Об этом более подробно в книге "Дневники П.И.Чайковского"
А вот какое впечатление произвел на Чайковского сам господин Карнеги: «Этот удивительный оригинал, из телеграфных мальчишек обратившийся с течением лет в одного из первых американских богачей, но оставшийся простым, скромным и ничуть не поднимающим носа человеком, внушал всем необыкновенную симпатию».
***
«Когда вы чего-то сильно хотите, в игру вступает закон притяжения.» Эта нехитрая мудрость принадлежит «железному магнату» Эндрю Карнеги, щедрому филантропу, основателю многих культурных учреждений США: школ, библиотек, музеев. Его жизнь – это прекрасная иллюстрация настоящей благотворительной деятельности. Это относится и к истории создания 125 лет назад всемирно известного и, пожалуй, самого престижного концертного зала в мире – Карнеги холла.
К концу 19 века необходимость постройки такого зала в Нью-Йорке стала очевидной. В то время на Бродвее с успехом функционировала Метрополитен-опера, открывшаяся в 1883 году премьерой оперы Гуно «Фауст». А вот Симфоническое общество Нью-Йорка, организованное Леопольдом Дамрошем, своего дома не имело. Блестяще образованный музыкант, дирижер, знаток и пропагандист европейской музыки Дамрош состоял в личной переписке с Чайковским и из первых рук получал партитуры новых произведений композитора.
К слову сказать, имя Чайковского было хорошо известно задолго до открытия Карнеги Холла. Именно в США, а не в России, в 1875 году впервые прозвучал его знаменитый Первый фортепианный концерт. Исполнителем был пианист и дирижер Ганс фон Бюлов. В американских концертных залах раньше, чем в России, были исполнены также: Оркестровая сюита #1, Скрипичный концерт, Четвёртая симфония. За дирижерским пультом стоял Леопольд Дамрош. К сожалению, его мечта о создании в Нью-Йорке современного концертного зала при его жизни не осуществилась. После внезапной кончины Дамроша пост директора Симфонического общества Нью-Йорка занял его сын – пианист и дирижёр Вальтер, обладавший уникальными организаторскими способностями.
К деятельности Симфонического общества ему удалось привлечь богатейших и влиятельнейших людей своего времени: Моргана, Рокфеллера, семью Вандербильтов. Но особенно близок Дамрош был к Эндрю Карнеги. Деятельному Дамрошу удалось убедить Карнеги в необходимости постройки нового концертного зала в Нью-Йорке.
К открытию зала был приурочен большой музыкальный фестиваль. Чтобы придать событию особое значение, Дамрош решил пригласить нашего великого соотечественника. На открытии Чайковскому предстояло дирижировать своим Торжественным маршем, Третьей сюитой и Первым фортепианным концертом.
Весной 1891 года Петр Ильич получил письмо, в котором помимо приглашения были изложены условия его участия в Фестивале: «Вполне достаточный гонорар в размере $2500, что соответствует 3000 рублям»,- сообщает композитор в письме к брату Анатолию.
2-го марта 1891 года Петр Ильич покидает имение Фроловское под Москвой и пускается в грандиозное концертное турне, которое началось выступлениями в Москве и Петербурге, затем последовали Берлин, Париж и, наконец, США, где ему предстояло выступить в трех городах: Нью-Йорке, на открытии Карнеги Холл, Бостоне и Филадельфии.
***
Стоит отметить, что вплоть до 1986 года достаточно серьезных свидетельств или документов о пребывании Петра Ильича в Нью-Йорке не имелось, поскольку никакой работы по сохранению архивов в Карнеги Холл не велось Основная масса документов просто исчезла, а те, что остались, висели без какой-либо организации и охраны – в коридорах и фойе. К открытию Музея Карнеги Холл (Роуз музей), приуроченному к 100-летнему юбилею зала, едва ли не во всех средствах массовой информации было размещено объявление с просьбой передать залу Карнеги все, что имеет отношение к его истории. В результате, к моменту открытия музея (1991 год) в его архивах оказалось более тысячи документов
Незадолго до этого администрация зала начала переговоры с Россией по поводу документов, связанных с визитом Чайковского в Америку. В 1989 году директор Роуз музея Джино Франческони отправился в Москву. «Это было, как вам хорошо известно, совершенно необычное время в России,- размышляет Джино, – Советский Союз был на грани коллапса. Советские чиновники, работники музеев, да и члены правительства пребывали в неизвестности: что случится завтра, и тут являюсь я – архивист из Америки, пытающийся одолжить во временное пользование документы стоимостью в 20 млн. долларов!
После некоторых колебаний работник архива вынес большую коробку и открыл ее. Я еле удержался на ногах: передо мной было множество листов нотной бумаги с набросками гениальной 6-ой симфонии! Здесь же лежали: билет напароход «Британия», на котором Чайковский пересек Атлантику, а также блокнот, озаглавленный «Поездка в Америку», странички которого были заполнены вопросами: «Безопасно ли пить воду в Америке? Какого фасона шляпы там в моде, какие курят сигареты, есть ли прачечные, где мне постирают белье?»
И большими буквами: «ПРОВЕРИТЬ АКУСТИКУ В НОВОМ ЗАЛЕ!» В коробке находилось также большое количество газет, пестревших заголовками: «Чайковский едет!»
Я спросил, продолжает Джино , можно ли мне все это одолжить у вас на время празднования столетнего юбилея открытия Карнеги Холл? «НЕТ,- был ответ,- эти бумаги никогда не покидали и не покинут Россию!» Но я все же получил их!»
***
С первого дня своего десятидневного вояжа в Америку Чайковский начинает вести дневник, где предстает не только гениальным композитором, но и живым, тонким наблюдателем, реагирующим на самые разнообразные проявления жизни. Это и восхищение морским пейзажем: «море спокойное, пароход идет покойно и ровно, иногда забываешь, что находишься не на суше… Утром началась качка, постепенно увеличивающаяся, и мой страх поневоле нарастал, так что я с трудом с ним справлялся…
… В те часы, когда я свободен от страха, я наслаждаюсь дивным зрелищем. Интересуют меня очень три огромные чайки, которые упорно следят за нами.
Когда же они отдыхают и как проводят ночь?»
С симпатией и любопытством наблюдает Петр Ильич своих попутчиков: «Вместе с нами во втором классе едет несколько сот эмигрантов, по большей части из Эльзаса. Как только погода хорошая, они устраивают бал, и смотреть на их танцы под звуки гармоники очень весело. Эмигранты вовсе не имеют печального вида.»
Итак, 26 апреля 1891 года Чайковский впервые ступил на американскую землю. Ранним утром следующего дня он был уже в Карнеги Холл на репетиции оркестра. Оркестр оказался превосходным. При появлении композитора музыканты громко приветствовали Чайковского и устроили ему овацию после небольшой речи Дамроша.
Обо всем этом мы узнаем из письма Петра Ильича племяннику Владимиру Давыдову, которое мы приводим с небольшими сокращениями.
«Меня здесь всячески ласкают, чествуют, угощают. Оказывается, я в Америке вдесятеро известнее, чем в Европе. Сначала, когда мне это говорили, я думал, что это преувеличенная любезность. Теперь я вижу, что это правда…Я здесь знаменитость гораздо большая, чем в России. Не правда ли, как это курьезно!!!
Скажу несколько слов о Нью-Йорке. Громадный город, скорее странный, чем красивый. Расти в ширину он не может, поэтому растет вверх. Говорят, что лет через 10 все дома будут не меньше, как в 10 этажей. Нравится мне также комфорт, о котором они так заботятся. В моем номере, как и во всех других номерах городских гостиниц, имеется уборная с ванной и раковиной, встроенной в стену, с горячей и холодной водой. Масса чрезвычайно удобной мебели, кроме того, есть и аппарат для разговора с конторой гостиницы в случае надобности….По лестницам никто, кроме прислуги, никогда не ходит. Лифт действует постоянно, с невероятной
быстротой поднимаясь и опускаясь… Освещение электрическое и газовое. Свечей вовсе не употребляют!»
Заслуживает внимания и описание торжественного обеда в честь композитора. «Стол был убран великолепно: возле приборов для мужчин лежали бутоньерки ландышей (моих любимых цветов!)». О том, что ландыши – любимые цветы композитора, организаторы обеда, возможно, случайно узнали из стихотворения Чайковского «Ландыши», которое скромный автор считал «недурным» ..
Вернемся к описанию банкета: «Около дамских приборов – букеты и мои маленькие портреты в изящных рамках. В середине обеда подали сладкое в коробочках, а при них аспидные дощечки с грифельными карандашами и губкой, на которых были написаны темы из моих произведений. На них меня попросили оставить автографы. Обед закончился весьма оригинальным десертом: каждому на тарелке была подана большая живая роза, в середине которой находилось маленькое мороженое».
«5 мая 1891 года навсегда войдет в историю Америки, – писали многочисленные газеты того времени,- Новый Концертный зал, несомненно, станет центром музыкальной жизни Америки и в грядущем столетии».
А 7 мая Чайковский записывает в дневнике: «Мне 51 год. Миссис Рено прислала огромный букет цветов, как будто знала, что сегодня мой день рождения. Удивительные люди эти американцы! ..Их прямота, искренность, щедрость, радушие без задней мысли, готовность приласкать просто поразительны и вместе трогательны. В общем, в Новом Свете живут гостеприимные, отзывчивые, радушные люди.
Главное: у них большой интерес к далекой загадочной России. И я рад, что нахожусь здесь и сейчас – как бы в роли ее представителя и вижу, что мое присутствие здесь желанно… Я предвижу, что буду вспоминать Америку с любовью»
/КР:/
Чайковский в восторге от США…
Большинство людей побывавшее там согласны с ним…
Прошли годы и царёк внедрил в сознание россиян через зомбоящик ненависть к США, забыв о многократной помощи россии , оказанной США и во время войны и после неё…
Дикая не благодарность…/
9
