В марте 1972 года в нью-йоркской адвокатской конторе «Уайлдс, Вайнбергер и партнеры» раздался телефонный звонок.
– Как он представился? – уточнил у принявшей звонок секретарши старший партнер фирмы Леон Уайлдс.
– Он говорит, что менеджер какого-то Джона Леммона и какой-то Йоко Тоно…
– Больше ничего?
– Просит вас о встрече для консультации.
– Вы объяснили, что мы не занимаемся бракоразводными процессами, что мы – иммиграционные адвокаты?
– Да, сэр.
– И что?
– Он ответил, что это то, что им нужно, сэр.
18 октября 1968 года в Лондоне в богемной квартире на Монтегю-сквер происходил тщательный обыск, в котором участвовали две полицейские собаки, специально натасканные на наркотики. В результате обыска были обнаружены следующие улики:
1. 1,76 грамма гашиша в незапечатанном коричневом конверте, лежащем в чемодане в спальне.
2. Портсигар со следами гашиша – на полу у окна в спальне.
3. Машинка для скручивания сигарет со следами конопли – на зеркале в спальне.
4. 12,7 грамма гашиша в футляре от бинокля – в гостиной.
5. Два флакона с таблетками амфетаминов.
6. Полграмма морфина.
На следующее утро арендаторы квартиры Джон Леннон и Йоко Оно предстали перед мировым судьей Мэрилборна. Заседание началось под вопли фанатов, ожидавших на улице, и продлилось пять минут. Обвиняемые были отпущены под залог. 28 ноября в этом же суде Джон Леннон признал себя виновным в хранении только гашиша – вроде как остальное могло принадлежать Джимми Хендриксу, снимавшему квартиру до него. Впоследствии он утверждал, что боялся, если они с Йоко будут отвергать все обвинения и проиграют, ее могут депортировать из Великобритании. Судья приговорил Леннона к штрафу, предупредив, что в следующий раз по аналогичному обвинению он получит год тюремного заключения.
Скорее всего, столкновение с судебной системой, усугубленное потерей ребенка беременной Йоко Оно, спровоцировало у Джона Леннона приступ политической активности. В 1969 году после свадьбы на Гибралтаре Джон и Йоко отправляются в Амстердам и устраивают «постельное интервью». Толпы журналистов стекаются в отель, думая, что парочка займётся публичным сексом, но оказывается, что супруги сидят в белых пижамах и говорят о мире. Джон и Йоко заполняют первые страницы газет и журналов. Во время «постельной демонстрации» в Монреале Леннон сочинил «Дайте миру шанс», ставшую гимном пацифистского движения. В конце 69-го года они организовали антивоенный концерт под названием «Война закончится, если ты этого хочешь», а «Би-Би-Си» выпустила программу, посвященную Джону Леннону, назвав его одним из трех выдающихся деятелей десятилетия наряду с Джоном Кеннеди и Мао Цзэдуном. Бурная политическая и музыкальная активность привели к тому, что у Джона начался психологический кризис. Йоко Оно предложила сменить обстановку и перебраться в Нью-Йорк.
Они сняли номер в самом аристократическом отеле Нью-Йорка «Ридженси» и принялись покорять город, до неприличия набитый живущими в нем знаменитостями. В 1971 году вышел лучший альбом Леннона Imagine, который являлся продолжением предыдущего Jonh Lennon/Plastiс Ono band, и в нем было много песен с политическим подтекстом.
Вскоре чета переехала из отеля в старый дом на Бэнк-стрит: «Мне не нужен этот огромный дом, который мы построили себе в Англии. Мне не хочется быть владельцем всех этих больших домов, больших автомобилей, даже если за них платит наша компания “Эппл”. Я собираюсь расстаться со всем своим имуществом, обналичить фишки и постараться использовать наилучшим образом все то, что останется. Йоко, будучи сама родом из богатой семьи, помогла мне избавиться от комплекса накопительства, которым страдают жившие раньше в бедности, как я».
У него появляется идея возглавить «революционное турне», задуманное как симбиоз рок-музыки, авангардистских хэппенингов, радикалистской риторики и демонстраций протеста. Турне должно было стартовать в начале лета 1971 года на Восточном побережье, пройти по всей Америке и завершиться в начале августа в Сан-Диего. Здесь в то же самое время должен был состояться конвент республиканцев для выдвижения Ричарда Никсона на второй президентский срок. Приближались президентские выборы 1972 года, которые были примечательны тем, что на них впервые право голоса получили 18-летние американцы. Джон Леннон, будучи кумиром молодежи и голосом протеста против вьетнамской войны, на выборах мог создать колоссальные проблемы для переизбрания действующего президента.
В марте 1972 года служба иммиграции и натурализации США потребовала его депортации. Визы у Джона Леннона не было из-за признания в суде Мэрилборна, и он пользовался временным разрешением Госдепартамента, действовавшим 60 дней. Запахло жареным, вот почему в адвокатской конторе «Уайлдс, Вайнбергер и партнеры» и раздался телефонный звонок.
Контора, созданная в 1960 году, имела солидную репутацию. Она специализировалась на иммиграционном законодательстве и гражданстве США. Ее основатель Леон Уайлдс, родившийся в Пенсильвании, окончил Иешива-колледж при частном Иешива-университете в Нью-Йорке, потом с блеском отучился на отделении права Нью-Йоркского университета. С 1959 года консультировал ХИАС (общество помощи еврейским иммигрантам) и публиковал многочисленные статьи, посвященные юридическим аспектам иммиграции. Он понятия не имел, кто такие The Beatles и, возвратившись из дома Леннона в богемном Гринвич-Виллидж, где опрашивал знаменитую пару, рассказал жене, что «встречался с Джоном Леммоном и Йоко Тоно»: «Помню, жена возмутилась и мгновенно поправила меня».
Стратегия, избранная Леоном Уайлдсом, была проста. Он требовал для Леннона разрешения на постоянное жительство, упирая на то, что речь идет о воссоединении семей, что является базовым принципом иммиграционного законодательства в США. Джон находился в США, присоединившись к своей жене Йоко Оно в поисках ее восьмилетней дочери Киоко от предыдущего брака, которая была увезена ее бывшим мужем Тони Коксом. Дважды, когда американский суд уже был готов выдать ей опеку над дочерью, Кокс увозил ребенка в неизвестном направлении. Йоко Оно, будучи матерью ребенка-американца, имела право на статус резидента США. Если этот статус будет присвоен ей, но в нем будет отказано Джону, правительство окажется виновным в разделении семьи. Уайлдс проинструктировал Йоко, какое она должна сделать заявление для прессы: «Меня вынуждают сделать выбор между дочерью и мужем!»
«Леннон рассказал мне, что хоть и признал себя виновным в совершении преступления в Лондоне, он был полностью невиновен. Материалы были подброшены полицейскими из Скотланд-Ярда, которые делали то же самое с “Миком” (Джаггером) и “Джорджем” (Харрисоном), чьи имена мне тоже были незнакомы, – вспоминал адвокат. – Я сказал, что они могут легко претендовать на длительное продление статуса гостя и что это может сделать и их постоянный адвокат без всякой моей помощи. “Вы нужны, – возразила Йоко. – Важно, чтобы мы имели с вами постоянную связь”. Я предупредил, что не смогу ответить на их телефонный звонок с заката пятницы до заката субботы. “Я знаю об этом, – сказала Йоко. – Это нормально”».
«Джон и Йоко всегда очень уважительно относились к традициям нашей семьи соблюдать шаббат, – вспоминал Майк Уайлдс, сын Леона, управляющий партнер фирмы “Уайлдс, Вайнбергер и партнеры”. – Я часто брал трубку после окончания субботы и слышал его знаменитый голос: “Уже закончилось?”».
Началась захватывающая судебная эпопея, длившаяся пять лет. Как-то Леон Уайлдс позвонил своему отцу в Олифант, штат Пенсильвания. «Всегда приятно с тобой поговорить, Леон, – сказал папа. – Но почему этот случай депортации мы обсуждаем на идише?» Леон ответил, что ФБР, скорее всего, прослушивает его звонки, о чем ему сказал сам Джон Леннон: «Я тогда объяснил отцу, что пожилые трудолюбивые еврейские джентльмены, как он, должны быть наняты правительством, чтобы переводить подозрительные переговоры, ведущиеся на идише. Почему пожилой еврей не должен получить эту работу?»
В процессе работы над делом адвокат обратился к своему приятелю Солу Максу, директору местного отделения иммиграционной службы, и неожиданно нарвался на ледяной приём. Много лет спустя Уайлдс узнал, что Макс получал указания прямо из Вашингтона. В докладе юридического подкомитета Сенатского комитета по внутренней безопасности, который 4 февраля 1972 года попал к Генеральному прокурору США Джону Митчеллу, отмечалось, что турне во главе с Джоном Ленноном приведет к тому, что «сейфы “новой левой” оппозиции пополнятся весьма значительными средствами, и это автоматически приведет к столкновениям между этой группой и представителями закона в Сан-Диего». Было очевидно, что прокурор связался с иммиграционной службой и выдал распоряжение как можно скорее убрать Леннона из США.
Было подано ходатайство о Джоне и Йоко как «выдающихся лицах в гуманитарной и технической области, чье присутствие в США – в национальных интересах». Конечно, выдающаяся квалификация Джона и Йоко была признана официально: Госдепартамент давал статусы специальных гостей именно на этом основании. Уайлдс также представил в суде заключение доктора Гринспуна, главного психиатра медицинской школы Гарварда, который показал, что найденная во время обыска в Лондоне смола канабиса (гашиш) – это не марихуана, а марихуана – это не смола канабиса. Кроме того, оказалось, что полицейский, который арестовывал Леннона, сам был задержан «за воспрепятствование осуществлению правосудия», то есть, иными словами, реально подбрасывал подозреваемым наркотики.
В конечном итоге после нескольких изнурительных разбирательств Апелляционный суд США отменил все предыдущие решения о депортации и поручил иммиграционному судье рассмотреть дело Джона без учета решения британского суда. 9 октября 1976 года в день 36-летия Леннона депортация была отменена.
Еще до этого эпохального решения Уайлдс объяснял Леннону, что был очарован иммиграционным правом, когда читал раввинистическое исследование в Иешива-колледже в Нью-Йорке: «Исторически сложилось, что евреи многократно изгонялись из разных мест. И это наложило определенный отпечаток: они всегда имели базовые константы участия в процессах переселения. Это необходимо было для выживания».
Во время ежегодной лекции в Школе права имени Бенджамина Кардозо Леон Уайлдс рассказывал про этот случай из его практики: «Леон, сказал Джон Леннон, вы единственный адвокат, которого любит Йоко Оно, и лучший иммиграционный адвокат в мире. Но знаете, почему мы нанимали вас все эти годы? Потому что карты Таро сказали Йоко держаться Леона. Вроде так и сказали: “Он выиграет наше дело”. Я еле сдержался, чтобы не сказать: да хранит Всевышний любителей карт Таро!»
Посвящается правозащитнице Елене Тонкачевой.
Евгений Липкович
