Войну против СССР нацисты камуфлировали лозунгами освобождения от «ж*до-большевизма», но изначально дальше очень умеренных заигрываний с местными националистами не пошли.
К русскому национализму в любом его виде Гитлер относился отрицательно, что в целом, понятно: зачем идти по пути сотрудничества с теми, кто в любом случае мечтает о возрождении России? Однако затягивающийся ход войны вносил свои коррективы и заставлял пересматривать отношение к русским «унтерменшам».
Эмигранты рвутся на фронт
Многие русские военные эмигранты увидели в нападении на СССР возможность возобновления своей борьбы с коммунизмом, оправдывая Гитлера как борца с безбожниками и сатанистами. Нацистская верхушка, мягко, говоря смотрела на это прохладно, а 22 июня – во имя избегания «эксцессов» – около тысячи эмигрантов, живших в Париже, были отправлены в Компьенский лагерь. Через некоторое время большинство были освобождены, но не все: философ Илья Фондаминский отправился в газовые камеры Аушвица, потому чтобы был «выкрестом-евреем».
Хотя Гитлер выступал против привлечения эмигрантов к войне на востоке, в армии смотрели на это дело более прагматично. По подсчетам историка Кирилла Александрова, не менее 15 тысяч эмигрантов оказались на службе немцев. Несколько тысяч человек сумели проникнуть на фронт в качестве переводчиков. Другие воевали в союзнических войсках (несколько десятков человек в испанской «голубой дивизии»), а также национальных формированиях. Пожалуй, наиболее известный среди них – штурмбаннфюрер СС Георгий Чехов, дослужившийся до командира батальона в 28-й гренадерской дивизии СС «Валония».
В привлечении эмигрантов особенно последователен был абвер (разведка). Под его эгидой уже в 1941 году бывший офицер-гвардеец Хольстон-Смысловский на северном участке фронта создал русский батальон. Он вовлек 10 тысяч человек в этот свой военно-политический проект, который худо-бедно просуществовал до конца войны. А весною 1945 года он стал называться 1-й Русской национальной армией.
Менее удачным был другой проект абвера – отряд «Граукопф», или «Русская национальная народная армия», которую создали в Беларуси. Она провозглашала освобождение России от коммунистов и евреев, воевала с партизанами. В августе 1942-го, выходя из боевого столкновения, РННА использовала местных жителей в качестве живого щита от партизан. Это подорвало пропагандистский успех проекта, и в начале 1943-го немцы поставили на нем окончательный крест.
Однако наиболее масштабно русские были привлечены к сотрудничеству в оккупированной Югославии. Еще в 1920-е годы она стала одним из ключевых центров эмиграции: жест благодарности сербов за помощь в годы Первой мировой. В апреле 1941 года нацисты вторглись сюда, в ответ на военный переворот и приход к власти правительства, ориентированного на Британию и СССР. Доминирующее настроение среди эмигрантов-военных передал известный военный теоретик Евгений Месснер: «Она была “их”, сербской войной, масонской, еврейской войной тех, по чьему наущению бесчинствовавшая чернь оплевала на улице подле Соборного храма германского посла».
Ситуация усугубилась летом 1941 года, когда югославские партизаны-коммунисты подняли массовое восстание, а жертвами откровенных расправ оказались и около 300 русских эмигрантов, включая женщин и детей. Ответом стало создание отрядов самообороны, и руководство русской эмиграции быстро подсуетилось, предложив немцам создать Русский охранный корпус. Те так же быстро согласились, посчитав оправданной ставку на людей с военным опытом и, в общем-то, пришлых.
Многие записывались в корпус, веря в слух, что по итогам их отправят воевать в Россию. Выплаты, пособия семьям и карьерные перспективы также играли свою роль. В итоге было сформировано соединение во главе с русским командованием, которое, по признанию историка Андрея Самцевича, занимало особую роль в проведении оккупационной политики: обеспечение безопасности, вывоз стратегических ресурсов и участие в карательных операциях. Себе в заслугу ветераны корпуса ставили случаи защиты сербского православного населения от репрессий со стороны хорватов-усташей. Всего за время войны через него прошло 17 тысяч человек. После выхода Красной армии на Балканы осенью 1944 года, русские прикрывали отход немцев из Греции, а затем с боями отошли в Словению.
Вермахт и коллаборационизм
А на оккупированных советских территориях особенность русского коллаборационизма состояла в том, что он напрямую был связан с вермахтом. Многие генералы не разделяли радикальных нацистских воззрений, а затяжной характер войны подталкивал к прагматичной идее – воевать надо с опорой на местные силы. Оккупированные русские территории находились в подчинении командования тыла, которое и формировало основные управленческие структуры.
Нельзя сказать, что русские массово встречали немцев как освободителей, однако жесткость советской системы и репрессии могли порождать необоснованные ожидания в отношение немцев. Масштабы требуют отдельных исследований, однако мимо некоторых примеров не пройти. Например, как писал историк Никита Ломагин, немецкие службы безопасности, проводившие разведывательные операции против блокадного Ленинграда, сами были удивлены появлению «ракетчиков», то есть людей, указывавших немецкой авиации, куда стоит бомбить. Кроме того, были в городе и те, кто выступал против его обороны, не понимая, что цель нацистов не взять, а уничтожить город.
В августе 1941 года на немецкую сторону перешел майор Иван Кононов, командир 436-го стрелкового полка, вместе с частью офицеров и подчиненных, из которых создали «казачий отряд 600» для борьбы с партизанами. К весне 1942 года представителям вермахта удалось сломать сопротивление нацистской верхушки в отношении казачества в целом. Напомним, что еще накануне вторжения Розенберг предполагал создать автономную казачью область, однако отказался от этой идеи, не найдя у казаков национального сознания. Теперь же военная прагматика взяла верх, и в апреле 1942-го Гитлер разрешил формировать самостоятельные казачьи части, тем самым вычеркнув их числа «недочеловеков».
Движителем процесса стал генерал-квартирмейстер сухопутных войск Эдуард Вагнер, который выступал за более тесное сотрудничество с русскими. В ноябре он даже одобрил формирование казачьего самоуправления на Кубани, вызвав критику со стороны ведомства Розенберга.
Победа Красной армии под Сталинградом поставила крест на этих проектах. Собранные 20 казачьих батальонов оказались на разных участках фронта. В 1943 году на этой основе сформировали 1-ю казачью кавалерийскую дивизию во главе с генералом фон Паннвицем, однако Гитлер, опасаясь предательств, запретил использовать ее на восточном фронте. Потому казаков отправили воевать на Балканы, а в начале 1945-го вообще вернули их в 15-й казачий кавалерийский корпус СС.
Другой пример самоуправства генералов – привлечение добровольных помощников (т. н. «хиви») на небоевые должности, чтобы возместить высокие потери личного состава. Хотя Гитлер также сопротивлялся этому, но прагматика взяла верх. Майор генерального штаба Клаус фон Штауффенберг (тот самый организатор покушения на фюрера в скором будущем) добился, чтобы летом 1942 года немецкие дивизии получили право набирать таких помощников, до 10% от всего личного состава. Довольно быстро собралось 250 тысяч желающих, а к середине 1943 года их число выросло до 600 тысяч.
Штауффенберг вместе с рядом других офицеров стоял у истоков раскрутки пленного генерала Власова, в качестве лидера национальной России, который в будущем, по примеру французского маршала Петэна, возглавит неоккупированную часть страны. Поражение под Сталинградом заставило Гитлера согласиться на эту, в сущности, пропагандистскую акцию. Власов был назначен руководителем виртуальной Русской освободительной армии, много ездил и агитировал. Однако единственным его активом являлась пропагандистская школа в Дабендорфе под Берлином. Только в конце 1944 года, накануне краха Германии, Гиммлер разрешил создать несколько дивизий РОА, некоторые из них успели весною 1945 года даже принять участие в боях с Красной армией, однако в большей степени думали о том, как быстрее сбежать на Запад и уже перед англичанами и американцами разыграть антибольшевистскую карту.
Локотское самоуправление
Наиболее яркий пример коллаборационизма, удачный эксперимент вермахта, – Локотское самоуправление, образованное осенью 1941 года на территории современной Брянской области. Первым обер-бургомистром стал Константин Воскобойников, бывший участник крестьянских движений и узник ГУЛАГа. Используя его энергию и завидные организаторские способности, немцы разрешили ему создать не только органы самоуправления, но и отряд из нескольких сот человек. Выдвинутая им политическая программа включала, в основном, экономические преобразования, однако одним из последних шел антисемитский пункт: «Беспощадное уничтожение евреев, бывших комиссарами».
В начале 1942 года советские партизаны ликвидировали предателя. Тогда его место занял инженер Бронислав Каминский. Широкая автономия от немцев, ликвидация колхозов, снижение налогов – все это добавило ему популярности у населения, которое составляло примерно 700–800 тысяч человек. К весне 1943 года под его началом с оружием в руках служили около 10 тысяч – так называемая Русская освободительная национальная армия (РОНА). В обмен на борьбу с партизанами и поставками агропродукции немцам, локотская администрация получала сельскохозяйственную технику, племенной скот, запчасти и пр. Летом 1943-го за убийство местного жителя во время ограбления локотские власти даже публично повесили двух немецких военнослужащих (унтер-офицера и роттенфюрера).
AP Photo
Оборотной стороной «русско-коллаборационистской идиллии» являлся антисемитизм. Местные пропагандисты массово печатали соответствующую литературу. В трудовом кодексе присутствовал параграф «Ж**овская трудовая сила». На автономных территориях были созданы гетто, а в сентябре 1942 года в районном центре Навля полицейские расстреляли евреев в отместку за нападение партизан.
В 1943 году, по мере развития наступления Красной армии, части РОНА участвовали во фронтовых боях, затем были выведены в Беларусь, привлекались к антипартизанским операциям. К тому времени их превратили в дивизию СС, а Каминский получил генеральский чин бригаденфюрера. Лебединой песней стало соучастие в подавлении Варшавского восстания в августе 1944-го. Бойцов обвиняли в массовых зверствах, хотя не все историки с этим согласны. Сам Каминский пал жертвой внутренних интриг и был расстрелян немцами.
Каратели – дважды предатели
Пожалуй, наиболее удивительное коллаборационистское образование – 1-я русская национальная бригада СС «Дружина» Владимира Гиль-Родионова. Ее созданием занималась служба безопасности СС.
Этнический белорус из Вилейки, Владимир Гиль-Родионов в 1941 году попал в плен, будучи подполковником РККА и начальником штаба 229-й дивизии. Весной 1942 года нацисты искали в лагерях военнопленных потенциальных коллаборационистов, как для заброски в тылы, так и для действий на оккупированных территориях. Гиль-Родионов был поставлен во главе марионеточного Боевого союза русских националистов, и под его эгидой сформировал отряд, развернутый затем в дружину, а после и в бригаду примерно в 5 тысяч человек. На 80% она состояла из этнических русских.
Уже на стадии формирования соединения «бойцы» находились под Люблином и привлекались к расправам над евреями: во время рейдов их расстреливали публично. В конце года «Дружину» перебросали под Смоленск, а далее в Беларусь, где она принимала активное участие в антипартизанских операциях, которые неизменно включали жестокие расправы, сожжение деревень, угон их жителей в Германию и, конечно же, убийства евреев.
Летом 1943 года, когда судьба Третьего рейха стала довольно очевидна, Гиль-Родионов решил еще раз перевернуться. Он завязал переписку с командиром партизанской бригады «Железняк», получил от советского командования гарантии безопасности и в конце августа, арестовав или перебив находившихся при бригаде немцев, перешел на советскую сторону. Так, бригада СС «Дружина» стала Антифашистской партизанской бригадой. Вместе с Гиль-Родионовым переметнулись и ¾ личного состава. У всех руки были по локоть в крови. Не прошло и месяца, как Верховный Совет наградил Гиль-Родионова орденом Красной звезды «за проявленные доблесть и мужество в борьбе против немецко-фашистских захватчиков».
AP Photo
Конечно, он переживал за свое будущее после войны, однако не дожил – весной 1944 года он погиб, во время проведения немцами антипартизанской операции в Витебской области. Как утверждает историк Иван Грибков, 1-я Антифашистская бригада была разгромлена уже известными нам коллаборационистами из РОНА. В 1974 году имя Гиль-Родионова было увековечено на мемориальном-комплексе «Прорыв», недалеко от белорусского городского поселка Ушачи.
Трудная память
Русский коллаборационизм требуют самостоятельной монографии, а небольшая статья может дать лишь самое общее представление. Тем более, что мы не касаемся участия русских в Сопротивлении и спасении евреев.
Кто шел в надежде продолжить борьбу с большевиками, кто спасался от голодной смерти в тылу, кто выбрал сомнительный путь выживания в оккупации, а кто просто работал за деньги или получал удовольствие от убийств – причины были разными, однако несомненно, что коллаборационизм русских, как и представителей других народов СССР, не был маргинальным явлением. Довоенный опыт приспособленчества к советским реалиям пригодился.
По ту линию фронта оказалось около 80 миллионов человек. Они имели другой опыт войны, который не вписывался в советскую героику. Советская власть пошла по пути резкого осуждения и замалчивания проблемы, что в целом объяснимо – обратная стратегия грозила общественным потрясениями.
На протяжении многих десятилетий коллаборационисты-эмигранты представляли себя «третьей силой», стремясь вписаться в логику «холодной войны». После развала СССР эти идеи стали проникать и в Россию, найдя определенную поддержку среди националистов и консерваторов, переполненных антисоветизмом. В то же самое время в балтийских государствах и Украине также шла «репатриация» эмигрантских дискурсов, героизирующих тех, кто сражался под нацистскими знаменами.
Этот процесс никогда не подвергался глубокому изучению, а потому мы воздержимся от сравнения, сделав следующее замечание: в России соучастие русских коллаборационистов в нацистской политике уничтожения, включая Холокост, никогда не становилось предметом серьезной общественной полемики.
Отсюда принципиальное нежелание говорить о моральной со-ответственности. Виноват всегда кто-то другой, а если «наш» совершает зло, то он автоматически выписывается из «наших» и клеймится «предателем». Для авторитарной власти это вдвойне удобно. Потому в 2017 году она развязала кампанию против историка Кирилла Александрова, который в докторской диссертации посмел (!) заявить, что для многих коллаборационизм был формой социального протеста.
AP Photo
Сторонники же эмигрантских дискурсов о коллаборационизме как продолжении «белой борьбы» с их любованием Российской империей также проявляли поразительную неготовность задуматься, почему их герои были так толерантны к тому же антисемитизму? Абсцессная ненависть к коммунизму, помноженная на собственные трагедии, явно мешала им видеть другие стороны реальности, а благодаря историкам и любителям истории, не умеющим дистанцироваться от прошлого, этот субъективно-эмоциональный взгляд перекочевал в современность.
Культ Победы стигматизировал саму службу у нацистов и участие в войске против СССР, а не наличие фашистских взглядов. Да, попытки нео-казачества героизировать бывших казаков-коллаборационистов были пресечены: в середине 2010-х в Калининграде не дали установить памятную доску философу Николаю Арсеньеву, который пробился на фронт в качестве переводчика. Однако философ Иван Ильин, читавший в 1930-е годы лекции о «ж*до-большевизме», остается любимым мыслителем Путина, и раз он напрямую не участвовал в войне против СССР, то какие тут «претензии»?
Все то же самое верно и относительно прославляемого в России религиозного писателя Ивана Шмелева, который, сидя в оккупированном Париже в ноябре 1942 года, в одном из писем поддержал Холокост: «Ныне приносится страшная жертва кровью… во искупление грехов мира… – и молюсь – да дарует Господь истребления большевистской чумы! Я делаю поправку на “лежачего не бьют” – это, помнишь, о чем? о “гонимом народе”. Нет “лежачего”! Этот “лежачий” точит смертоносный яд там, где может».
Шмелев винит евреев в страданиях русских, оказавшись в плену расистского образа мысли: «… этот “лежачий”, если бы его дело выиграло, до последней капли выпьет и русскую, и немецкую кровь. Да, да, да! Отплатит тысячерицею, не как в книге “Эсфирь”, Пурим-то… Отдельных, неповинных можно жалеть… но, когда подумаешь… больше 30 миллионов русских людей истреблено, и ка-а-а-к истреблено..!»
Конечно, разбираться в этих проблемах сложно, а многим и неприятно. Легче укрыться в «геноциде советского народа», набросать идеологических клише и превратить изучение истории в ура-патриотический тренинг, где коллективное «мы» – одновременно и герои, и жертвы.
Константин Пахалюк, «Детали». Фото: AP
4
