Но мечта не сбылась – о легендарном Абе Ковнере сейчас мало кто помнит, особенно среди русскоязычной публики. В лучшем случае «что-то слышали», хотя ему и его деятельности посвящено немало статей и даже книг.
Однако если бы вершинный замысел Ковнера осуществился, мир вокруг нас наверняка был бы совсем другим. Думаю, что успех его «плана А» обернулся бы для евреев чем-то покруче «кровавого навета».
Но об этом чуть позже, а сначала – основные вехи биографии этого незаурядного человека:
– Аба Ковнер родился в 1918-м году в Севастополе,
– был узником Вильнюсского гетто (6-го сентября 1941 года в Вильнюсское гетто было загнано около 40 тысяч евреев; во время многочисленных акций было уничтожено около двух третей из них);
– Ковнер стал одним из организаторов подполья в гетто, а с 1943-года – руководителем этого подполья;
– после ликвидации гетто в сентябре 1943-го года создал и возглавил еврейский партизанский отряд;
– в 1945-м году организовал группу мстителей, уничтоживших несколько сот (цифры колеблются от 400 до 2000) нацистов;
– в конце 1945 года был арестован англичанами и заключен в тюрьму в Каире;
– с 1948-года вернулся в Палестину, участвовал в Войне за Независимость в составе бригады Гивати;
– был известен, как журналист и поэт, председатель союза писателей, лауреат государственной премии Израиля в 1970-м году;
– один из основателей Музея Диаспоры и инициатор выпуска семитомного издания народных песен на идише;
Абба Ковнер, 1943 год
– умер в 1987-м году в кибуце, членом которого был с 1948-года.
Итак, вполне героическая биография бесстрашного, харизматического, сильного и творческого человека.
Вооружен и очень опасен
Как было сказано выше, в 1945-м году Ковнер создает группу, одной из целей которой был поиск и уничтожение нацистских преступников. Группа действовала по некоторым данным до середины 50-х годов. Что заставило Ковнера и его единомышленников начать эту необъявленную войну?
Согласно статистике, после разгрома фашизма в одной ФРГ насчитывалось более 13 миллионов человек, которые были непосредственно связаны с преступлениями нацистского режима. Подавляющее большинство из них даже не предстало перед судом. Около миллиона отделались штрафами и (иногда) конфискацией награбленного имущества. К 1949-му году в тюрьме сидели лишь 300 нацистских преступников. Триста из 13 миллионов! Понятно, что у тех, кто был непосредственным свидетелем их злодеяний, не могла не возникнуть идея мщения, требовавшая взять правосудие в собственные руки. И весной 1945 года в Румынии появилась подпольная организация «Нокмим», что в переводе с иврита означает «Мстители».
«Мстители» были строго засекреченной военизированной структурой, деятельность которой могла бы дать готовый материал для сотен книг и кинофильмов. По сравнению с ними подвиги еврейского отряда из знаменитого фильма Тарантино «Бесславные ублюдки» кажутся просто детским садом. Вот что говорится в материале О. Ширкиной, опубликованном на сайте jewish.ru: «Бывших высокопоставленных нацистов стали вдруг находить в придорожных канавах сбитыми незадачливыми водителями. Другие встречали свою смерть в авариях, вызванных загадочной неисправностью техники. К занявшимся своим здоровьем гестаповцам, ожидающим в больницах, казалось бы, несложной операции, вдруг в кровь через капельницу начинал поступать керосин. Иных же внезапно обнаруживали задушенными или повешенными у себя дома или в гараже».
В 1946 году «Мстители» провели самую крупномасштабную операцию, отравив мышьяком хлеб, предназначенный для 1900 заключенных в лагере для бывших эсэсовцев. По крайней мере, несколько сот эсэсовцев скончались, вкусив этого хлеба.
Я уверен, что большинство читателей наверняка не осудят действия Ковнеровских «Мстителей». Ибо справедливость и нравственная правота – на их стороне, даже если они нарушали закон с юридической точки зрения. Точно так же, как мало кто осудит отца, убившего насильника своей дочери, хотя срок за убийство он, вероятно, получит.
Но эти убийства нацистских преступников осуществлялись в рамках «плана Б», т.е. были лишь программой-минимумом. А был еще «план А».
Как известно, барон Мюнхгаузен объявил войну Англии. Ковнер решил поступить примерно так же – объявить войну Германии. Вернее, всему немецкому народу, которому Ковнер уготовил ту же участь, которая постигла евреев – стать жертвой массовых ликвидаций. По плану Ковнера должно было погибнуть 6 миллионов немцев – «око за око»! Нацисты придумали газовые камеры. Ковнер же планировал отравить водные запасы в крупнейших немецких городах, включая Берлин, Мюнхен и Гамбург. «Свои люди» уже были внедрены для работы в системах очистных сооружений. Параллельно изготовлялся смертельный яд. (Согласно одной из неподтвержденных версий, этот яд помог изготовить Хаим Вейцман, будущий президент Израиля.) Словом, когда все было готово, Ковнер с двумя канистрами яда направился в Германию, чтобы свершить «жестокое, но справедливое» наказание. Лишь по случайности он был задержан британской военной полицией и заключен в тюрьму в Каире. «Так погибают замыслы с размахом, в начале обещавшие успех…» – сказал Шекспир. Так сорвался «план А», но ведь мог бы и не сорваться. И что тогда?
В рутинном существовании с обстоятельствами, подобными описанным выше, нам приходится сталкиваться только в книжках и в кино (и слава Б-гу, что так). Я бы назвал их запредельными. Но именно эти обстоятельства ставят человека перед необходимостью «невозможного» выбора и порождают фигуры масштаба Абы Ковнера, которого можно сравнить с героями древнегреческих трагедий. Он наверняка чувствовал себя десницей Справедливости (греки бы сказали – «десницей Рока»). Но кем он был на самом деле в той нечеловеческой ситуации? Грубо говоря, был ли он героем или злодеем? Мы, «маленькие человеки» испытываем почти неудержимую потребность уклониться от ответов на подобные вопросы. И сделать это совсем легко, стоит лишь в качестве непрошибаемого щита выставить тезис: «Мы, не пережившие таких ситуаций, не вправе даже рассуждать о поступках (или непоступках) людей, их испытавших». И далее – «не судите, да не судимы будете» и полный набор подобных банальностей. Это очень удобная позиция, которая неминуемо приводит к равнодушию и моральному релятивизму.
Но если все же попытаться определить свое личное отношение к Ковнеру и его замыслам, что же мы увидим? Да, есть много аргументов в пользу того, что Ковнер был героем. Он оказался в царстве безусловного зла и был одним из немногих, кто пытался с этим злом активно бороться. Он воочию наблюдал страдания своих собратьев и ненависть или, что еще страшнее, абсолютную бесстрастность нацистской машины уничтожения, эффективно перемалывающей тела и жизни. Кому же, как не ему, было взять на себя функции мщения, в полном соответствии с ветхозаветным «Око за око…»? И во время войны, и после, когда он увидел, что творившие злодеяния избегли и небесной, и земной кары? Популярный контраргумент или упрек состоит в том, что человек не вправе брать на себя роль Господа и карать от Его имени или вместо Него, ибо это есть непозволительный грех гордыни. Но что же остается человеку в ситуации, когда Господь демонстративно отвернулся или, как говорят талмудисты, «сокрыл Лице свое»? А с тем, что Он его «сокрыл» не спорят даже самые ярые сторонники нерушимости завета между Богом и его «излюбленным народом».
Есть еще один рациональный контрдовод, который наверняка Ковнеру приходилось не раз слышать при обсуждении «плана А»: «Недопустимо действие, которое приведет к гибели тысяч ни в чем не повинных людей, включая детей». Это, так сказать, тысячекратно увеличенный тезис Достоевского «о слезинке ребенка». Он выглядит столь мощно, что парировать его, апеллируя к тому, что нацистов аналогичные рассуждения о невинных детях никак не останавливали, невозможно (ибо преступление не оправдывает «симметричное» преступление). Но, если вдуматься, это всеобщее убеждение о недопустимости невинных жертв, не слишком трудно поставить под сомнение. Достаточно вспомнить, что фундаментом для него служит постулат об очевидной и бесспорной самоценности ЛЮБОЙ человеческой жизни. А этот постулат является как бы квинтэссенцией т.н. гуманистического мировоззрения, которое стало утверждаться относительно недавно (каких-то 6 веков назад), со времен европейского Возрождения, и было абсолютно чуждо человеку более ранних эпох, включая, кстати, и период раннего христианства. Конечно, любому представителю рода человеческого лестно думать, что его жизнь является высшей ценностью. Но никаких иных доказательств, кроме этой провозглашенной самим же homo sapiens декларации, не существует. Согласитесь, что такое заявление выглядит по меньшей мере нескромным. Любой суд отверг бы его, как необъективное свидетельство. Абсурдность или, скажем, логическая необоснованность подобных притязаний лишь подчеркивается тем, что идея о собственной самоценности вполне могла бы (и с ничуть не меньшими основаниями) возникнуть и в колонии бактерий или амеб, если бы они – представим себе! – были наделены разумом.
Словом, лично я не нахожу рациональных доводов для обвинения Ковнера в злодействе (пусть и неосуществленном). Так что же? Следует ли из этого, что считаю его героем? Ничуть не бывало!
Аба Ковнер несомненно относится к редчайшей породе людей, как бы выкованных из чистейшей стали высшей пробы. Его достоинства неоспоримы. Он кристально честен, искренен, бесстрашен, ему неведомо предательство, его нельзя запугать или купить. Он обладает такими качествами, как сильный интеллект, способность зажигать сердца людей и вести их за собой, и многими другими. Но, парадоксальным образом, чем длиннее список его бесспорных добродетелей, тем очевиднее та опасность, которую он и иже с ним представляют для рода человеческого.
Ведь его «план А» мог стать самым страшным по своим масштабам мегатерактом в истории человечества, жертвами которого могли бы стать сотни тысяч, если не миллионы, людей.
Я убежден, что террор представляет собой одну из самых страшных угроз человечеству. Так случилось, что я был одним из инициаторов и «продвигателей» идеи о «живых снарядах». Суть ее сводится к тому, что в терактах с участием шахидов-смертников применяется оружие, которое вполне подпадает под определение не конвенционного (подобно ядерному и пр.).
Число жертв такого теракта зависит лишь от выбора цели, на которую он направлен. Пока счет жертвам шел на десятки, сотни и тысячи. Но если объектом атаки станет атомная электростанция или что-то в этом роде, то угрозе подвергнутся миллионы людей. Поэтому предлагалось рассматривать всех участников и, в первую очередь, организаторов и спонсоров таких терактов, как детали не конвенционного оружия и уничтожать их без суда и следствия всеми имеющимися в арсенале цивилизации средствами.
Отравление водопровода, задуманного Ковнером, несомненно, можно отнести к мегатерактам. А его самого я считаю идеальным «живым снарядом», поскольку он в себе сочетал одновременно и организатора, и шахида-смертника.
Верно, теракт был предотвращен (то ли по случайности, то ли в результате намеренной «утечки» информации – сам Ковнер до конца жизни остался уверен, что его «сдало» британцам руководство ишува, желавшее предотвратить политические осложнения, вызванные такой акцией), но я нисколько не сомневаюсь, что Ковнер, не задумываясь, отдал бы жизнь, чтобы «возмездие» состоялось. И его не остановил бы ни страх смерти, ни жалость к невинным жертвам.
Когда речь заходит о современном терроре, на ум сразу приходят исламские фундаменталисты. В данном случае на их месте оказался «свой», еврей, чувства которого, связанные с нацизмом и Катастрофой европейских евреев, я понимаю и отчасти разделяю. Но чего бы стоили мои убеждения, если бы на этом основании я сделал "своему" поблажку? Нет, «живой снаряд» остается таковым независимо от национальной принадлежности. Здесь нет и не может быть «ни еллина, ни иудея». А потому Аба Ковнер при всех его несомненных достоинствах, как вдохновитель теракта (а в его случае, еще и исполнитель), и ему подобные, не заслуживает ничего больше, чем быть уничтоженными без суда и следствия – не как люди, а как детали смертоносного не конвенционного оружия.
И еще один, возможно, банальный вывод: деяния, которые мы определяем словом «подвиг», следует разделять на две категории: подвиги мщения и подвиги спасения.
Подвигам мщения, к которым относится и деятельность Ковнера, могут рукоплескать только те, кто находится с мстителем по одну сторону баррикад. Для другой («страдательной») стороны – это всегда преступления. Даже когда речь идет о справедливом возмездии (и без гибели невинных), оценка такого «подвига» зависит исключительно от симпатий оценивающего. Я думаю, что по этой причине такие деяния рано или поздно выветриваются из памяти народов и из истории.
Совсем другое дело – подвиги спасения. Они никогда не направлены на уничтожение или наказание «плохих», а на спасение «плохих» и «хороших» без разбора. Иногда (часто) ценой собственной жизни героя. Я вынужден внести поправку, вспомнив Януша Корчака. Ведь он даже никого не спас, а просто остался и погиб вместе с детьми. И это – один из самых великих подвигов спасения, которые мне известны.
Такие подвиги спасения евреев в годы 2-й мировой войны были пусть и не массовым, но совсем не единичным явлением. Тут и Ирена Сэндлер, полька, спасшая около 2000 еврейских детей, и священники (некоторые из них – немцы), шедшие в газовые камеры вместо евреев, для которых они были предназначены, и те крестьяне на Украине и в Белоруссии, прятавшие евреев, несмотря на смертельную угрозу себе и своей семье. С моей точки зрения, только такие действия, направленные во спасение, заслуживают определения Подвиг.
А Ковнер, что ж… Я уже высказал по его поводу свое мнение, не претендующее на полноту истины. Возможно, читатели и история не согласятся со мной.
Исаак Розовский
