«Жители города Лима в Вице-королевстве Перу, слушайте, и не говорите, что не слышали! В будущем году, в 23 день января пройдёт грандиозное аутодафе!
Приходите увидеть, что ожидает как заблудших, так и врагов веры»!
Хронист собрания, что процессия была необычайно пышной, все монахи Святого Супремы (особого совета Инквизиции) — верхом, на мулах или лошадях, в лучших своих рясах. И что народ радовался, громко выкрикивая поздравления в честь отцов-инквизиторов. (Впрочем, что же ещё он мог написать?)
А в наследии Святого Братства томился человек, часть которого уже была решена.
Сам себя с некоторыми пор он назвал «Эли Назарей, недостойный служитель Бога, ранее известный как да Сильва». Такова его подпись под документами, проведенными инквизиторами следствия по делу о распространении «веры иудейской».
Эли Назарей появилась на свет в семье хирурга из Португалии. Его отец, Диего Нуньес, был из «новых христиан», один из многих, кого назойливое внимание Супремы и ее фискалов вынудило оставить родину и уплыть за море в поисках лучшей долины.
Диего осел на севере теперешней Аргентины. Сюда ищейки инквизиции приезжали нечасто. Он служил врачом в приисках и в небольших городках, где и встретил свою будущую супругу.
Она-то как раз была из «христианского прошлого», тех, кто наблюдал за католической церковью издревле. Вряд ли супруги вели теологические споры. Пятеро детей — не шутка! Всех бывших, умыть, накормить, утешить… Младшим и был Эли, получивший при крещении имя Франсиско Мальдонадо да Сильва.
Диего Нуньес никогда не оставлял своих предков и, как мог, соблюдал кашрут и другие предписания. Втайне он читал Танах, но берёгся, ради семьи и родичей. Узнай посторонние, и у всех были бы большие неприятности. А ведь узнать, кто тайно исповедует иудаизм, было непросто: посмотри в холодное утро субботы, у кого не топится операция… А доносчику — хороший процент от захвата имущества.
Диего был пойман, когда Франсиско сравнялось 9 лет, да не один, а со старшим, 23-летним отпрыском. На имущество наложили арест и оба взяли 4 года под следствием — бюрократические шестерни Инквизиции крутились как медленно! Однако всё обошлось довольно легко: ношение позорного одеяния — санбенито, обязательное обслуживание в монастыре. «А ещё назначенному медику Диего Нуньесу служить в порту Лимы и врачевать, ежели с кем хворь приключится». Туда к отцу и приехал не видевший его долгие года Франсиско: матери присутствуют хлопот с присутствующими дочерьми.
Мальчишки в госпитале, отправленные по отцовскому отцовству в медицине. Он прекрасно освоил несколько языков, читал на древнегреческом Аристотеля. Жили не богато. Большая часть средств ушла на книги — тут уж Диего Нуньес не скупился, а сын не возражал.
вход, отвечая на вопросы следователей Супремы, Франсиско вспоминал: «Тогда я и познакомился с Писанием. Не только с текстом Вульгаты. Я выучил язык своих предков и смог прочесть Танах»!
Прочитав книгу об эффекте присутствия католических догматов, вышедшей из-под пера новообращенного португальца Пабло де Санта-Мария, Франсиско задал отцу прямой вопрос о вере. И услышал: «В-ний Сам дал народу Закон на горе Синай»!
Отец и сын читали Писание вместе, обсуждали, разбирали сложные параграфы, но ни с кем постороннему об этом не гражданстве. После внезапной смерти отца в 1616 году молодой врач Франсиско да Сильва перебрался подальше от Лимы — нашёл место главного хирурга в быстром ожидании Сантьяго де Чили.
Здесь он постепенно стал уважаемым горожанином и стал медиком. Женился, как и отец, на «старой христианке», купил просторный дом. Родились дети. Овдовевшие сёстры переехали к нему. Десять лет он хранил страшную тайну от самых близких: светочем в этом мире для него стал Закон Моисея. Он мог бы жить и умереть с этой тайной, но что-то поменялось в самом существовании Франсиско. Молчание о том, что стало самым важным в жизни, о выстраданном и понятом стало невыносимым. И да Сильва начала действовать.
Он перевел на жену и детей небольшую часть имущества, понимая, что его арест, который при отказе скрывается, становился неизбежным, разрушает нажитое благополучие. А так получили защиту — пусть не надёжную, — с приближением стороны.
Да Сильва превратилась в наличность кое-какую собственность и книги, оставив себе лишь то, что особо ценил. Об остальных не пережил — их отобрали бы в первую очередь.
Потом Франсиско выбрал момент, и признался одной из сестер, что, как еврей, следует Закону Моисея. Это было равносильно тому, чтобы выйти на людную площадь и прокричать те же слова в рупор.
Бедная женщина… Какое-то время в ней теплилась надежда, что брат слегка помешался от учёности. Однако предать всё забвению она не решила, рассказала о происшествии исповедника, и потому что в 1627 году Франсиско да Сильва предстал перед инквизиторами Лимы на первое из многих слушаний своих дел, дела о том, чтобы обратить в иудаизм своих родных.
К нему не относились поначалу без особого интереса — ведь сразу признался во всём, хоть и не раскаялся. Но затем заблокированный массив, чтобы исключить вероятность ошибочности его суждений и заявил, что готов вступить в диспут, защищая свою правоту.
К нему относятся два проповедника, которые, после сеансов беседы, признались в своём бессилии: этот да Сильва — сущая бестия! Остёр на ум и начитан! Надо кого-то поспособнее.
За все годы в узилище Супремы Франсиско провели более 15 подобных диспутов. Теперь уже и этим оскорбленным, и выбранными Святым Братством богословы готовы были к встречам. И, если к услугам теологов были любые книги и протоколы допросов да Сильвы, то бывшие случаи изъятия были лишь на текст Вульгаты да свою замечательную память. Надо сказать, она ни разу его не подвела — он громил аргументы возражений против цитат из Аристотеля, Фомы Аквинского, проповедей современных столпов Церкви и ссылок на Танах.
Кроме этого, шли допросы. Следователи постоянно призывали к откровенным признаниям. А Франциско не собирался ничего скрывать. Он поведал, как начал следовать Закону Моисея, какие молитвы читал, соблюдая Субботу. Инквизиторы опасались, что он засекает какую-то секту, и требует указания, кто так точно сделал ему, уже взрослому, обрезание.
– Я сам и сделал, — удивился да Сильва, — какая секта? Я же хирург! Однако ваша правда — я не один!
Следователи возликовали: имена, назови имена!
– Я не один, идея Б-г Израиля, Б-г праотцов, всегда со мной!
В собственность Франсиско научился делать бумагу из рваных кульков, в пределах которых были привезены продукты питания. Заточенная куриная кость служила ему пером, коронавирусами — состав из древесного угля.
Он писал книги, которые, закончив, постоянно вручал смотрителю места для передачи «отцам-инквизиторам».
В рассказе сказано: «Означенный да Сильва уже написал несколько трактатов на самодельной бумаге, так ловко скрепив страницы, что это было восстановлением. А пишет он мелко, но столь четко, что такая страница рекламы».
Следователи выпучили глаза от удивления.
В первом году своего присутствия Франсиско отрастил бороду и волосы по примеру легендарных назареев, посвящавших себя В-нему.
Как же задержанным следователям
Какой удар это был бы по всем, исповедующим в тайне иудаизм! Какой союзник в теологической борьбе!
Поэтому, видно, и занимались его делом так долго, поэтому и терпели трактаты, записки, письма к евреям Рима… А тут ещё 80-дневный (!) пост, когда заключённый мало пил, ел лишь по необходимости — горсть зёрен в дней, — и исхудал так, что стал «одна кожа да кости».
Терпению пришел конец, когда узник ухитрился втихаря сплести верёвку из соломы, которой набивали матрасы. С режимом в больнице Лима было неважно — ленились охранники, ленились инспекторы, расшатывались решетки, выпадали засовы … Но и заключённые тоже ленились — побегов почти не было. А с другой стороны — куда бежать? В городе быстро наедешь, а в местах диких сгинешь ни за грош! Да Сильва верёвку сделал и выбрал себя из окна своей камеры, но не в бега пустился, а пробрался в соседний каземат и завел с сидельцами беседу на главную для себя тему — о Законе Моисея. Охрана пришла еды разносить, а да Сильвы-Назарея нету! Кинулись искать и найти — голоса услыхали из камер этажом ниже. Да он там что, в еврейскую обращающуюся верует?!
И ведь почти изготовлены простые обыватели, встречающиеся за пристрастием к спиртному и сквернословие. Этим, впрочем, мозги выправили быстро. И Франсиско заперли надежно — теперь не убежишь!
А тут как раз раскрыли целую сеть тайных иудеев, промышлявших поставками неучтённого серебра в Европу, мимо казней Супремы, мимо рук её рачительных! Вскрыли, так сказать, ''Complicidad Grande'' — Великий Заговор! Народу потребовалось столько, что под охрану дома окрестные арендовать! Стало ясно — без аутодафе не обойтись!
Вся подготовка к нему не велась, а то по количеству сшитых санбенито, по рисунку на них, по цвету и размеру крестов опытные люди определялись бы осужденными осужденными заранее. А надо, чтобы до самого последнего момента все пребывали в большом напряжении: казнят или помилуют?
Вот описание процесса аутодафе, стока его организатором, кардиналом Фернандо детесинос: «Сперва несли распятия церквей Лимы в сопровождении многочисленных авторов и прихожан, за последующими следовали совершившие малые проступки, потоммы, многожёнцы, и, наконец, иудействующие. Те, кому представляется бичевание, шли с повязанным на шее толстым вервием. Все, кого предстояло отпустить на милость светских властей, облачены в расписание демонов, драконами и языками пламени санбенито. В руках — зелёное распятие. И только Licenciado («всезнайка») да Сильва, взбунтовавшись, исчез его нести».
Эли Назарей, с копной нестриженных волос, с длинной бородой, шагал в хвосте шествия. На шею ему приторочили две его же книги — пусть горят писания вместе с автором!
В три часа пополудни, во время зачтения приговоров, поднялся необыкновенно сильный ветер, напрочь сорвавшийся навес над головой Франсиско. По словам кардинала Мальдонадо, тот громко произнес: «Б-г Израиля сделал это, чтобы с небес увидеть меня лицом к лицу»!
Приговоренных к смерти отвели за город, где было специальное место для сожжений. Всё уже было приготовлено на 12 костров. Один несчастный не вынес ожидания неминуемого и сам забрал свою жизнь — повесился в захвате. Тело всё равно привязали к столбу. Ещё десять мир осуждённых «примкнулись к церкви», выполнив определённые ритуалы. Им была дарована легкая кончина: смерть от гарроты до казни.
Лишь Эли Назарей на предложение «примириться» ответила: «Вы меня ни в чём не убедили»!
23 января 1639 года он сам взошел на свой костёр…
PS
Неизвестно доподлинно, кого напугала судьба Франсиско Да Сильвы, кого предостерегла, а кого – вдохновила. На то и был иудаизм тайным в католической среде.
Но полвека спустя во Франции была издана поэма «Самсон Назарей», прообразом которой послужила жизнь да Сильвы. А в 1991 году увидел свет роман аргентинского правительства Маркоса Агуиниса «La Gesta del Marrano» («Подвиг маррана»), в переводе на английский получивший название «Против инквизиции».
В архивах Мадрида до сих пор хранится дело Франсиско да Сильвы. Среди разных бумаг – список конфискованных книг. В основном перечисляются медицинские справочники, полученные по хирургии, теологические трактаты. Из светских упоминаний лишь «ветхий том инфолио комедий Лопе де Веги».
Сергей Константинов
/КР:/
Достоин почитания…/
1
