– Дедуля, ну почему ты женился на бабушке? Почему ты отвечаешь на все-все вопросы, а на этот – нет?
– Ах ты, егоза с косичками! – Худощавый пожилой мужчина откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Он опять оказался…
НА БАЛУ
– Ирен, – к хозяйке живой розы бала*, очаровательной подруге дочери владельца имения, собравшего высший свет города N, обратился стройный молодой человек в безукоризненном фраке: – Говорят, Вы собираетесь надолго покинуть нас?
– Мишель, Вы тут ни при чём. Эмиграция – не смена места жительства, это попытка послать себя подальше.
– Да, да, я понимаю Вас. Но в таких случаях время – лучший лекарь.
– О, да! Лучший лекарь… который убивает всех своих пациентов!
– Ирен, Ваши потери невосполнимы: матушка, потом брат… После его смерти Вы всерьёз сражаетесь… с самой Войной. Но ведь отчаянная борьба за мир – то же, что обильная еда за похудание!
К беседующим подошёл претенциозный юноша с богемной причёской «каре», вернее, из облака душного парфюма выплыла самодовольная физиономия с улыбкой во всю ширь простоватого лица.
– Максимилиан, я хочу обсудить с Мишелем некоторые очень важные для меня вопросы войны и мира.
– О, политика – моё призвание, с удовольствием составлю вам компанию!
– Вы знаете, Макс, меня восхищает мужской орган из двух букв.
– Но из двух букв… у меня нет…
– Конечно, нет, ведь это – ум!
Вспыхнув, Максим зло глянул на свидетеля его позора. Однако Мишель, «почему-то» отвернувшись, раскланивался с благообразным статским советником. Улыбнувшись, Ирен под-руку вывела Мишеля из взрывоопасной зоны, пылающей Максимилианом.
– Вы слышали, Софья Гавриловна с тяжелейшим отравлением попала в больницу. Говорят, она умудрилась прикусить язык. На месте Максима…
– Что Вы, Мишель, место Максима принадлежит только Максиму, Вам оно не грозит! Буду рада видеть Вас у себя сегодня… в 7 вечера. Сможете?
– Ирен, я не представляю, как проживу… 17 часов!
– Тогда до встречи, – Мишель с улыбкой наблюдал за грациозно удаляющейся Ирен.
Вдруг он почувствовал, что какая-то сила бесцеремонно поворачивает его**. Над ним нависло перекошенное от злобы лицо графа О.
– Щенок, если ты приблизишься к Ирен ещё раз, я размажу тебя по паркету, – прошипел граф. Убирайся отсюда сию же минуту, и подальше!
– Так хватит? – Мишель отступил на полшага.
Крупная фигура графа задрожала, лицо побагровело.
– Судя по всему, женщины вашего рода не слишком блюли супружескую верность, «граф». Вы изъясняетесь, как пьяный извозчик. Торговки рыбного ряда излишне культурны для вас. Поостыньте, иначе апоплексический удар не даст вам завершить разговор.
Как ни странно, упоминание о неминуемой катастрофе местного значения вывело графа из ступора.
– Ты мне ответишь, и немедленно! Стреляться – сейчас и здесь!
– Не знаю, кто из нас оскорблён более, но против пистолетов ничего не имею. По сути вашего поведения и, уверен, незаконного зачатия***, вы достойны максимум оплеухи, но формально… сейчас и здесь!
– Вас известят, – Граф, вспомнив кое-что из правил хорошего тона, перешёл на «Вы». Он подошёл к двум мужчинам средних лет и коротко переговорил с ними.
Ирен застала окончание разговора Мишеля с графом. Она резко повернулась и куда-то быстро пошла.
Мишель также не терял времени: он подошёл к двум своим друзьям.
– Господа, я имел счастье побеседовать с графом О. – Уверен, если тщательно покопаться, выяснится, что его настоящая фамилия – Ослов.
– А инициалы, – подхватил стоявший слева молодой человек, Серж, – И-А!
– Этот апоплексический нахал приказал мне покинуть сей замечательный дом. Серж, ты не мог бы обернуться за пистолетами?
– Меня тут уже нет!
– Николя, а тебя попрошу переговорить с г-ном Р, во-о-он он зубрит правила дуэли в углу.
– Всенепременно, – второй друг направился в указанном направлении.
Дуэль
– Господа, – обратился к группе мужчин в саду около ярко освещённого дома г-н Р, – Оскорбление нанесено тяжелейшее, поэтому, как исключение, по категорическому настоянию сторон, стреляться дуэлянты будут до смерти. Если ранение одного из участников не позволит ему держать в руках оружие, дуэль состоится повторно по его выздоровлении.
Честь корёжилась в пожаре чёрных и белых страстей, и залить этот пожар можно было только кровью. Люди вокруг дуэлянтов были заняты очень важным мероприятием: они следили, чтобы главные участники заливали поляну с честью кровью и испускали дух правильно.
Дуэлянты стояли на позициях, готовые сближаться и палить друг в друга. Все замерли в ожидании сигнала. Вдруг к Мишелю быстрым шагом подошла непредусмотренная никакими кодексами молодая женщина и разбавила роскошным кремовым платьем чёрную массу.
– Скажите, Мишель, вы готовы рискнуть ради меня жизнью?
– Собственно, этим я и занимаюсь, дорогая Ирен! Но что Вы делаете… здесь? Да ещё с пистолетом! Вы пришли защитить меня?
– И да, и нет. В основном, я хочу защитить себя. От тупости и спеси аристократического плебея.
– Граф О сообщил мне, – громко произнесла Ирен, – Что любит меня. И просил моей руки. Когда же я отказала, заявил, что убьёт каждого, кто посмеет приблизиться ко мне. Нет, я, конечно, слышала о вышибалах в грязных кабаках! И меня бесконечно оскорбило, что никто, никто его не осудил!
– Скажите, граф, вы всё ещё любите меня?
– Сейчас не время обсуждать наши отношения!
– О, никаких «наших отношений» нет и быть не может, и именно сейчас самый подходящий момент! Второй, возможно, не представится по причине вашего скоропостижного ухода. Из этого сада и из моей жизни. Из моей жизни – в любом случае, – еле слышно добавила Ирен.
– Вы желаете указать мне дорогу? Ах, да, у Вас же есть пистолет!
– Вы, граф, верны себе: вы невероятно примитивны. Ещё минута, господа.
– Ирен, прекратите! – Граф дозревал до состояния переспелого помидора.
– Да нет уж, послушайте! Вы меня «любите»? То есть желаете мне счастья, не так ли? Что же это за «счастье»? Жить в клетке с мерзким деспотом? С тем, кто мне ненавистен, кто пытается убить дорогих мне людей?
– Мишель, если я для Вас что-то значу, Вы отложите пистолет. Ведь вас вызвали на дуэль, и вы имеете право стрелять в воздух, не так ли? Я не прошу Вас покидать позицию, нет. Я хочу, чтобы все увидели то, что вижу я – бешеного зверя. Он стоит против нас. И поверьте, если у него хватит низости выстрелить в безоружного, я убью себя! И надеюсь, здесь найдутся те, кто не оставит это безнаказанным.
– Не сомневайтесь, Ирен, – одновременно воскликнули Серж и Николя.
– Господа, господа, уберите, уберите эту сумасшедшую! Она делает из благородной дуэли балаган!
– Да нет, граф, – вступил распорядитель, – этот балаган придётся прекратить вам. Ваш пистолет!
Налитыми кровью глазами граф оглядел присутствующих. Только смертельный холод. И презрение.
Рычание вырвалось из широкой груди. Такого и в страшном сне не могло ему привидеться. Граф отбросил пистолет и, пошатываясь, побрёл к выходу из сада, путаясь в кустах.
– Ну, вот, Мишель, мне, вроде бы, не придётся «посылать себя подальше».
Мишель с восторгом смотрел на стоявшего рядом с ним, как ему казалось, ангела…
…Прошло всего несколько секунд, и пожилой мужчина в кресле открыл глаза. Маленькая девочка внимательно следила за тенями, почти незаметно пробегавшими по его лицу. Она прижалась к старику:
– Ну вот, опять ты всё рассказал самому себе, – маленькие пальчики начали разглаживать дедушкины морщинки…
Шуршало шёлковое платье
Шикарным, дерзким ароматом,
И очарованная память
Шумела чёрным ромом смято;
Улыбкою скользила мимо
По-королевски в летний вечер,
Кого-то замечала мило,
Блистали белизною плечи,
И тонкий стан, и благородно
Изгиб лелеял гордо шею,
И томной глубины чертёнок
Шуршал и мысли путал феей…
_____________________________________________________________________________________________
* хозяйка живой розы бала – королева бала, которой хозяин дарил живую розу. В конце вечера она передавала ее тому, кто станет хозяином следующего аналогичного мероприятия.
** какая-то сила бесцеремонно поворачивает его – оскорбление действием, значительно более тяжёлое, нежели оскорбление словом.
—
Игорь Леш
