Израиль Понимание врага: интервью с доктором Анат Берко

Подполковник (в отставке) Армии обороны Израиля доктор Анат Берко — криминолог и всемирно известный эксперт по терроризму, чьи исследования сосредоточены на террористах-смертниках и их кураторах. В течение 20 лет она встречалась с палестинскими террористами, включая высокопоставленных деятелей ХАМАС, таких как основатель группировки шейх Ахмед Ясин. С 2015 по 2019 год она была депутатом Кнессета от партии «Ликуд».

В: Во время исследования для вашей докторской диссертации вы брали интервью у заключенных, находящихся в местах лишения свободы, и сравнивали их с заключенными, находящимися в местах лишения свободы, в вопросах, связанных с моральным суждением. Вы говорили с ними, когда они не были в наручниках. Разве это не пугает?
A: Были определенно ситуации, когда я чувствовал угрозу. Однажды я сидел в одном из крыльев тюрьмы строгого режима и брал интервью у человека, который отправлял террористов-смертников для ХАМАС. Он был ростом 2 метра [6,5 футов], а позади меня стоял лом. Он спросил меня: «Что ты сделаешь, если я ударю тебя по голове этим ломом? Как евреи сделали с нами во время интифады?»

В: Как вы отреагировали?

Я не позволил ему нервировать меня. Мой ответ был очень холодным. Я сказал ему: «Я сижу с тобой здесь, ты не в наручниках, и ты угрожаешь мне ударить? Я попросил их снять наручники, я оказал тебе уважение, чтобы ты мог сидеть и разговаривать со мной, как со свободным человеком, а ты мне угрожаешь? Что ты за человек? Тебе не стыдно за себя? Ты называешь себя мужчиной?» Это лишило его дара речи.

и он сотрудничал с интервью, намного больше, чем я просил. Мне было важно сидеть с заключенными, когда они не чувствовали себя под следствием, поэтому я рискнул посидеть с террористами, некоторые из которых отбывали многочисленные пожизненные сроки, без наручников.

Личные отношения, которые мне удалось с ними построить, привели к глубокому пониманию с точки зрения исследований и практической деятельности.
В: Сталкивались ли вы с другими необычными ситуациями?
A: У меня были невероятные встречи. Например, заместитель премьер-министра ХАМАС спросил меня, служил ли я в армии, и я ответил: «Конечно, кто не ходит в армию в Израиле?» Я не занял извиняющуюся позицию, даже когда террорист был груб со мной. Когда террористы спрашивали меня о моих детях, я им отвечал. Требовался своего рода обмен мнениями, чтобы сделать возможным искренний разговор.
В: Ваши дети даже писали письма заключенным, находящимся в местах лишения свободы.

A: Это правда. Письма моих детей появляются в моей первой книге «Путь в рай». Моя младшая дочь Кешет, которой тогда было девять лет, решила задавать террористам рациональные вопросы, например: «Вы бы совершили теракт в детском саду?» Моя старшая дочь Цлиль, которой было 15 лет, решила обратиться к их сердцам в письме, которое даже заставило одну террористку разразиться неконтролируемыми слезами. Мой сын Йехиам отказался писать им. Одна заключенная спросила меня, почему мой сын не пишет, и я сказала ей то же самое, что он мне сказал: «Я не хочу писать убийцам». Ему было всего 13 лет в то время.

Охранник разговаривает с заключенными в женской тюрьме Неве Тирца в Рамле. 21 июля 2010 года. Фото Моше Шаи/Flash90.

В: Что побуждает молодую образованную женщину в возрасте 20 лет проводить большую часть времени в тюрьме, а позднее изучать жизнь заключенных, находящихся в местах строгого режима?
A: Моя степень бакалавра была в области криминологии, психологии и социологии, и я пришел к выводу, что область криминологии включает в себя другие области, а также предлагает понимание людей в экстремальных случаях человеческого поведения. Когда я закончил магистратуру, будучи в армии, сразу после семестра в качестве командира на курсах подготовки офицеров, я попросил, чтобы меня назначили начальником тюрьмы, и меня повысили до командира тюрьмы 400.
Я понимал тюрьму как живую человеческую лабораторию. Думаю, это и было источником моего интереса. Для своей диссертации я проводил исследования среди уголовных заключенных в женской тюрьме Неве Тирца, а позже, когда я искал интересную тему для своей докторской диссертации, Реувен [ученый по Ближнему Востоку доктор Реувен Берко], мой супруг, предложил мне изучить заключенных ХАМАС и Исламского джихада. Это были люди, которых, на первый взгляд, было невозможно изучать.
В: И вы решили начать с тогдашнего лидера ХАМАС шейха Ахмеда Ясина. Звучит вызывающе.
A: Я знал, что если я побеседую с ним, и он поговорит со мной, то все остальные заключенные, находящиеся под охраной, согласятся поговорить со мной. И заключенные не прекращали говорить; они с нетерпением ждали встречи со мной. Ахмед Яссин тоже — мне пришлось остановить его через пять часов, потому что я не хотел, чтобы он пропустил свой обед.
Поскольку шейх был очень религиозным, я брала у него интервью, одетая как ультраортодоксальная женщина. Я знала, что для проведения интервью он должен чувствовать себя комфортно. Я из иракской семьи, я понимаю арабскую культуру изнутри, и я была рада видеть, что ради моего исследования мне удалось сформировать значимую связь с лидерами ХАМАС, убийцами и теми, кто отправлял террористов-смертников.

Палестинский художник Мохаммед ад-Даири рисует фреску с изображением покойного лидера Организации освобождения Палестины Ясира Арафата (справа) и покойного лидера ХАМАС шейха Ахмеда Ясина (слева) в городе Газа 13 марта 2012 года. Фото Виссама Нассара/Flash90.

В: Что вы помните об Ахмеде Ясине?
A: Он пришел со всем [удостоинством], которое у него было снаружи, поэтому у него был особый статус в тюрьме. В то же время, поскольку у него были физические недостатки, рядом с ним всегда был другой заключенный, который заботился о нем. Иногда этот же заключенный говорил Ясину замолчать, что есть вещи, о которых он не должен говорить. Еще одной удивительной вещью было то, что он неточно цитировал Коран.
В: В более широкой перспективе, какова повторяющаяся закономерность во внутреннем мире заключенных, находящихся в местах лишения свободы?
A: Они очень чувствительные люди, которые укоренены в коллективном обществе, в то время как мы ведем себя как личности. Вопрос мужественности очень важен для них, и они не рассматривают заключение как удар по своему статусу, как это делают уголовные заключенные, а как нечто, что укрепляет их статус в глазах общества — то, за что они получают признание как будущие лидеры. Поэтому я думаю, что органы безопасности должны придавать большее значение тому, что происходит внутри тюрем. С помощью глубоких исследований, таких как те, которые я проводил в течение многих лет, можно лучше понять, с кем мы имеем дело, и это актуально в таких областях, как психологическая война, например.