« В человеке всё должно быть прекрасно: и лицо, и одежда,
и душа, и мысли» (и прическа-прим. автора).
Начало ХХ века,Антон Чехов.
«С незапамятных времён человечество разделялось на
парикмахеров и их клиентов».
Начало ХХ! века, автор неизвестен.
Пролог. Человек с сиянием на макушке.
Их немало здесь, пролонгаторов собственной жизни, но я остановил внимание читателя на этом , так как именно с ним будет связано всё последующее повествование.
Опишу его несколько подробнее, чтобы Вы отчётливей представили себе, с кем , собственно, имеете дело.
Зовут официально нашего героя Самуил. Самуил- это его сегодняшнее имя, впрочем , данное ему при рождении. Вспомнил он его шесть лет назад, когда собрался эмигрировать в Штаты.
А до этого много – много лет инженера-конструктора, заведующего сектором и заместителя директора ПКТИ почтительно называли Серафимом Борисовичем, и ещё больше лет , а точнее говоря, с раннего детства и до сегодняшнего дня был он Симкой, Симкой –пулемётчиком.
Нет, ничего общего с легендарной Анкой-пулемётчицей Симка не имел и в боях за нашу Советскую Родину не участвовал. Более того, закончив Одесский кредитный, где была военная кафедра, и будучи лейтенантом запаса, он и пулемёта в руках не держал.
Кличка «пулемётчик» досталась благодаря школьному и студенческому увлечению волейболом. Невысокий по волейбольным меркам, но обладающий заячьей прыгучестью, Симка «расстреливал» вражескую площадку, повергая в уныние защиту соперников.
Внешность Симки образца первого года третьего тысячелетия не поражала какой-то исключительностью. Выше среднего роста , поджарый, сохранивший элементы спортивной формы-походку и антураж; лицо довольно помятое прожитыми годами, но со смягчающими пейзаж серыми глазами, поглядывающими на окружающих одновременно доверительно и хитро. Хотелось бы найти что-нибудь привлекательное в Симкиной внешности, например, густую гриву чёрных с проседью волос, но увы: Самуил был абсолютно лыс и к тому же много лет..
…Симка любил утренние прогулки в одиночестве . Это было время грустных дум о прошедшем, о жестоких реалиях настоящего и, несмотря на пессимистический возраст, о голубых горизонтах будущего.Самуил не был круглым дураком, хотя некоторым слишком прозаичным людям таковым казался.
Как и большинству эмигрантов возрастом постарше, жизнь устроила ему приличную трёпку на завершающем этапе. Отъезд в эмиграцию растянулся на целых пять лет. Пять лет ушло на то, чтобы убедиться в том, что пребывание на Украине не имеет никакой перспективы. Хоть виды на будущее для шестидесятилетнего Самуила тоже представлялись туманными, он всё-таки решил ехать.
Его приезд в Штаты никого не обрадовал. Обстоятельства новой жизни были хоть и прогнозированными, но достаточно печальными. Познал Самуил предательство и отступничество людей, которых искренне почитал своими близкими и друзьями. Не знавшему доселе врачей Симке, как снег на голову, свалилась хворь, а вместе с ней и операция на сердце…
Короче, Симка хлебал ту самую порцию дерьма, о которой бывалые русские (читай, еврейские ) эмигранты всегда с удовольствием предсказывают каждому вновь прибывшему в Штаты.
Стоп. Поставим все точки над I. Назвав Самуила героем автор оговорился: не сам Симка , но его голова, а если говорить совсем точно, то и не его голова-источник бесчисленных рацпредложений, ,- а именно причёска (если прической можно назвать венчик седых волос с поволокой от их бывшей расцветки в ореоле обширной лысины) будет поводом для последующего порой весёлого, порой грустного рассказа.
1.Мишка-рыжий (Чубчик).
Профессия.
Всё началось с войны-разлучницы, смешавшей все планы Симкиной семьи. Четырнадцатилетний Мишка остался единственным мужчиной в семье (пятилетний Симка был не в счёт) и на его плечи свалились многие отцовские заботы, в том числе добыча в меру возможности хлеба насущного.
Надо сказать, что был он одарённым от природы мальчишкой: хорошо рисовал, вырезал из дерева различные фигурки, то есть из тех, о ком говорят: «У него Бог в руках».
Так судьба развернула несостоявшегося художника, или скульптора, или искусного резчика по дереву в сторону не менее древней, хотя и не столь престижной, профессии брадобрея.
Поскольку, как ранее было уже замечено, Мишка имел искру Божью, то и профессию парикмахера он освоил быстро, став хорошим мастером. Вернувшись в родные пенаты сразу же после изгнания фашистов, семья застала вместо отчего дома одно лишь пепелище. Поэтому первые годы, пока отстраивалось собственное жилище, жить приходилось в соседнем с железнодорожной станцией селе вблизи от Военного городка.
Там в воинской части и стал трудиться уже 18-летний парень, выполняя работу как однообразную и тяжёлую, так и малоденежную – стричь наголо отделения, взводы, роты и батальоны новобранцев и солдат срочной службы.
«Своё дело» Мишка заимел когда усилиями всей семьи в течение двух-трёх лет из материалов с развалин улицы был выстроен новый домик, где «парадный» вход и первая «красная» комната были отданы под парикмахерскую.
В посёлке уже были две цирюльни, в которых работали старые, ещё довоенной закалки мастера со своей сложившейся годами клиентурой. Поэтому молодому мастеру предстояла жёсткая конкурентная борьба за головы жителей и гостей посёлка. Молодого, совсем зелёного мастера, никто не признавал, поэтому первое время Мишка трудился «валиком», как тогда говаривали. Его клиентами были случайные прохожие, попавшие в местечко на базар крестьяне, перебивавшиеся на вокзале в ожидание поездов мешочники.
Главными моделями, на которых Мишка оттачивал своё мастерство были родные и друзья. Правда, это были бесплатные клиенты, но мастер трудился над их головами с вдохновением. Отца он любовно выстригал под ёжик – причёска тогда именовалась «под бобрик»; своего кузена по материнской линии Ёйлыка, с которым мы ещё встретимся позднее, стриг под ювелирную польку, а отцу этого кузена усатому дяде Нысе делал бритый бокс (выше висков по кругу бритая голова с шевелюрой на месте, где у других обычно появляется лысина), после чего бравый Нисан становился похожим на запорожского казака с кудрявым еврейским «оселедцем» на макушке.
Здесь же начинается и история Симкиной причёски. Чубчик – эдакое сооруженьице на передней части головы – напоминало жизнь советских людей в сталинское время: небольшой по размеру, со всех сторон ни одного торчащего без дела волоска, спадающая на лоб ровненькая, как ножом под линейку обрезанная чёлка…
…Впрочем, как бы ни были разнообразны и виртуозно исполнены стрижки близких, копейку в дом они не приносили. Надо было что-то предпринимать.
Как это ни странно, идея необходимости рекламы пришла в голову именно 11-летнему Симке. В послевоенном посёлке источником знаний была очень бедная библиотека в железнодорожном клубе. Появляющиеся из разных мест (как правило из личных библиотек) книги разбредались по рукам, образуя длиннющие очереди на их прочтение. Мишка был страстным любителем чтения, а под этот шумок и Симка в своём раннем отроческом возрасте перечитывал всё, что так или иначе попадало в дом. В то лето 1948 года поселковым «бестселлером» была «Угрюм-река» Шишкова, а одним из любимых персонажей, конечно же, Ибрагим, Ибрагишка.
И вот, прочитывая книгу, Симка обнаружил, что сам Ибрагим был цирюльник, а своё дело представлял особым образом. Вскоре, рядом с калиткой, ведущей во двор Симкиного дома, появился рекламный щит (толстенная палка с прибитым к ней фанерным листом), на котором далёким от идеала почерком Симки был исполнен плакат от Шишкова:
Стой! Црулна!
Стрыжом, брэем пэрвы зорт!
О, чудо! Народ потянулся к Мишке и этот процесс начал стремительно ускоряться. Население посёлка быстро росло (сказывалось наличие узловой станции) и вновь прибывшие становились клиентами Мишки-рыжего. Идею энергичной рекламы Миша развил ещё дальше. Будучи человеком влюблённым в спорт, он впервые в посёлке во дворе справа от входа в мастерскую соорудил что-то вроде того, что сейчас называют спортивным комплексом. Две старые, утыканные ржавыми гвоздями, добытые из развалин и вкопанные в землю сваи с обрезком железной трубы в виде перекладины образовали турник. Из двух вагонных пружинных рессор, нанизанных по краям и скреплённых проволокой с таким же обрезком трубы была изготовлена штанга, резиновые стропы от парашюта служили прототипом будущих эспандеров. На широкой скамейке перед окнами дома лежали комплекты шахмат и шашек… Естественно, от желающих померяться силами, крутнуть «солнце» на турнике или сыграть «на интерес» (как правило, кружку пива в станционном буфете) отбоя не было, отчего и Мишкино заведение, к тому же находившееся в самом центре посёлка на главной улице, вскоре стало самым популярным местом общения, особенно молодой поросли ,местечка.
Всё это, понятное дело, не вызывало ни радости, ни энтузиазма у других парикмахеров, законодателей моды и вершителей профессиональных судеб, старожилов этого бизнеса. Молодой выскочка сначала просто раздражал почтенных баммелухе, а потом и вовсе стал им поперёк горла. Особое негодование выражали два брата-парикмахера Фима и Яша: крепкие мужики лет под 35-40, известные забияки, которым на пару приходилось «метелить» значительно превосходящего по численности противника во время случавшихся межусобиц.
Терпение у этих мужиков лопнуло, когда их многолетние клиенты потихоньку потянулись в сторону городской водокачки (Симкин дом был рядышком с этим географическим центром посёлка).
Как-то летним вечерком, когда клиентов поменьше, братья подошли к резиденции конкурента. Первой жертвой рассерженных мужчин стал рекламный щит. Вырванный с корнем шест и фанера с витиеватым текстом улетели в бурьяны на соседском пустыре. Миша был вызван для разборки во внутренний дворик, всё шло к тому, что ему будет задана приличная трёпка за нарушение несуществующей конвенции. Всё так бы и произошло, если бы не реакция и быстрые, ещё достаточно молодые ноги Симкиной мамы. Скумекав, что ничего хорошего для старшенького от прихода этих двух «газлунем» (разбойников) ждать не приходится, она стремительно метнулась через дорогу к тому самому племяннику Ёйлыку, встречу с которым автор пообещал чуть выше.
Оставим в стороне разборку парикмахеров для того, чтобы хоть коротко описать Иола. Представьте себе светловолосого, чубатого с голубыми глазами почти двухметрового роста красавца, воина-гвардейца, прошедшего всю войну в отступлении, а потом вперёд до самого Берлина и за всё это время только однажды и легко раненного… Ёйлык был абсолютно миролюбивым человеком, точнее говоря, трудно было представить кого-нибудь, кому бы в голову пришло вступить с ним в конфликт. Он никогда не принимал участия в драках или разборках, ибо его появление в них было бы равносильно применению атомной бомбы в перестрелке двух взводов пехоты. Работал Иол тогда шофёром на ЗИСе и могучая по тем временам машина казалась миниатюрной рядом с гигантом – водителем.
Именно этого третейского судью доставила мать к месту события, когда словесное «adante» было завершено и темпераментный Фима уже держал оппонента «за барки», готовясь влепить ему первую «пачку». Фортуна оказалась на стороне молодого конкурента.
Аккуратно подстриженный Мишкой под польку, Ёйлык взял под руки братьев-разбойников и отошёл с ними на расстояние, откуда содержание беседы было не услышать. Он что-то долго и терпеливо объяснял братьям, для убедительности плавно жестикулируя: поднимал и опускал руки, сжимал и разжимал кулаки. Когда он поднимал вверх сжатые кулаки, казалось, что собеседников уже не трое, а пятеро. Драчуны, как зачарованные, наблюдали за манипуляциями рук и пальцев Ейлыка, непроизвольно вздрагивая в моменты их сжатия в кулак…
Инцидент закончился мирно, заодно и кончилась профессиональная вражда: на многолюдной станции всем хватало работы на соискание хлеба насущного. Симка разыскал в колючих бурьянах целёхонький щит и шест, водрузил его на прежнее место, где тот и простоял до времени, когда Мишку призвали в армию.
Теперь, когда мы знаем всю предысторию, заглянем во двор Симкиного дома и попробуем внимательней рассмотреть людей в очереди на модельную стрижку или на бритые с горячим компрессом, массажем и с, бьющим в нос своим ядрёным благовонием, «тройным» одеколоном.
Продолжение следует
/КР:/
Будем посмотреть…
Пока закручивается интересно…/
