Дело «Хеврон – Бар-Он» разразилось в 1997 году, премьер-министр по нему обвинялся в мошенничестве и нарушении доверия. Вместе с ним обвинения рекомендовано было выдвинуть против министров Цахи Ханегби и Арье Дери.
Эта история позволяет понять, как решались вопросы государственной важности в правительстве Нетаниягу – в том числе касающиеся передачи территорий под власть Палестинской администрации.
16 января 1997 года ЦАХАЛ начал выход с 80% территории Хеврона – согласно Протоколу, который был подписан Биньямином Нетаниягу и Ясером Арафатом при американском посредничестве.
Делалось это, чтобы обеспечить реализацию одного из Соглашений Осло.
Разумеется, для этого премьеру нужно было преодолеть оппозицию правых и заручиться поддержкой в кнессете, которую согласился оказать Арье Дери. Но – на определенных условиях.
В декабре 1996 года юридический советник правительства Михаэль Бен-Яир сообщил о своем намерении уйти в отставку. Уже на следующий день поползли слухи о возможных кандидатах на этот пост: назывались имена Эльякима Рубинштейна, Дова Вайсгласа, Ури Штрозмана, Эдны Арбель и других известных юристов. Нетаниягу, и тогда возглавлявший правительство Израиля, поручил проверить разные кандидатуры министру юстиции, которым был Цахи Ханегби. Было понятно, что «Ликуд» приложит все усилия, чтобы провести близкого по мировоззрению кандидата на этот значимый пост.
Незадолго до 1 января 1997 года Ханегби сообщил Нетаниягу, что лучшим кандидатом считает Рони Бар-Она. Но премьер предпочитал другого – Дана Ави Ицхака, который в прошлом был его адвокатом. И 6 января Нетаниягу собрал у себя дома совещание по этому вопросу. Тут выяснилось, что против назначения Ави Ицхака категорически выступает Арье Дери. В результате 9 января офис премьер-министра официально уведомил Ханегби, что принимает его рекомендацию, и уже на следующий день может вынести кандидатуру Рони Бар-Она на утверждение в правительстве.
Тогда на следующий день Ханегби отправился домой к президенту Верховного суда Израиля Аарону Бараку, чтобы, по давней традиции, сообщить о принятом решении. Тот, однако, выступил категорически против назначения Бар-Она и не скрывал своего недовольства тем, что с ним не посоветовались, обсуждая кандидатуры.
Несмотря на возражения Барака, в тот же день правительство на своем заседании утвердило кандидатуру, согласованную с Нетаниягу и Дери: Цахи Ханегби просто не уведомил министров о позиции Барака. Некоторые все равно возражали, в их числе Дан Меридор, потому что Бар-Он был человеком, связанным с «Ликудом». А другие министры просили отложить назначение, чтобы у них было время выработать свою позицию. Но все эти возражения Нетаниягу отклонил, и в итоге большинством в 12 голосов при одном «против» (Бени Бегин) и пяти воздержавшихся (Давид Леви, Дан Меридор, Лимор Ливнат, Звулун Хамер и Ицхак Леви) назначение Рони Бар-Она на пост юридического советника правительства было утверждено.
Назначение сразу вызвало резкую критику. Позднее стало известно, что и советники Нетаниягу, адвокаты Ицхак Молхо и Давид Шимрон, также высказывали свое несогласие с кандидатурой Бар-Она. И вдруг, менее чем через 60 часов с момента утверждения Рони Бар-Он… заявил о своей отставке. Не преминув добавить, что резкие и необоснованные нападки на него «причинили вред ему лично, правительству и тому, кто его возглавляет».
14 января Нетаниягу подписал с Арафатом протокол по Хеврону, 16-го армия начала освобождать большую часть города, передавая власть в нем Палестинской администрации, а еще через несколько дней, 22 января 1997 года, Первый канал израильского телевидения опубликовал расследование Аялы Хасон о сговоре, который она назвала сделкой «Хеврон — Бар-Он».
Журналистка выяснила, что еще в те дни, когда Михаэль Бен-Яир занимал свой пост, бизнесмен и активист «Ликуда» Давид Апель встретился с Арье Дери и сказал ему: «У меня есть для вас идеальный юридический советник», – имея в виду Рони Бар-Она.
Арье Дери: «У нас дома был сейф весом 100 килограммов. Дуди Апель дал мне миллионы»
Исправление судебной системы? Главная мотивация – деньги и власть
Дери тогда обвинялся в коррупции, дело его было уже передано в суд, и тучи сгущались.
Аяла Хасон рассказала, что Дери встретился с Бар-Оном, и тот пообещал ему добиться сделки о признании вины без «позорного пятна» («калон»), что позволит ему вернуться на пост министра. А Дери, соответственно, пообещал Нетаниягу поддержать соглашение по Хеврону, но обусловил это назначением именно Бар-Она на пост юрсоветника.
И, по словам Хасон, только после того, как Авигдор Либерман, бывший тогда генеральным директором министерства главы правительства Биньямина Нетаниягу, заверил Дери в том, что Бар-Он получит желаемую должность, партия ШАС сняла свои возражения против соглашения по Хеврону.
Четыре дня спустя Эдна Арбель, которая тогда исполняла обязанности юрсоветника правительства после ухода Бен Яира, приказала полиции начать расследование, чтобы проверить подозрения, высказанные в телерепортаже. Для этого полиция сформировала специальную следственную группу, ее возглавил заместитель начальника следственного отдела Яаков Гроссман. К следствию были привлечены Нетаниягу, Ханегби, Либерман и прочие фигуранты дела. Нетаниягу на многие вопросы следователей отвечал «не помню» или «не знаю».
Следствие продолжалось 90 дней, за это время было допрошено около 60 свидетелей, включая главу правительства и восемь его министров.
По завершению следственных действий полиция рекомендовала привлечь к уголовной ответственности Нетаниягу и Ханегби по обвинению в мошенничестве и злоупотреблении доверием, Либермана – по обвинению в злоупотреблении доверием, и Дери – по обвинению в вымогательстве путем угроз.
Однако новый юрсоветник – а им 12 февраля 1997 года стал Эльяким Рубинштейн – созвал совместно с Эдной Арбель пресс-конференцию, на которой они представили подготовленный ими подробный отчет о том, как проходило назначение Бар-Она, и заявили о своем решении. Вопреки мнению полиции и вопреки рекомендациям трех членов группы юристов в министерстве юстиции, которая сопровождала полицейское расследование: Моше Ладора, Тальи Сасон и Иешуа Резника, – Рубинштейн и Арбель решили не выдвигать обвинений против Нетаниягу, Ханегби и Бар-Она, объяснив это «нехваткой доказательств». Однако согласились выдвинуть обвинение против Дери.
Празднование пришлось отменить
«„Дело Бар-Она” стало первым обвинением в адрес Биньямина Нетаниягу в совершении уголовного преступления. Я хорошо его помню, так как сопровождала следствие и должна была стать обвинителем на процессе, если он начнется, – вспоминает сегодня Талья Сасон. – Когда в пятницу 10 января 1997 года тогдашний министр юстиции Цахи Ханегби вошел в кабинет Аарона Барака, чтобы, по давней традиции, согласовать кандидатуру будущего юрсоветника, судья удивился его предложению и напомнил визитеру, что с незапамятных времен четким условием назначения на этот пост является наличие у кандидата квалификации, достаточной, чтобы стать судьей Верховного суда. «А Бар-Она я не назначил бы даже судьей мирового суда», – отметил Барак.
Это не помешало Ханегби представить Бар-Она на заседании правительства как «одного из лучших юристов Израиля по уголовным делам за последние десятилетия». А также сказать, что он донес свое мнение до президента Верховного суда и юрсоветника, «который приветствовал его». Но после утверждения кандидатуры Дан Меридор перезвонил Аарону Бараку спросить, почему он одобрил эту кандидатуру – чем несказанно удивил судью. «Не одобрил, а отклонил», – ответил он. Меридор тут же потребовал от Нетаниягу отменить назначение, а вскоре, на исходе субботы, была подана и просьба в Верховный суд об отмене.
Совещание в прокуратуре по этому поводу экстренно собрали той же ночью, поскольку рассмотрение апелляции должно было состояться уже на следующий день. Между тем, когда я в воскресенье пришла в прокуратуру, там уже был накрыт стол: бурекасами и вином готовились отметить назначение нового юрсоветника (в Израиле он же выполняет функции генерального прокурора), но ждали «зеленого света» от БАГАЦа.
Судейскую коллегию возглавил Барак. У него была только одна просьба: показать ему стенограмму пятничного заседания правительства. Предложения адвокатов сократить процедуру не возымели действия: президент суда настоял на том, чтобы лично прочитать стенограмму. И назначил слушания на дату через два дня.
После этого вино и бурекасы со стола в комнате для заседаний в прокуратуре убрали, а у Нетаниягу начали совещаться: стало ясно, что ложь Ханегби станет явной, а солгал он, скорей всего, с ведома премьера. Тогда Ханегби и отправился в студию Первого канала, чтобы сообщить, что Бар-Он подает в отставку со своей должности – хотя сам новоиспеченный юрсоветник очень этому сопротивлялся.
Аарон Барак не просто послал Нетаниягу намек на то, что поймал его «на горячем»; он догадался, что, если министр готов солгать на заседании правительства, чтобы любыми средствами протащить назначение, значит, под этим скрывается еще худшая гниль. Барак понял это еще до публикации на телевидении сведений о том, что Дери шантажировал Нетаниягу, заставляя его дать должность Бар-Ону, чтобы тот сотрудничал с ним в деле о взяточничестве, которое тогда рассматривал Иерусалимский окружной суд. Барак знал: где ложь – там гниль, а если оставить гнилое яблоко в вазе, гнить начнет все, сверху – вниз.
Так было тогда, так есть и сейчас, в трудный для нашей страны день, когда Израиль вынужден отбивать в Гааге обвинения в геноциде: на страже наших стен снова стоит Аарон Барак, и именно независимость судебной системы остается юридическим «железным куполом» всего Израиля».
Эмиль Шлеймович, «Детали». Использованы статьи Гидеона Алона и Тальи Сасон,
5
