на свете, будь они вычеркнуты из всемирной
истории, не только древней, но и новейшей – всеобщий уровень
понизился бы Бог знает на сколько процентов, и весь мир носил бы совершенно другую физиономию.
СЕМЁН ФАРАДА
В мое время Бауманский институт для евреев был
закрыт. Но я, будучи евреем, этого не знал, даже не
догадывался! Поэтому был единственным
поступившим. На курсе я оказался единственным
евреем, а наш завкафедрой был махровым
антисемитом. Но придраться ко мне было трудно
— самодеятельность самодеятельностью, а учился
я прилично. Но кто ищет, тот всегда найдет.
ДМИТРИЙ ХВОРОСТОВСКИЙ.
По роду своей профессии и деятельности я
практически всё время встречаюсь и работаю
с людьми еврейского происхождения. Так уж
получилось, что именно они наиболее тесно
связаны с музыкой, литературой, искусством да
и с коммерцией, а мне часто приходится
встречаться с бизнесменами и политиками, где тоже
достаточно высокий процент евреев. Думаю, что
в силу естественного и неестественного отбора да
и других обстоятельств, люди еврейского происхождения обладают обширным
интеллектуальным потенциалом, который позволяет иметь наибольший успех в области
культуры. У этих людей есть чему поучиться.
ФЁДОР ЧЕХАНКОВ.
Вообще-то, я полуеврей.
Я еврей по папе — Якову Федоровичу Вайнштейну, который погиб
в первые годы войны. Мама моя русская. В силу своего возраста
я себя ни евреем, ни полуевреем не ощущаю.
Родился в Орле — родном городе Тургенева, Бунина, Фета,
Пришвина и Лескова…
Когда в 1957 году мне исполнилось шестнадцать и надо было
получать паспорт, мама, не спрашивая меня, записала меня
Чеханковым, решив, что с фамилией <<Вайнштейн>> мне придется
трудно.
Впрочем, я эту тему не усугубляю, я вообще все это не люблю: жить
тогда было трудно всем: и евреям, и русским.
Разве что, в каких-то ситуациях евреям было сложнее.
ИННА ЧУРИКОВА.
Для актеров это нонсенс, слишком много замечательных и
любимых актеров, художников, писателей – евреи. Эта среда
особая. Хотя были годы, когда обижали даже всенародно
любимого Аркадия Райкина. Но это как раз, к счастью, в прошлом…
Нужны и законы – я не хочу, чтобы продавалась фашистская
литература, чтобы агрессивно настроенные люди имели доступ
к публичным трибунам. Еще нужно больше грамотных учителей
в школах, которые могли бы изменить ситуацию через воспитание
нового поколения. Корень проблемы – в невежестве.
Невежественные люди воспитывают невежественных людей.
МАРК ШАГАЛ.
Если бы я не был евреем (в том смысле, который я
вкладываю в это слово), я никогда не стал бы художником
или был бы другим художником. Я сам прекрасно знаю,
что может создать этот маленький народ…
Я хочу быть евреем во всем, в чем только можно. Я буду
стараться писать на идише. Я стеснялся писать на идише
постоянно, так как заблуждения любят меня, или
– наоборот. Я свято верю, что без мужественного
и библейского чувства в душе жизнь ничего не стоит.
Если еврейский народ выжил в трудной борьбе за кусок
хлеба, то это произошло только благодаря нашим пламенным идеалам.
ВЛАДИМИР ШАИНСКИЙ.
Я не всегда был против коммунистов, но я всегда был
против антисемитов. И в тот момент, когда коммунисты
"запахли" антисемитизмом, можно сказать, "завоняли",
– я превратился в решительного и непримиримого
антикоммуниста. Я считаю, что любые политические
взгляды имеют право на существование, в том числе –
коммунистические. Но антисемитизм, как и любой другой
расизм, является злейшим врагом человечества
и на существование права не имеет.
АЛЕКСАНДР ШИРВИНДТ.
Мой нежный и уникальный папа – пруссак.
А мама – еврейка, одесситка. Как-то, роясь в семейных бумажках,
я наткнулся на справку, и оказалось, что папа не Анатолий
Густавович, а Теодор. Я мог бы быть Александром Теодоровичем,
но в те годы в России иметь немецкие корни было даже опаснее,
чем еврейские…
Меня спрашивали, куда ты в артисты идешь – с такой фамилией,
кто это выговорит?
В 53-м году, под дело врачей, я из института вылетел.
Я не врач, но все равно – чистка была всего этого населения.
ЕФИМ ШИФРИН.
Судьба нашего народа сложилась так, что мы своё
еврейство обнаруживаем в красках, линиях, во взгляде,
в особой интонации, но не в письме, не в языке, не
в литературе. Я не меньше еврей, чем еврей, говорящий
на ладино или на иврите. Ведь как бы мы ни ежились
и ни корчились, услышав обидный анекдот, на самом
деле еврей – это диагноз…
Поэтому, повешу ли я, как некая модная певица
– еврейка крест на шею, надену ли кафтан или бурку
– ничего со мной не поделаешь: я есть носитель
определённого свойства, которым меня наделили, не спросив. Но я бесконечно благодарен за
эту наделённость и счастлив, что именно так со мной случилось на небесном распределении.
АЛЬФРЕД ШНИТКЕ.
Я начал чувствовать себя евреем с начала войны. Вернее, как
только началась война, я себя сразу почувствовал
одновременно и евреем, и немцем. Антисемитизм возродился
у нас с началом войны. Я не помню, чтобы меня раньше
обзывали евреем на улице. Впервые это случилось осенью
1941 года. Странная, иррациональная вещь! Реальность
поместила меня, не имеющего ни капли русской крови, но
говорящего и мыслящего по-русски, жить здесь. Половина моей
крови по-настоящему и не проросла во мне. Я не знаю
еврейского языка. И я, испытав в связи с моей физиономией
и рядом других признаков все неудобства, связанные с этим,
никаких преимуществ не ощутил. Причины антисемитизма
в России разнообразны. Тут есть древние причины – ну, чужой,
да еще еврей, да еще распявший Христа, да еще устроивший революцию.
ДМИТРИЙ ШОСТАКОВИЧ.
Думаю, что, если говорить о музыкальных впечатлениях, то самое
сильное произвела на меня еврейская народная музыка.
Я не устаю восхищаться ею, ее многогранностью: она может
казаться радостной, будучи трагичной.
Почти всегда в ней – смех сквозь слезы. Это качество еврейской
народной музыки близко моему пониманию того, какой должна
быть музыка вообще. В ней всегда должны присутствовать два
слоя. Евреев мучили так долго, что они научились скрывать свое
отчаяние. Они выражают свое отчаяние танцевальной музыкой.
СЕРГЕЙ ЮРСКИЙ.
Во мне есть еврейская кровь. Но я человек русский и
всегда себя считал русским. Будучи и наследственно
православным, и постепенно сам придя к православию
как религии родителей. Еврейские корни есть со стороны
матери, но и там это были крещеные евреи. Может быть,
насильно крещеные, не знаю. Фамилия матери Романова.
Возможно, эту фамилию дали ее предкам по царю.
Во всяком случае, это было где-то далеко, потому что
мама по рождению петербурженка.
Испытал ли я все эти проблемы и чувствовал ли, что не
хочу быть евреем, потому что ничего хорошего это не принесет? Да, испытал, и очень серьезно.
Но я могу гордиться одним. Что ни разу в те времена не закричал: <<Я русский! У меня папа
православный!>> Никогда. Я говорю об этом только сейчас, когда отмечаю столетие отца.
И когда выгоднее, скорее, быть евреем. А тогда что было делать?
Паспорт все время предъявлять? Как-то неловко. Пришлось просто помалкивать. Терпеть.
