Я хватаю самую большую сковороду, раскаляю масло и вываливаю на нее целую миску чищенной с утра и нарезанной картошки.
Когда в первую свою побывку из армии она позвонила с воплем: «Го-о-оло-о-одна-ая-я-я как соба-а-ака-а!!!» — отец философски мне сказал: «А что ты думала? В любой армии всегда голодно… У нас в Перми, помню, плеснут тебе щей в миску, а там три синих пленочки плавают вместо мяса…».
Ну, вваливается ребенок и, едва сполоснув руки, набрасывается на картошку…
— Что ж ты голую картошку-то… — пытаюсь я сердобольно встрять, представляя, как же оголодала девочка, если ей одной лишь картошки довольно… — Вот, возьми баклажаны.
Она с полным ртом:
— Какие баклажаны?! Я их уже видеть не могу! У нас каждый день пять видов закусок с баклажанами…
— Ну, рыбку возьми…
Она вытаращивает глаза:
— У меня рыба уже из ушей лезет! То тунец, то форель, то карп, то копченая, то соленая…
Я несколько оторопела.
— А курицу будешь?
— Мам, ну сколько можно эту курицу есть! Каждый день курица?!
— Минутку, ты сказала, что голодная… Я поняла, что вас плохо кормят.
— Ужасно! Ужасно кормят!
Тут я взялась за допрос серьезно.
— Так. Давай с самого начала. Молоко дают?
Она удивилась:
— Молоко? А зачем? Оно на столах стоит, конечно, но только для кофе. Зачем его пить? Есть же йогурты, творог разный, кефир, ряженка, то-се…
— А именно что — то-се?
— Ну, сыры там всякие, какие-то каши дурацкие… Салаты… Яйца… омлеты в основном. Глазунью сделать как следует не умеют. Я говорю: «Дуду, не зажаривай слишком, я так не люблю!». А он, как назло, зажаривает и зажаривает! Когда с луком, так еще ничего, а когда с грибами — тут он вообще не умеет…
— Понятно… — ледяным тоном сказала я. — А выпечка?
— А что выпечка? Кому нужны эти круассаны и пироги — килограммы набирать? Это вообще еда нездоровая. И гарниры все эти… Я вместо них просто овощи и фрукты ем.
— Знаешь что, — сказал мне отец. — Гони ты отсюда в три шеи эту зажравшуюся буржуйку! Дай сюда ее картошку, я доем!
— Не-е-ет! — заорала дочь, обнимая тарелку. — Картошечка моя любимая, такую только мама готовит!
…Помню, в самом нашем начале здешнем, лет пятнадцать назад, когда мы только обосновались на съемной квартире, когда я железно знала, что могу потратить на продукты в супермаркете только 20 шекелей в день и ни копейкой больше, к нам в гости приехал из Тверии (не из Твери) мой старый друг. К тому времени он жил в Израиле уже год и даже успел прослужить полгода в армии. И вот тогда он с возмущением рассказывал нам о здешних армейских «порядочках».
— Ужас! — говорил он, — нет сил смотреть, душа болит: то, что не съедается за завтраком, выбрасывается мгновенно. Не дай бог выставить банку йогурта в обед — накажут самым жестким образом. И главное — запечатанные, далеко не просроченные йогурты — все сметается в помойный бак!
Мы ахали, качали головами, приговаривали: «Как же так, почему бы не раздать неимущим?! Какое попустительство, какое разбазаривание добра!». И нам казалось, что только бывшесоветский разум может навести в этой стране надлежащий порядок. А без нас пропадут, захлянут, выкинут, разбазарят…
— Как тебе не стыдно, — говорю я дочери. — Помнишь, на Малой Полянке нас остановил солдатик, попросил 5 рублей, у него в авоське болтались булка и баночка кефира? Вот ему бы выпечку, которую ты не съедаешь! Или йогурты, которые вы сметаете в помойный бак.
— Мама! — строго отвечает она. — Ты с ума сошла? Это запрещено! В армии продукты должны быть наисвежайшими! У нас и так проблем выше макушки. Еще не хватает, чтоб от тухлятины на марше весь полк обосрался!
Мне нечего ей ответить.
— Но почему именно картошка? — только спрашиваю я.
— А это у кого что мамино любимое… Ирка по пельменям тоскует, Юдит ждет субботы из-за «пэсто»… Кто чего, словом…
И я лишь плечами пожимаю.
Но с утра в пятницу первым делом становлюсь в свой кухонный наряд. Сковорода наготове.
Жду: вот-вот зазвонит телефон, и голос дочери пропоет нетерпеливо:
— Еду-еду! Кар-то-о-ошечку-у-у!!!
Дина Рубина,
60 элементов 0,654 сек.