В общем, – любил в публичном месте (в лесу), фраппировать молоденьких дам своим обнаженным видом. Только потеплеет, покрасят лавки, пригородный лесок обрызнется зеленью, – он тут-как-тут.
Сидит в кустах, как собака над кучкой – и ждёт, когда на просеке появится молодка с коляской, или прыщавка пробежит трусцой.
Нет, он не выскакивал вдруг у них перед носом, – ему нравилось возникать за спиной как привидение, дикое, но симпатишное, кашлянуть, и: «Мадам, который час?».
Баба вскрикнет, обернётся, а он стоИт – в одной руке лёгкая шляпа на отлёте, ещё и улыбается – Юлий Цезарь, блин. Некоторые с криком убегали, другие, обругав, уходили, фырча, кто-то крутил у виска, кто-то снимал на телефон.
А ему пофиг, – он всем говорил: «Мерси», и невозмутимо, с достоинством скрывался в чаще.
И что характерно, – никто из потерпевших телегу на этого ху@тора в полицию не накатал. То ли наши бабы – не из пугливых, то ли интимная жизнь у них страшно однообразна… Не берусь судить, однако, факт остаётся.
Но, босомудое счастье Василия, было недолгим.
Одним пасмурным днём на исходе мая, он поёживался в кустах возле просеки, и выглядывал, кому бы показать свои озябшие "фаберже". Галерист, понимаешь, меценат. Как назло, никого.
И тут, на тропке появилась баба с лыжными палками: раз – два, раз – два.
Таких баб без лыж Васька сторонился, как и беспредельщиц на дорогих великах. К такой велосипедистке сзади не подкрадешься, а заходить спереди – себе дороже, – давят не спрашивая имени, как укуренные хачи.
Раз уже сбила такая до сотрясения мозга и скрылась с места ДТП. А которые с палками, – старушки, – без подставки падают. Или сердечницы, – эти от одного Васькиного вида могут опрокинуться. А это уже пахнет мокрухой.
Но эта «лыжница» была кажется молода – жопа литая и палками орудовала как новенький паровоз шатунами – так и мелькают: чух -чух, чух -чух.
Вышел он из кустов, оценил её коньковый шаг и нагнал, приподнял шляпу и спросил за время.
Девушка обернулась, Василий положил шляпу на место – была она прекрасна как Столетняя война с чумой под руку, да и моложе немногим – лет шестидесяти.
Но, скандинавская ходьба сделали своё дело – со спины Вася обманулся лет на тридцать. Да-с, с женщинами так бывает, – если смотришь со спины и на жопу.
– У-у… – восхищенно прогудела старуха. – и шагнула навстречу протянув руку!
Тот от демарша ахнул и резко потеряв тягу к публичности, Васька шагнул с тропы в лес.
– Постой, эй! – воскликнула «лыжница». – А время как же?
Чертыхаясь, он двинулся в чащу, отмахиваясь от веток и мошкары – обломался кайф. За спиной послышались шаги – старуха двинулась следом. Этого ещё не хватало.
А эта курва опять: – Стой, мОлодец. А время-то?
– Около двух. – отрезал Василий и уточнил, чтоб отвязалась наверняка. В гости не приглашаю, чай кофе не держу. Не пью, не курю.
– Тогда покажь ещё.
– Чего?
– покажь, говорю. Не разглядела я. – более чем фамильярно обратилась старуха и ощутимо ускорилась. Они уже едва не бежали вприпрыжку, а стрёмная бабища не только не отставала, но даже нагоняла – только палки свистели.
– Отвяжись, б.. старая! – в надежде добром и честью отделаться от назойливой старушонки, попросил Васька и перешёл на третью.
Не тут-то было. Бабка и не думала оставить гонку преследования и даже пригрозила:
– Ах ты, щенок! Вот тебе!
В ту же секунду Васька взвыл – в ж…пу клюнуло что-то острое, – старуха ловко метнула увесистую палку и шутя проделала в беззащитной Васькиной ж…пе вторую дырку, не хуже первой.
Более не раздумывая, Васька кинулся наутёк. Старуха шла как привязанная – он слышал её размеренное, мощное дыхание и ровный топот – похоже, бабка играючи могла сдать ГТО, – не бабка, а прям какой-то олимпийский резерв СССР.
Васька был крепко напуган. Собаки за ним гонялись – бывало, но чтоб такие вот физически подготовленные упорные старушки с копьями…
– Стой, стрелять буду! – решила та взять на понт.
«Весёлые старты…» – отметил Васька. Смех смехом, но смекнул, – сейчас прилетит ещё пика, а с изрешечённой ж…пой не уйти – силы не равны.
Потому он поддал из последних, и с разбегу прыгнул на приглянувшуюся берёзу, как белка-летяга – обнял всем телом, – отбил все и ободрал живот, карабкаясь ввысь.
Мгновенье спустя подлетела ведьма и хищно уставилась снизу, – глаза горели, то ли нездоровой страстью, то ли здоровым спортивным азартом. Дыхание её на удивление не сбилось, тогда как Васька хрипел и обливался потом.
– Слазь, кобель голомудый! – приказала старуха. – Внизу договоримся.
– С ума сошла, бабка? О чём?
– Ну, какая я.. бабка? – неожиданно миролюбиво сказала та, прищурясь на аппетитно свисающие из листвы бруньки Василия. – Мне всего сорок пам… ням…ам… А тебя как кличут, соколик?
– Генрих, – вдруг соврал Васька, и зачем-то спросил: – А тебя…Вас?
– Генриетта Ивановна. – несомненно лгала эта чертовски опасная б… – Слезай, я тебе тоже кой-чего покажу.
"Ничего себе! – оторопел Васька, – Бегает с утяжелением. Лошадь пожарная. Такая махом на запчасти разберёт, – во попал!"
Эстетичного Ваську затошнило, поехала голова – он крепче вцепился в ветви.
– Слезай, сокол. Договоримся. Растревожил женщину и в кусты? Не годится. Слезай, а? – увещевала старуха.
И прикрикнула: – Ну?!
– Шла бы ты, бабка. – едва не плача попросил он. – Уже и дождь собирается.
– А почто меня соблазнял? . – корила бабка.
Васе стало совестно: – Я ж не знал, что ты…Вы, такая…
– Какая?
– Старая и некрасивая.
Старуха так и заскрежетала зубами: – Слезай, обезьяна . Или соструню!
– Нет. А не отстанешь, напишу заявление о попытке изнасилования. Отвали, крокодилище!
В ответ, старуху обуял бес:
– Слезай, или стреляю!
К счастью, закрапал холодный дождь. Васька повеселел, а на бессильное «стреляю» рассмеялся и помахал извращенке – "Катись , старая вешал……."
Не договорил. Старуха выхватила из рюкзака короткое, но страшное ружьё – да-да, ствол!
– А-а-а..! – завизжал, точно баба, Васька, и.. ну, карабкаться вверх с голой ж..пой, – точь – в – точь обезьяна.
Старуха навскидку дважды спустила крючок, заставив Ваську заорать на весь лес – на заду загорелись два алых пятна.
Каркнув, Васька истово взмахнул руками и даже несколько взмыл, но тут же повалился – гулко стукаясь о сучья и треща ветками, как Винни Пух после выстрела драгоценного кореша. Брякнулся оземь без чувств.
Бабка-то оказалась в прошлом биатлонист. А сейчас – набегается с палками по лесу, а потом палит по банкам из ружья для "пейнт бола" – форму. значит, поддерживает. Вот так…
А, в общем и целом, – сидите дома, здоровее будете…
© А. Болдырев
22
4
