Выражение «транзит власти» уже с год как прочно вошло в информпространство РФ. Если использовать афоризм Лукашенко от 5 января, то вошло «намертво», подобно тому, как его самого «намертво загнали в одну команду с Путиным».
Кто загнал Лукашенко и Путина в одну команду, Александр Григорьевич пока не пояснил. Пообещал ответить на этот вопрос журналистке Наилие Аскер-Заде с телеканала «Россия-1» вечером 10 января в эксклюзивном интервью. Но сомнения о названии команды развеял анонсом, сообщив Аскер-Заде, что она приехала в диктатуру. Так что, с названием команды ясно – «Клуб последних диктаторов», остаётся лишь вопрос, как Лукашенко, борец за счастье белорусов, в нем оказался.
С Россией и транзитом власти в ней гораздо прозрачней, чем с Лукашенко. В транзит её загнало правительство РФ, которое принято называть для краткости Кремль. Не только для краткости.
На России с 1917 года не всегда очевидно, кто в ней правительство. Вроде как одно время президентом и правительством был Медведев, но все знали, что правительство – это Путин.
В СССР всё было ещё более запутано и замаскировано. Абсолютным монархом был Сталин, имевший полуофициальный титул «вождь мирового пролетариата», который никак не был зафиксирован в конституции. После его смерти период вождества в СССР закончился по многим причинам.
Во-первых, пролетариат стал уже не тот, особенно международный.
Во-вторых, этот международный пролетариат обзавёлся целым сонмом вождей, враждовавших между собой.
Боевой партизан Мао Дзедун был гораздо больше похож на такого вождя, чем Маленков или Хрущёв. Но Мао в френче из XIX в. проигрывал импозантному Че Геваре в берете с сигарой.
В-третьих, западные этнографы и историки ввели в научный оборот термин «вождество», который в сочетании с первобытным коммунизмом марксизма, вызывал соответствующие ассоциации в отношении «красных» вождей.
В-четвёртых, в СССР всё уже было так запутано не только в теории, но и в практике менеджмента, что его элиты оказались вынужденными провести транзит власти и прийти в 1964 г. к окончательному соглашению: главным будет генсек. По той очевидной причине, что он коммунист № 1, а компартия – это руководящая и направляющая сила советского общества. Статью о компартии в конституцию записали под номером 6. Статью о полномочиях, правах и обязанностях генсека вписывать не стали.
По итогу этого транзита власти царствующим, но не правящим генсеком, стал «серенький» Брежнев. У него не было ни яркой биографии, ни пафосных идей, ни хрущёвских планов реформ. Ни в генеральском мундире, ни в костюме он не был похож на вождя пролетариата, тем более мирового. По инерции его так изредка именовали, но никто не верил.
Человек без капли харизмы и просто азарта, он был послушным, возможно, идеальным исполнителем. С вполне земными личными запросами. Именно эти качества и сделали его удобным зиц-председателем для фирмы «КПСС».
У Брежнева было лишь три недостатка, смущавших правление Фирмы, но обнаружились они не сразу.
Первый, его зажатое в тиски самолюбие со временем стало вырываться из них, и Брежнев потребовал демонстрации уважения к себе. Его стали называть «Дорогой Леонид Ильич» и всячески превозносить. Но к классикам марксизма, как Сталина, не причисляли. Вероятно, он и сам был против, но орденов и почётных званий с возрастом требовал всё больше и больше. Стал четырежды Героем Советского Союза. Зачем-то стал почётным гражданином Киева, Баку и Тбилиси, помимо Днепропетровска.
В Фирме и обществе над этим иронизировали, но некоторых раздражало, поскольку дискредитировало коммунизм. Однако, мания Брежнева к возвеличиванию не сопровождалась требованием им полномочий. Поэтому была для Фирмы терпимым недостатком зиц-председателя, пытавшегося убедить себя, что он такой же крутой председатель как Мао.
Второй недостаток в том, что «дорогой Леонид Ильич» был смертен, как и все, и смертен внезапно. Его смерть неизбежно влекла пересмотр баланса интересов и перетряску кадров в фирме «КПСС» и аффилированных с нею предприятиях от КГБ до министерств. Медицина и наука над проблемой смертности Брежнева работала, но отменить её не могла.
Ещё меньше наука могла дать советы как сохранить в Фирме баланс интересов, поскольку опиралась на такую религию как марксизм-ленинизм, обаяние которой за 70 лет улетучилось безвозвратно.
Со вторым недостатком косвенно был связан и третий, который кратко можно назвать так: анонимность власти и диктатура посредственности, превращающая стабильность в мёртвый застой. Это неизбежный этап в эволюции любых автократий, независимо от их географии и времени. От Персидской империи до Испанской, которые в этой фазе стали лёгкой добычей для Александра Македонского и Наполеона.
Франция свыше 200 лет вела тяжёлые войны с Испанией за гегемонию в Европе и по менее значительным поводам, но её короли никогда не мечтали взять Мадрид. Наполеон это сделал легко, почти играючи.
Все автократии на этой фазе стремятся к максимальной консервации существующих в них социальных практик и балансов интересов. Любая попытка их пересмотра классифицируется как мятеж, революция, подрыв скреп и разрыв с заветами предков. Кремлёвские «старцы» это буквально записали в 2020 г. в конституцию РФ.
Любые новации, будь то наука и искусство, на этой фазе легко попадают в разряд смуты, чуждого влияния и актов неповиновения.
Допускаются только инициативы по перекраиванию карты мира в свою пользу, и то если автократии не лень и нет фатальных рисков в случае поражения. Большая война, требующая массовых мобилизаций, нарушает привычный кругооборот жизни в ней и содержит в себе вынужденный пересмотр существующих практик.
Поэтому старые и перезрелые автократии стараются из чувства самосохранения избегать больших войн. Разумеется, если тщеславие и посредственность не побеждают в них инстинкт самосохранения.
С советской автократией именно это и произошло в конце 1979 г., когда после прений в верхах Фирмы было принято решение вторгнуться в Афганистан.
Вероятно, никто в Фирме не предполагал, что эта война так затянется и потребует серьёзной мобилизации.
Через три года на неё наложилась смерть Брежнева, генсекство которого удалось растянуть лишь на 18 лет. Наложилась с проблемой транзита власти и шлейфом от более чем десятилетнего застоя, как образно назвали советский консерватизм. Не удивительно, что Перестройку Горбачёва в то время называли иногда «революцией младших научных сотрудников» – продолжение этого консерватизма не сулило им ничего, кроме серых будней и личных трагедий.
Транзит власти из-за смерти Брежнева, случись она в средине 1970-ых, имел бы иной вид и иные последствия. Но он умер в самый неподходящий момент для Фирмы и катализировал процессы, которые и так шли без оглядки на состояние его здоровья.
Со снятием бренда «Путин» тоже затянули. Путину следовало официально умереть в 2015 г. вскоре после второго Минского соглашения.
В крайнем случае в 2018 г. накануне выборов или сразу после них.
Но этого не произошло, и теперь война с Украиной для РФ стала тем же, чем для СССР была война с Афганистаном, – ключом к ларцу несчастий. Без официального её окончания и возвращения Крыма никакая «Прекрасная Россия» Навального не возможна. Невозможна, несмотря на все усилия оппозиции и элиты РФ игнорировать её и спрятать свои головы в вечную мерзлоту.
Война с Украиной и другие факторы – это всё те самые конкретные исторические реалии или среда и фон, где происходит процесс, сущность которого легко понять, если сравнить политическую организацию Речи Посполитой и Московии в XVI-XVII веках.
Речь Посполитая была формально конституционной монархией, а по факту республикой аристократии и дворянства. Более продвинутой, чем Венецианская и Генуэзская республики, но более архаичной, чем Голландия, Англия и Швеция, где не было таких могущественных магнатов-аристократов как в ней. Их аристократия в сравнении с польско-литовской была средненьким дворянством.
Полномочия выборного польского короля были многократно ограничены Сеймом. Ему запрещалось иметь земли в Речи Посполитой, иметь войско, что могли позволить себе магнаты, а увеличить численность государственной армии он мог лишь с их согласия. Неформальным условием было пожелание, чтобы король был иностранцем. Этим магнаты исключали возможность возвышения за казённый счёт одной из семей своего круга. Право на восстание против власти было законодательно закреплено за дворянством и горожанами за 150 лет до того, как оно появилось в конституциях США и Франции для всех.
В этом Московия со времён Ивана Грозного была полным антиподом Речи Посполитой. Иван IV Грозный окончательно низвёл её магнатов (бояр) до положения привилегированных рабов государства. Он снизил их социальный статус до уровня помещиков как госслужащих и временных держателей государственных активов.
Это начал делать ещё его дед Иван III, тоже прозванный Грозным, но внук превзошёл его в жестокости и прозвище закрепилось за ним. Но недорезанные им бояре, как и его новое дворянство, включая опричников, мечтало хотя бы о малой толике тех вольностей, которые имело дворянство в Речи Посполитой.
Не потому, что Польша вела идеологическую и информационную войну в современном смысле с Московией, хотя нечто похожее и было, а в силу зыбкости своего статуса и материального положения. Оно стремилось, прежде всего, превратиться из держателей активов и пассивов государства в их законных собственников.
Необходимыми условиями такой метаморфозы олигархов Ивана Грозного или Сталина в магнатов Речи Посполитой являются реформы политической и судебной систем. Они нужны, чтобы исключить репрессии и конфискации со стороны коррумпированной госбюрократии, нового Ивана Грозного или кого-то вроде коммунистов Зюганова, Грудинина и Платошкина. Собственно, так называемая Великая Октябрьская социалистическая революция оказалась на практике всего лишь идеологизированным рейдерством.
Смерь Ивана Грозного, а затем Бориса Годунова, подобно смертям Сталина и Брежнева, подтолкнули процесс, так сказать, транзита власти по линии такой метаморфозы олигархов в магнатов, а дворян из служилого сословия в полноправных граждан.
В реалиях Московии он тогда принял вид Семибоярщины царя Василия Шуйского и признания большинством её элиты царём Лже-Дмитрия I. Её меньшинство соглашалось признать царём хоть королевича Владислава, лишь бы завершить реформы, но этот проект погубил гонор его отца Сигизмунда III.
Дремучие консерваторы из ополчения Минина и Пожарского совсем «откатили» всё назад, подобно пленуму ЦК КПСС, снявшему Хрущёва, но сами не поняли, чего сделали, и назвали те события символично «Смутным временем». Удачная игра слов. Вроде как смуты, в смысле бунты, но вместе с тем смутно и мутно, поскольку не понятно, что же происходило. В итоге московские историки сошлись на том, что Россия правильно сделала, что не воссоединилась с Беларусью и Украиной в семье народов Речи Посполитой, и отказались от более глубокого анализа.
Прямым результатом воинского подвига Минина и Пожарского стал почти брежневский «застой» с восстанием Степана Разина и замораживание реформ. Царица Софья осторожно, а затем Пётр I грубо пинками сверху пытались вывести Московию из него и ориентировались на Европу. Дальним результатом подвига Минина и Пожарского стали в XVIII в. дворцовые перевороты как прерванная сто лет назад попытка бояр и помещиков добиться республики и прав для себя.
Немке Екатерине II хватило образования и ума, чтобы понять смысл русской смуты и выдать «Золотую грамоту» дворянству. Этим она продвинула на несколько шагов вперёд транзит власти и собственности, чем спасла Московию от подобия китайского застоя.
Но именно на несколько шагов, и весь XIX в. предприимчивая и интеллектуально развитая часть дворянства пыталась добиться от власти новых шагов. Снизу в днище стучали Пугачёв и разночинцы, подобно тому, как в дно Речи Посполитой стучали Хмельницкий и Костюшко.
Перестройка и Ельцин осуществили метаморфозу продвинутых «красных» директоров из держателей госактивов и пассивов в их собственников и включили социальные лифты для низов советского общества. Благодаря этому способные инженеры и мэнеэсы поднялись в бизнес и госслужбе, а никчемная часть «красных» директоров и райкомовцев рассосалась по социальным щелям. Разумеется, поднялись не все, как и не все умные рвались в начальники и в бизнесмены.
«Ополчение» Путина не сразу и не резко, но таки «откатило» всё до уровня брежневского застоя. После начала войны с Украиной откат усилился и ускорился. Магнаты и финансовые тузы времён Ельцина вновь откатились до статуса брежневских директоров и олигархов или стали эмигрантами. Образно говоря, бизнесмены превратились в ларёчников, которых трусят и «крышуют» ФСБ с полицией.
Россия в который раз вернулась в исходный пункт эволюции, но в конкретике XXI века. Соответственно, как и в конце царствования Бориса Годунова или генсекства Брежнева в ней оформился схожий запрос на перемены, и как сейчас там говорят, на транзит власти. Но для его запуска сначала должен официально умереть Путин.
Вариант с его отправкой в Сенат или Госсовет по казахстанскому образцу в РФ не будет продуктивным и лишь осложнит всю ситуацию.
СЕРГЕЙ КЛИМОВСКИЙ
