Дмитрий Быков // "Новая газета", №49, 14 мая 2018 года

Не то что власти сумасбродны, 

не то что правит троглодит — 

но люди могут быть свободны,

лишь если кто-нибудь сидит! 

Конечно, это принцип скотский, 

утеха трусов и зверей, — 

когда посажен Малобродский, 

свобода кажется острей! 

Пусть это будет Корогодский, 

пусть это будет Бродский, Троцкий, 

пусть это будет Заболоцкий, 

(не обязательно еврей!…) 

В России, скажем беспристрастно, 

всегда и всем грозит тюрьма; 

свобода — следствие контраста, 

как тупость — лучший фон ума! 

Мы все настолько несвободны

по нашей матрице самой, 

что наши вольности пригодны 

лишь по сравнению с тюрьмой! 

И в силу этой же причины, 

при общей кротости телят, 

такие страшные мужчины 

Россией издавна рулят. 

Они в таком вещают тоне 

и так взрывают все мосты, 

что мы всегда на этом фоне 

умны, гуманны и чисты!

Мы потому-то их и терпим, — 

и сам я втайне к ним влекусь, — 

что кислое в сравненье с терпким 

почти что сладостно на вкус. 

Кто мы без этакого фона? 

Поступки, лирика, кино — 

все примитивно, и конформно, 

и неталантливо давно; 

A погляди на наши власти, 

что хуже всяческой хулы,

— и мы, ходячее несчастье, 

уже титаны и орлы!

Все это здраво понял Сталин: 

любовь не купишь калачом.

(Он был отнюдь не гениален, 

но догадался кой о чем). 

И я предположить рискую, 

что, соотечественник мой, 

любить возможно жизнь такую 

лишь по контрасту с Колымой? 

Ведь если заперта граница 

и полки пасмурно пусты, 

то Крым — вполне такая Ницца,

 а уж на фоне мерзлоты!,,, 

Все отравили — хлеб и воду, 

лишили смысла самый труд, 

но сильно чувствуешь свободу, 

когда соседа заберут! 

Когда кого-то арестует 

верховный наш синедрион, 

то если кто и протестует, 

то, может, пять на миллион.

Все остальные только рады, 

повсюду тосты и пальба: 

нет у раба иной награды, 

чем вой соседнего раба!

И мне особенно отрадно 

в привычной нашей борозде, 

что все настолько тут наглядно: 

куда наглядней, чем везде. 

Наш главный символ, в самом деле, — 

кого тут дальше оскорблять?! — 

больной, прикованный к постели,

причем наручниками, ать… 

И вся страна лежит под стражей,

в приемный брошена покой, — 

причем под стражей очень ражей,

довольно сытою такой.

И мы — на столь печальном фоне, 

как обезноженный колосс,— 

годны к труду и обороне 

и смотрим в зеркало без слез… 

Нас тянет к чуждым урожаям, 

в края Годаров и Арто, 

однако мы не уезжаем:

ведь здесь мы ах, а там мы кто?! 

И вся российская элита — 

элита только потому, 

что смотрит в общее корыто, 

а видит койку и тюрьму! 

Она покуда не закрыта,

почавкать ей разрешено, 

и потому она элита, 

а остальные так, говно!

Мы только здесь себе любезны, 

творя наш вечный маскарад;

Россия — мир в соседстве бездны, 

мир наизнанку, массаракш; 

Eго единственный фундамент — 

и больше нету ни черта — 

не президент и не парламент, 

а только эта мерзлота, 

И  вертухай, и ватник драный. 

И нету символа верней, 

чем эта койка под охраной 

и зэк в наручниках на ней!

/КР:/
Дмитрий высказал всё, что накипело за 65 лет жизни в стране, сначала СССР, а затем стране царька!/