Фестиваль «Неделя российского кино в Израиле» представляет фильм режиссера Виктора Шамирова «Игра в правду». Слоган картины – «Комедия для взрослых по-французски».
От пьесы известного во Франции драматурга, режиссера и актера Филиппа Леллуша в картине остался разве что сюжет: трое бывших однокурсников (Гоша Куценко, Константин Юшкевич и Дмитрий Марьянов) собираются выпить, поболтать и вспомнить прошлые студенческие годы. Они часто собираются вместе, но этот вечер особенный: хозяин квартиры втайне от друзей пригласил Майю (Ирина Апексимова), самую красивую девушку их ушедшей молодости. Двадцать лет назад все трое были в нее влюблены.
А дальше разворачивается подлинно российская драма, взлеты и падения героев, их предельная откровенность без жалости к себе и другим. Острые диалоги, в которых нет ничего, напоминающего легкий французский оригинал, написаны Шамировым, Куценко и Марьяновым, они адресованы и понятны поколению, выросшему на сломе времен. У каждого свои резоны и свои оправдания. Здесь все виноваты и все правы.
«Игра в правду» – экранизация одноименного антрепризного спектакля, который несколько лет идет с большим успехом. Премьера спектакля состоялась 15 октября 2007 года. Фильм поставлен тем же режиссером, с теми же актерами, что и на театральной сцене.
Зачем Виктор Шамиров перенес свою успешную работу на киноэкран, рассказала исполнительница одной из главных ролей, известная актриса, с недавного времени директор театра Романа Виктюка Ирина Апексимова, которая представит эту картину в Израиле.
– Жанр фильма «Игра в правду» – это…
– …Наверное, сказка, в которую очень хочется верить взрослым сорокалетним людям. Кто-то в юности упустил свой счастливый случай – ему нужна надежда, что все можно начать сначала. Кто-то не разглядел первую любовь – есть шанс, что и через двадцать лет она будет такой же прекрасной. Но прежде всего это фильм о дружбе, которая соединяет на всю жизнь, если мы умеем слышать друг друга и прощать.
– Для чего Шамирову понадобилось делать фильм по успешному спектаклю?
– Это была не только идея Шамирова. Все участники спектакля решили, что из него может получиться интересный фильм, это была наша мечта. Желание снять картину появилось у нас в первый же год существования «Игры в правду» на сцене. Мы долго пытались выкупить у Фи¬липпа Лелуша права на экрани¬зацию пьесы – он продал их знаменитому режиссеру Люку Бессону. Спустя шесть лет мы получили права и погрузились в работу. Это настолько захватило нас, что «Игра в правду» был снята за 25 дней. Невероятный срок для съемок полнометражного фильма. Для чего мы столько лет пытались превратить успешный спектакль в фильм? В театре действие происходит прямо перед вами, и вы ему сопереживаете здесь и сейчас. Но при этом видите только общую картину, без возможности приблизить, детализировать, расставить визуальные акценты. А наш спектакль просился на крупные планы, он очень кинематографичен. Языком кино можно показать взгляд, жест, мельчайшие подробности, благодаря которым становятся понятными внутренние переживания героев. Зритель видит, как происходят изменения в каждом из них, как из-под личины усталого, замотанного человека появляется он настоящий, искренний, незащищенный. Мы чувствовали, что кино даст возможность рассказать эту историю немного по-другому. Режиссер добивался от нас непосредственности восприятия, а это было непросто: за шесть лет переиграны все возможные вариации, сложность была в том, чтобы найти еще одну – совершенно новую.
– Фильм получился своего рода клубным. Продюсеры, сценаристы и актеры – одни и те же люди. На процессе съемок отражалось, что все были главными?
– Невозможно снимать кино, если все руководят, тогда это на самом деле клуб, а не работа. Главным был продюсер Тимур Бекмамбетов, на счету которого много больших фильмов, в том числе и в Голливуде. Большое спасибо Тимуру, что рискнул после масштабных проектов сделать такую камерную историю. Но он опытный продюсер, у него чутье на успех, которое, надеюсь, его не подвело. Процессом съемок уверенно руководил режиссер Виктор Шамиров, с которым мы работаем в театре. Так что необходимая субординация соблюдалась.
– Ирина, вы в этой компании играете уже несколько лет. Насколько вам комфортно работать с режиссером и актерами, которые сделали «Игру в правду?
– Если бы мне не было комфортно, я бы давно с ними не работала.
– Для вас образ Майи новый, или вы уже играли что-то похожее?
– Конечно, новый. Она живой человек, а все люди разные. Никто из нас не похож на кого-то другого. Авторы пьесы, а потом сценария говорят, что роль писалась специально для меня. Спасибо им за то, что создали образ невероятно сильный – я бы никогда не рискнула «сыграть в правду». Для этого нужны особые душевные качества. Может показаться, что на экране снова женщина с короткой стрижкой, но Майя для меня стала не сыгранной раньше судьбой, сложной, неоднозначной.
– Вы всегда коротко стрижены, всегда брюнетка. Это принципиальное решение?
– Нет, это как-то само собой получилось. Постриглась когда-то, и это прилипло ко мне. Отрастить короткие волосы очень сложно, это все женщины прекрасно знают – растишь, растишь, потом тебя начинает колотить, потому что выглядишь ужасно, и снова стрижешься. И так до бесконечности. А перекраситься для меня – все равно, что сделать пластическую операцию. Знаете, когда немолодая женщина делает пластическую операцию, она все равно не становится молодой. Сразу видно, что это немолодая женщина с пластической операцией. Так и я, буду брюнеткой, но с белыми волосами. Я не люблю экспериментировать с внешностью, ненавижу и не подпускаю к себе имиджмейкеров, стилистов… У меня белая кожа и черные волосы, и не надо это исправлять.
– Но существуют маленькие женские радости. С прическами мы разобрались, а как насчет одежды?
– Я покупаю ту одежду, которая мне нравится. Однажды четыре года подряд носила брюки, купленные за пять центов в Америке. И обожала их не потому, что они стоили пять центов, а потому, что они хорошие. У меня есть один любимый магазин в Лос-Анджелесе: там я готова скупить все. В нем продается одежда самых разных французских модельеров, вещи классные, просто немыслимые! И в одежде, вопреки распространенному мнению, предпочитаю не жесткий стиль. Что-то нежно-розовенькое я, конечно, никогда не надену. Также терпеть не могу цветное. Да, мой любимый цвет – черный.
– Этот имидж выражает то, какая вы внутри?
– Он выражает то, что я не люблю и не умею часами ухаживать за собой и своими волосами. У меня руки не оттуда растут. Меня все это раздражает – я не умею делать укладки и не буду два раза в неделю ходить за этим в парикмахерскую. Мне, честно говоря, жаль на это времени.
– А на что времени не жаль?
– На работу. У меня достаточно много работы, ведь игра в каждом спектакле, каждом фильме предполагает большую работу перед ним, во время него, а в театре и после каждого выхода на сцену. На это я трачу время с таким удовольствием, какого мне не доставляет ни одна из женских радостей.
– За что Майю любят все герои фильма?
– Разве можно понять, за что любят? Как бы мы ни пытались объяснить причину, по которой любим, сделать это невозможно. Если удается рассказать словами – это уже не любовь, в лучшем случае, симпатия. Любят вопреки, несмотря ни на что. У каждого героя свои причины любить ее. Они сами не до конца понимают, почему женщиной их жизни стала именно Майя, они пытаются разобраться, дать ответ прежде всего себе. По сути, это главный вопрос фильма.
– Немного игры в правду: каким должен быть мужчина, чтобы обратить ваше внимание?
– Во-первых, он должен быть мужчиной, во всяком случае, им казаться. Не люблю красивых мужчин, терпеть не могу нарциссов. Он должен быть уверенным в себе. Ненавижу ханжество, жадность… Короче, люблю сильных мужчин. Таких, которые делают себя сами, ни на что не жалуются и не ноют.
– Критики отмечают, что несмотря на французскую пьесу, фильм получился очень российским. Будут ли понятны израильскому зрителю эти реалии?
– Привозя фильм на фестиваль, мы рассчитываем прежде всего на русскоговорящую публику, у которой он, несомненно, вызовет отклик. Все-таки мы говорим на одном языке, в том числе и кинематографическом. Но и чисто израильским зрителям, я думаю, наш фильм будет понятен – ведь в России приняли пьесу, написанную французским драматургом. Есть вещи, понятные всем, вне зависимости от страны, в которой живешь.
– Вы несколько раз были в Израиле, знаете израильскую публику. Как, по вашему мнению, будет принята такая игра в правду?
– Я надеюсь, что хорошо. Думаю, что израильтяне многое найдут для себя в нашем фильме, поймут наш юмор, даже сарказм и чистую романтику. Израильский зритель умный, это я знаю точно, а мы делали кино для умных людей.
Виктор Шамиров:
– Я не думаю, что хочу снимать кино, где много народу, где сотни скачут или на танках едут. Это не к тому, что всегда мне хочется снимать кино, в котором четыре человека разговаривают друг с другом, и ничего больше нет. Я готов снимать фильм, в котором есть действие, беготня какая-то, события, мне тоже это интересно. Но в любом случае это должна быть история про отдельных людей, которых я чувствую, а не про движение масс.
Дмитрий Марьянов:
– За шесть лет мы привыкли к своим персонажам, обжились в них. Переходить в другое существование – это очень сложно. Мы хотели рассказать о том, что необходимо говорить правду самому себе. И если ты способен на это, то узнаешь много интересного, в первую очередь о себе. Правда не всегда нравится, она по плечу только сильным.
Константин Юшкевич:
– Виктор Шамиров достал спички и сказал: «Мне все равно, кого вы будете играть – кто кого вытянет, тот того и играет». И получилось, что каждый из нас сыграл именно того, кто ему нужен. Мы написали пьесу, а потом сценарий о себе, о своей жизни.
Гоша Куценко:
– Что произойдет с нашей картиной, я пока не могу сказать, слишком много у нас конкурентов – вся Америка, вся Европа и «жующий» способ смотреть кино, к которому приучили современного зрителя. Сложно конкурировать с американскими картинами за $200 млн с бюджетом в $1,5 млн, но мы попробуем побороться.
