К.Орлова― Здравствуйте, это программа «Особое мнение», меня зовут Карина Орлова, а в студии сегодня писатель и журналист Дмитрий Быков.
Д.Быков― Здравствуйте всем.
К.Орлова― Спикер Госдумы Сергей Нарышкин сегодня поручил проработать возможность принятия заявления, осуждающего аннексию Восточной Германии со стороны ФРГ. Сделано это было по предложению коммуниста Иванова, который посчитал, что такой должна быть ответная мера на нападки на Нарышкина на ПАСЕ.
Д.Быков― Сегодня вообще три новости, в которых как в зеркальном трельяже отражена вся нынешняя России. Новость первая это, конечно, аннексия Германии. Кстати, еще можно выставить деньги за слом стены, которую возводили достаточно долго и с большими финансовыми затратами.
Вторая новость – пожар в Министерстве обороны, в новом здании на Фрунзенской с эвакуацией 150 человек, то есть, довольно крупное возгорание. Как мы знаем. Сейчас именно на Фрунзенской решаются судьбы мира, потому что там строится новый корпус боевого управления, – не хочу выдавать военные тайны, говорю только ту информацию, которую видел в открытых источниках. Но то, что там идет интенсивное перевооружение, это очевидно. Вот там случился пожар.
А третья история – это возмущение депутатов подорожанием каши в думском буфете – она стоила 20 рублей, а стала строить 83.
К.Орлова― 53. Не знаю, что было бы, если 83.
Д.Быков― Просто разнесли бы Думу и бойкот заседаний. Вот эти три новости судьбоносные. Тут возникает, естественно, вопрос – абсурд это хорошо, или плохо? С одной точки зрения это, безусловно, хорошо, потому что он показывает агонию системы или, во всяком случае, ее критическое состояние. Значит, какая-то альтернатива этой системе, хочешь, не хочешь, скоро появится.
Но с другой стороны, мне Венедиктов когда-то рассказывал – когда на встрече Путина с главными редакторами пытались вышучивать Медведева, он всегда это очень строго пресекал и говорил: уважайте статус президента.
Надо уважать статус государства. Когда государство занимается абсурдом, это для его статуса нехорошо. Потому что кто бы потом ни пришел, уже этот шлейф абсурда будет за ним тянуться, как шлейф жестокости тянется с Ивана Грозного, – мы знаем, что государство зверское, человек всего-то казнил по нынешним меркам не так уж и много – если сравнивать с Кореей или Камбоджей. Тем не менее, шлейф зверства тянется за русской государственностью. Так же за ней сейчас будет тянуться шлейф идиотизма. Хорошо ли это? Нет, это нехорошо. Свое государство надо уважать.
К.Орлова― А может быть, этими абсурдными заявлениями и идеями они пытаются прикрыть какие-то важные законы?
Д.Быков― У нас есть серьезный повод для общественной дискуссии, которая в Думе могла бы проходить – думаю, это вполне себе место для дискуссий. И Общественная палата тоже.
К.Орлова― Вы имеете в виду кризис?
Д.Быков― Почему? И ситуация на Украине – пожалуйста, давайте ее обсуждать. Нам предъявляют сейчас реальные аргументы, доказательства реального участия там россиян. Только что знак, насколько я помню, опубликовал подробное интервью, который оттуда вернулся, и вы его перепечатали. Есть документы, есть съемки – давайте это обсуждать, давайте решать – мы должны там вообще воевать, это, собственно говоря, наша территория, или нет?
Шлейф зверства тянется за русской государственностью. Так же за ней будет тянуться шлейф идиотизма
Почему не спросить Следственный комитет – почему он возбуждает дела после обстрела автобусной остановки, но не возбуждает дело после обстрела в Мариуполе, где погибло гораздо больше людей – ну, есть что обсудить, на самом деле.
Нам надо, наконец, серьезно обсудить – Украина это часть русского мира, или это отдельная страна? Давайте решать. Пригласите экспертов, поговорим, выработаем государственную политику какую-никакую. А заниматься абсурдом неправильно. Это дискредитирует государство. Просто за державу становится обидно, потому что представления о добре и зле исчезают к чертям.
К.Орлова― То есть, это все несерьезно, чем про аннексию?
Д.Быков― Ну, не более серьезно, чем про кашу.
К.Орлова― А Медведев. Который пообещал в случае отключения России от системы «Свифт» ответить «без ограничений»?
Д.Быков― Очень характерное выражение – «ответить без ограничений». Во-первых, тем самым он признал огромную серьезность этой меры. Раньше мы говорили: все, что бы они с нами ни сделали, это слону дробина, мертвому припарка. Теперь мы вдруг узнаем, что если мы будем отключены от «Свифта», мы будем отвечать «в неограниченном масштабе».
Слово «ограниченный» имеет в российском языке серьёзные коннотации, «неограниченный» значит «не видящий берегов, не знающий предела, беспредельный». Это не есть тоже хорошо. Ну и потом надо все-таки как-то соотносить свой имидж со своими заявлениями. Когда Хрущев стучал ботинком по трибуне – это было в духе Хрущева. Хотя, как он потом утверждал, выбивал камешек. Но этого можно ожидать – как писал тогда Один: «Что ожидается от людоеда, то и делает людоед».
Но когда Медведев, человек, имеющий репутацию юриста, свободолюбца, умеренного во многих отношениях, цивилизованного, вдруг заявляет, что «мы ответим неограниченно» – это создает некий диссонанс. Надо действовать все-таки в рамках имиджа, или этот имидж уж так радикально поменять, чтобы предпринять несколько шагов подобного ряда. Иначе получается как-то так: немедленно отдайте мои часы, иначе будет, как вчера. – Возьми свои часы. А что было вчера? – Вчера не отдали. Вот надо как-то соотносить.
Это не значит, что я прошусь к нему в имиджмейкеры, – не прошусь, боже упаси, у меня есть работа. У нас объявили год литературы, а в литературе главное – стилистическое единство.
К.Орлова― Когда вы услышали это заявление, к вам пришли в голову какие-то конкретные сценарии? Что значит «без ограничений»? некоторые спрашивали – ядерный удар, что ли? Что это?
Д.Быков― Карина, если вы меня хотите спросить, какова на сегодня вероятность мировой войны, отвечаю – велика. Когда люди становятся заложниками ситуации. Когда они отсекают себе путь назад, – ну, это классическая метафора, ее уже многие применили – почему кота так любят для известной операции совать в валенок? Потому что он когти растопыривает и обратно уже не может попасть, находится в валенке сколь угодно долго, и с ним сделать можно, что угодно.
Так и здесь. Эта ситуация трагическая, да. Голоса о том, что «не жалейте их, наш президент, – бессмертная формулировка Сергея Лукьяненко, – раздаются все громче. И касается это теперь уже не только «укро-фашистов» и «бандеро-хохлов», «каклов», как их еще называют, а это касается теперь уже всех абсолютно, всего человечества.
Пути назад нет. Тормоза отменены. Если нужно будет любой ценой сохранить Россию, а сохранить Россию – читай – сохранить Путина, я думаю, что здесь действительно ограничения отсутствуют. Медведев высказался по-существу: берегов не видно.
К.Орлова― Как возможна война, если существует ядерное оружие?
Д.Быков― Запросто возможна. Оно применялось в истории вообще-то, если вспомним.
К.Орлова― Да, но тогда не все могли ответить.
Д.Быков― Не все, хорошо. Сейчас интенсивно развивается такая самоубийственная философия: плевать на бабушку, уши будут отморожены любой ценой, плевать на жизнь, – мы защищаем честь, на миру и смерть красна, нам себя не жалко.
И обратите внимание – вот этот «Сахалин-2», который вернулся, – «ой, как хорошо, как здорово, – я сейчас немножко поработаю, потом опять поеду – втянулся, нравится мне это дело». А многие сейчас утверждают серьезно: русские не рождены для повседневной скучной работы. Русские рождены для борьбы, войны, здесь они профессионалы. И действительно, – мы защищаем наши духовные скрепы. Мы рождены для двух вещей: для мудрости, как волхвы и для войны как воины. Вот это мы сейчас и покажем. И таких очень много идеологов на самом деле. Это такое нордическое православие, сказал бы я – да, конечно, смерть красна
К.Орлова― Это Дмитрий Быков, который объясняет, что война возможна.
Д.Быков― Реальна.
К.Орлова― И объясняет, почему. Продолжим через несколько минут.
РЕКЛАМА
К.Орлова― Продолжаем программу. Вот вы говорите, что война возможна, и даже не исключена при наличии ядерного оружия у пяти стран.
Д.Быков― Абсолютно.
К.Орлова― Вчера в «Ведомостях» вышла статья Померанцева – он предполагает, что возможно, Кремль использует «Никсоновскую стратегию безумца», – имеется в виду стратегия игры на обострение, которую применял Ричард Никсон. И смысл в том, сознательно Кремль и Россия показывают себя совершенно без ограничений и получается, что – да, у нас есть ядерное оружие, мы можем ответить вроде бы и без ограничений и как угодно, поэтому Завод вынужден подчиняться и возможно, идти на уступки – может такое быть?
Пути назад нет. Тормоза отменены. Если нужно будет любой ценой сохранить Россию, ограничения отсутствуют
Д.Быков― Во-первых, Никсон четко понимал, кого можно пугать, а кого нельзя, поэтому с СССР при Никсоне началась все-таки разрядка. Во всяком случае, в брежневские времена проблема была именно в том, что СССР очень плохо понимал язык угроз. Сегодня, мне кажется, остальной мир это тоже не очень хорошо понимает. Это первое. Так что Никсон знал. Кого пугать, а кого нет.
Второе. Российская ситуация никакой стратегии безумца, никсоновской стратегии безумства, здравым смыслом, не управляется. В России стоит совершенно конкретная задача: сохранение власти для одного клана любой ценой. Подчеркиваю, – любой. А в условиях экономических трудностей эта цена многократно возрастает.
Мы прекрасно понимаем, – в России как всегда, – это тоже очень важная часть российского имиджа, – многие не понимают, – потому что российская история, социальная психология, это все не вписано, по большому счету, в постсоветские времена. Россия страна слово-центричная, – может быть, одним из главных смыслов ее существования вообще производство литературы. И здесь соответствия слова и дела великая вещь.
Как замечательно сказал Пьесух, во всем мире спорили о Гегеле, но только в России дрались из-за него на дуэли. В России действительно за слово всегда платят. Поэтому здесь нельзя просто сказать «наши средства будут неограниченные», потому что наши ответы будут непредсказуемы. Здесь нужно это подкреплять делом.
К.Орлова― Почему? Сколько уже говорили – «на Киев за две, недели»
Д.Быков― Мы говорили совершенно четко, что Украина часть русского мира. Поэтому Украина продолжает считаться частью русского мира, и нападение на Украину фактическое считается большой добродетелью – мы возвращаем Украину к христианству, к славянству, в то время как ее Запад перетягивает в фашизм, что такое фашизм – тут можно долго уходить в дефиниции, но нам пока понятно.
Вот Украина признала Россию страной-агрессором. А мы же не агрессоры, мы же спасаем. Мы же делаем это из добрых чувств. Мы атакуем ее в основном гуманитарными батальонами. А люди, которые едут туда воевать, они едут ради простых украинцев, которых иначе, конечно, вырезали бы турчино-порошенковские банды. Это совершенно очевидно.
К.Орлова― Кстати, вы еще сказали про страну-агрессора.
Д.Быков― Это Украина решила. Я этого не говорил.
К.Орлова― У вас не возникает вопрос, почему Рада принимает такие важные заявления, как признание России страной-агрессором, но при этом не прекращает с ней ни дипломатические отношения, ни торговлю, ничего. Но при этом требует ужесточения и продления санкций в отношении России со стороны западных стран.
Д.Быков― Совершенно очевидно, что «артемовской солью» дело не ограничится. Конечно, дело идет к масштабному разрыву. Конечно, никаких переговоров больше не будет. Уже ополченцы заявили, что они пленных не берут. А у них, хотя слово не так дорого стоит, как в российской истории – там ребята немножко отвязные, как уважительно это называется «безбашенные», но они, тем не менее, тоже знают, что говорят, и они известных пределов в этом говорение переходят. Скажем, критика в адрес Путина оттуда не доносится.
К.Орлова― Доносится. Есть Павел Дрема, казак.
Д.Быков― Она доносится от диванных стратегов.
К.Орлова― Нет, это местный.
Д.Быков― Во всяком случае, это люди, которые не решают ситуации. Это не Моторолы и не Гиркины-Стрелковы. Проблема простая на самом деле – между Украиной и Россией, разумеется, не будет в ближайшее время никаких отношений. Это очень горько, это надолго, это просто так не забудется. А что делать Раде? Ну, они решили в Гаагу обратиться.
К.Орлова― Но при этом они сами. Это мы запрещаем поставки соли из Украины, а Украина ничего не прекращает, никакие экономические отношения.
Д.Быков― Я уверен, что под давлением собственного населения они обязаны будут принимать. Ну что это такое, в самом деле, посмотрите – что еще Украина может противопоставить России? Ну не силу же оружия, наверное. Наверное, Всеукраинская армия не может противостоять сегодня даже российским ополченцам достаточно адекватно, хотя у них есть на этом пути определённые успехи.
Дело идет к масштабному разрыву с Украиной. Конечно, никаких переговоров больше не будет
Думаю, они еще не достигли той степени озверения. Они же не жили в той России, в которой сейчас звереют буквально все, напряжение дикое, – стоит на улицу выйти. Они давно не жили в стране, у которой нет ощущения перспективы. У них все время было ощущение, что у них есть перспектива.
Теперь я думаю, давление этого самого народа заставит сворачивать любые двусторонние отношения. Ну, что вы хотите – идет война, давайте называть вещи своими именами.
К.Орлова― Как вы считаете, слова Путина о том, что в Украине действует иностранный натовский легион, это может иметь какое-то практическое значение?
Д.Быков― Конечно. Мы признаем себя в состоянии войны с остальным миром, вот и все. Против нас воюет НАТО,
К.Орлова― Это может стать оправданием для эскалации?
Д.Быков― Путину не нужны и оправдания. Эскалация имеет собственную логику.
К.Орлова― Но мы же придумали наличие фашистов.
Д.Быков― Не придумали. Это такая система ценностей. Она всегда в России потаенно существовала. Теперь она как сыпь во время кори вышла наружу. Нация была беременна этой идеологией радикального национализма. Я говорил, начиная с августа о том, что она теперь ее должна родить, иначе этот зародыш, полуживой, будет вечно отравлять ей кровь. Надо, наконец, когда-то, раз в жизни пройти через соблазн радикального национализма. Иначе это вечно, ужас без конца.
Все через это проходили, все нации. Вспомните, в каких масштабах это было в Англии, про Германию молчу, во Франции тоже подобные вещи имели место, про Италию вспомните. Я не говорю о фашизме, я говорю о радикальном национализме. Он всегда был задавлен, потому что нация всегда была имперской, кровавая, почвенная, этническая принадлежность никогда не была главной.
Сейчас этим мраком надо переболеть. Им можно переболеть, как это ни ужасно. И когда в августе мои очень умные друзья говорили: война не состоится, она сдулась и стухла – говорили вплоть до декабря. Я говорил: ребята, это только начало. И Мариуполь это только начало. Потому что пути назад нет.
К.Орлова― Мариуполь – только начало?
Д.Быков― Конечно. А вы полагаете, что это конец?
К.Орлова― Даже не хочу на эту тему рассуждать.
Д.Быков― Выход к морю совершенно необходим «Новороссии», это вопрос ее выживания.
К.Орлова― Про войну, которая вероятна – вы сказали, что хлеб подорожал в два раза. Вы считаете, что это может вызвать подорожание продуктов, социальные протесты?
Д.Быков― Социальные – нет. Это может спровоцировать массовое недовольство, недостаток энтузиазма, вопросы. Многие люди вдруг не захотят участвовать в мобилизационной экономике, а мы на нее обречены.
К.Орлова― Как не захотят? Захотят. Игорь Шувалов сказал, что мы ради спасения нашего лидера будем меньше потреблять продуктов и электричества.
Д.Быков― Пусть Игорь Шувалов говорит от себя. Я ради спасения нашего национального лидера буду потреблять меньше продуктов, жечь меньше электричества. «Я не ем мяса и питаюсь рисовыми котлетками» – ленинская формула. Пожалуйста. Я не могу запретить Шувалову искать в аскезе духовного совершенства. Но не думаю, что 140 миллионов в одночасье захотят повторить его духовный подвиг.
Конечно, для того, чтобы отвлекать людей от экономической проблематики – будем откровенны, – у России существует сейчас ровно одна вещь. Никакие дискуссии о «Левиафане» от этого отвлечь не способы. Культуры, по большому счету, нет, политики нет, общественной жизни, профсоюзной жизни, нет, что в этих условиях может отвлечь человека от его личной экономики?
К.Орлова― Получается, что Россия аннексировала Крым затем, чтобы…
Д.Быков― Я не сказал бы, что «аннексировала». Есть термин « она его спасла», – может быть, там бы кровь лилась. Скажем так – Россия его присоединила.
К.Орлова― Я оперирую понятиями международного права.
Д.Быков― Но вы же не хотите, чтобы вас закрыли за понятие международного права? Слово «аннексия» в данном случае уже неприлично. Поэтому давайте будем говорить аккуратно: «Россия присоединила Крым», – это было спасения Крыма, не было вариантов. Я действительно понимаю, что после того, что было наговорено раньше, вариантов не было. Вот Россия присоединила Крым – очень хорошо.
теперь, после этого, пути назад нет. Не надо говорить, что в России был февраль, а потом случился октябрь. Февраль предопределил все дальнейшее. Точно так же февраль 1914 г. Повел за собой неизбежную смену всей парадигмы. Если мы присоединили Крым, то миновать Донецк уже никак нельзя.
К.Орлова― Вот вы говорите, что немногие последуют примеру Шувалова.
Д.Быков― Немногие.
К.Орлова― Знаете, я в рамках небольшого исследования, для одной статьи, общалась с обычными людьми, которые говорят: ну, ничего, будем меньше есть, перетерпим, не такое терпели.
Д.Быков― Еще раз повторю – если бы в России делали все, что здесь говорят, то здесь бы давно уже ничего не осталось. Говорить и я могу. Помню классический анекдот: А я могу за ночь 5 раз, – а что мне делать? – И вы говорите. Поесть имеется в виду, а то вас закроют за аморальность.
К.Орлова― Сделаем небольшой перерыв и продолжим через несколько минут.
НОВОСТИ
К.Орлова― Продолжаем программу. НК вам пишет: «Быков с Лимоновым себе индульгенцию обеспечили с Крымом. Ха-ха».
Д.Быков― НК, милый, у вас есть только инициалы, а у нас имена и фамилии. Мы не хотим, чтобы закрывали «Эхо Москвы». Мы не можем здесь на «Эхе» называть это «аннексией», потому что это повод для придирки. Нам важно сохранить эту радиостанцию, чтобы вы на ней могли иногда задавать свои вежливые вопросы. «Аннексией» это, может быть, будет называть трибунал в Гааге, – его за это не закроют. А «Эхо» ходит под закрытием, одно предупреждение у него уже есть.
Поэтому, если вы такой храбрый, называйте это так, как хотите в своей личной практике – боритесь, выходит е на улицу, как мы это делаем – пожалуйста. А здесь мы будем говорить – пока, во всяком случаев – «присоединение» Крыма. Хотите – называйте это «аннексией» – это ваше личное право. Но не учите нас храбрости. Вашей храбрости мы пока не видим – вы подписываетесь инициалами.
К.Орлова― Вы начали испытывать некоторые последствия ваших высказываний.
Д.Быков― Нет никаких последствий.
К.Орлова― А донос?
Д.Быков― Если вы называете «последствиями» то, что Николай Бурляев, выступая в Академии педнаук, сказал: вот, Быкова сделали профессором, как они смеют. Ну, послушайте – меня тоже не устраивают убеждения Николая Алексеевича, хотя я совершенно спокойно брал с ним интервью. Но я же не запрещаю ему на этом основании играть в театре или, если понадобится, в кино. А он запрещает. Вот это вся между нами разница: их убеждения не предполагают альтернативы. А мои предполагают. Пусть Николай Алексеевич доносит на меня. Я лучше него знаю русскую литературу, судя по фильму «Лермонтов», и я имею право называться профессором вуза. Не будем уточнять вуз, чтобы не навлечь новые громы на его голову.
Тем более, что этот донос опубликован на сайте «Русская весна», и осуществил его человек, в чьей научной компетентности у нас есть очень серьезные основания сомневаться. Так что нехай клевещут, – назовем это так. Уж за свою профессию я спокоен. Если нас с Николаем Алексеевичем запустить в класс и посмотреть, кого этот класс будет слушать, думаю, шансы Николая Алексеевича стремятся к минус единице.
Надо, наконец, пройти через соблазн радикального национализма. Иначе это вечно, ужас без конца
К.Орлова― Про «Антикризисный марш». Навальный предлагает всем 1 марта выйти на марш. Вы наверняка читали требования
Д.Быков― Почитал.
К.Орлова― Ну и что скажете?
Д.Быков― Думаю, что главная цель этого марша – показать, что так называемый «Антимайдан» не внес пока склоки. Ужаса и медвежьей болезни в ряды оппозиции. Оппозиция стойко выдержала появление новых русских хунвейбинов и не рассчитывает пока еще свернуть свою деятельность. Это первое.
Второе, как мне кажется, – опять же, «хунвейбин» это не неприличное слово, – на случай будущих склок каких-то. Если они захотят отвлечься от своей подорожавшей каши и решат еще немножко чего-нибудь запретить. Так слово «хунвейбин» оно не является ругательным, хотя содержит три роковых буквы – икс, игрек и что-то еще из высшей математики.
Теперь, что касается второго важного, на мой взгляд, пункта. «Антикризисный марш» предлагает позитивную программу. Все говорят: что вы хотите, вы же не предлагаете ничего конкретного, ничего позитивного. Программа «Антикризисного марша» абсолютно позитивна. Несмотря на то, что он антикризисный, там содержатся 8-9 пунктов абсолютно позитивной повестки для спасения страны. Почти под всеми этими пунктами я готов подписаться.
К.Орлова― Читая эти требования, мне пришла на ум цитата из песни «Мы за все хорошее, а вы – за».
Д.Быков― Это не за все хорошее. А как бы вам хотелось, чтобы это был марш за кризис, еще глубже? Еще глубже в анналы?
К.Орлова― На самом деле все эти требования можно уместить в одну строчку – против Путина.
Д.Быков― Нет, не против Путина. Вы уже отождествляете Путина со всем плохим. Это не так. Это марш не против Путина. Это марш за то, чтобы Путин спокойно встретил старость, – ну нельзя вечно руководить страной. Касьянов уже сформулировал: сейчас надо заботиться не о том, чтобы Путина убрать, – об этом уже заботится история. Сейчас надо сделать так, чтобы это произошло мягко.
К.Орлова― А мягко – это как?
Д.Быков― Чтобы это произошло без раскола страны, без большой крови, без гражданской войны, без мировой войны.
К.Орлова― Это все понятно. А конкретно как?
Д.Быков― Ну, как конкретно, – запустить процедуру нормальных выборов в думу в 16-м году, создание коалиции, допустить туда нормальных творцов.
К.Орлова― А как это сделать?
Д.Быков― Ну, как это сделать – если кому-то реально дорога власть, если кто-то хочет окончить свою жизнь не в ядерной войне, а, допустим, на Сардинии или на Канарах, или на Бали – не знаю, где у них сейчас модно оканчивать жизнь, – наверное, надо немножко подумать об этом.
К.Орлова― Как вы считаете, Путин и его окружение допускают такой мирный исход?
Д.Быков― А вот здесь, Карина, душа – человеческие потемки. Как говорит наш главный идеолог Достоевский, человек никогда в следующую минуту не знает, что он сделает – может убить, может полюбить. Мы не знаем, что человек сделает. И я не знаю, чего они на самом деле хотят. Конечно, им хочется пожить. Но все формулируется песней великого русского барда Михаила Ножкина: «А за нее и помереть совсем не страшно, хоть каждый все-таки надеется дожить» – все-таки надеется. Но при этом, если не будет таких вариантов – ну, что же делать? Мне кажется, что эта риторика не предполагает никакого отхода. Касьянов предполагает, что можно в 16-м сделать нормальные выборы, в 18-м поменять власть.
У меня есть твердая уверенность, что это утопия. Но почему бы не сходить на марш против всего плохого? Марш за Путина, на самом деле – за его долгую и счастливую жизнь.
К.Орлова― Судьба Путина после его ухода с поста президента, – наверное, это когда-нибудь случится, даже в силу хотя бы естественных причин
Д.Быков― Наверное. Хотя это не факт абсолютно.
К.Орлова― Ну, в силу естественных причин?
Д.Быков― Это может случиться в статусе президента. Очень многие люди умирали на посту, пожизненная власть в России это известная традиция.
К.Орлова― Но если не так, то его дальнейшая судьба зависит не только от Навального и тех, кто выйдет на «Антикризисный марш, – например, от международного сообщества. Готов ли Запад будет предоставить Путину статус резидента Сардинии?
Д.Быков― А на Западе совершенно это необязательно. Во-первых, вопрос, какого масштаба будет торг. Если вопрос будет стоять: резидент Сардинии или ядерная смерть, думаю, запад призадумается серьёзно. А если выбирать, то знаете, Восток тоже большой. Жить можно где угодно с хорошими деньгами, мне кажется.
Здесь, по-моему, надо думать о «золотом парашюте». Но ест шанс, что «золотой парашют» уже давно для Востока ничего не значит – для России. Нам важно войти в учебник истории как собирателям русского мира. У меня есть такое подозрение – это вполне возможный вариант – что «русским миром» может стать весь мир вообще. Потому что сейчас я на западе не вижу людей, которые были бы готовы серьезно противостоять прямому шантажу, – нет этих людей. Они немножко расслабились, разнежились, опять же, слишком стерлись гендерные различия.
Вот тебе прямо говорят: или я отбираю Амстердам, – это наша земля, здесь наш царь Петр, сакральный, строил свои первые корабли. Или Амстердам наш, – он очень похож на Петербург, это наш город-побратим, – или, извини, ядерный удар. Ну, что, все жители Амстердама естественно захотят под руку русской власти. Тем более, что она такая духовная, а их там гомосексуализм и наркомания задолбали абсолютно.
К.Орлова― Как вы думаете, как много народа выйдет на этот марш?
Д.Быков― Думаю, много.
К.Орлова― 20 тысяч, 50?
Д.Быков― Я никогда количественных прогнозов не даю. Кто мог думать, что столько народа выйдет на «Марш мира» в сентябре. А уж как запугивали, и сколько там стояло провокаторов. Тем не менее, люди вышли.
К.Орлова― А тем, кто собирается выйти 1 марта, стоит реально бояться «Антимайдана?
Д.Быков― Не знаю пока. Посмотрим, еще февраль не начался. В России сейчас все меняется очень быстро. Может так случиться, что за февраль, например…
К.Орлова― По состоянию на сейчас?
Д.Быков― По состоянию на сейчас, на месте представителей «Антимайдана» – думаю, эти люди не утратили способность к интеллектуальному усилию. Думаю, что у них есть эта способность, я верю в лучшее, – на их месте я бы сейчас задумался, кому сейчас выгодно побоище в центре Москвы. Это будет как, стабильность, или раскачивание лодки? Давайте вспомним, что было с Майданом. Майдан стоял тихо-мирно, потом случилось несколько силовых попыток. После этого Майдан стал полуторамиллионным.
Вы же не думаете, что можно полевать в душу населения России совсем уж безнаказанно, совсем уж всегда? Подумайте. Вы хотите что больше, чтобы это был мирный марш, на котором все по-доброму покричали и разошлись, – кстати, без всяких проукраинских лозунгов, без всяких, так вами нелюбимых «бандеровских» знамен, – это понятно, я сам не большой любитель «бандеровских» знамен.
Но давайте подумаем, что вы больше хотите – мирного марша в центре Москвы, или кровавого побоища в центре Москвы. Потому что кровавым побоищем ясно, что дело не кончится.
К.Орлова― А к кому вы сейчас обращались?
Д.Быков― Я сейчас обращался к людям, способным сделать интеллектуальные усилия. Они узнали, Карина, не волнуйтесь.
К.Орлова― А участникам «Антимайдана?»
Д.Быков― Папа, ты с кем говорил? Я обращаюсь к людям, которые пугают оппозицию кровавым побоищем.
К.Орлова― И они слушают «Эхо»?
Д.Быков― Конечно. А что им еще делать? У них нет позитивной программы. Это все оппозицию обвиняют, а на самом деле позитивной программы нет именно у власти. У них вся программа одна: уничтожить 15%, которые думают иначе.
К.Орлова― Так как же они к вам прислушаются?
Д.Быков― А что им делать, как не прислушиваться к нам? У них же не программа «За Путина», у них программа «Против Майдана». Мы с вами враги, естественно, что они круглые сутки слушают «Эхо».
К.Орлова― Майдан – враг Путина, значит, враг моего друга – мой враг.
Д.Быков― Именно поэтому они круглыми сутками слушают «Эхо». Потому что враг это их пища. Они вампирически. Можно сказать, живут. Вампиры это очень позитивно, вампиром называется летучая мышь, – они питаются нашей кровью. Потому что у них нет собственной.
К.Орлова― Вы говорите, что Майдан случился после силового разгона. Это мы с вами знаем.
Д.Быков― Это знают все. Это знает Янукович, он об этом говорил много раз. А потом он сказал: «я аплодую», и сразу все утихло. Потом случился еще один силовой разгон. И он теперь «аплодует» в Ростове, или где он там «аплодует». Так что я очень серьезно прошу задуматься – вы хотите чего? Неужели вы думаете, что можно, как справедливо замечал в «Жизни Клима Самгина» Алексей Горький, – неужели вы думаете, что самый эффективный способ гасить водой – гасить его соломой? Неужели хотите еще бензину туда плеснуть?
Вы что хотите, мирное шествие, которое никому ничем не угрожает, просто люди выражают свое мнение, или социальный взрыв? Вот и выбирайте.
К.Орлова― Про социальный взрыв Силия вам задает вопрос: «На «Уралвагонзаводе» сократят до 5 тысяч человек, – что будут делать мужики? Обама раскачал лодку стабильности».
Д.Быков― У меня из моих посещений Урала было всегда ощущение, что г-н Холманский, при моем глубоком уважении к нему, там все-таки популярен недостаточно. И вот эта идеология, что «мужики раскачаются» и приедут в Москву убивать интеллигенцию – она там не очень популярна. Мне кажется, что это был такой способ заявить о себе и стать президентским полпредом.
К.Орлова― Сейчас речь идет об «Уралвагонзаводе», затем мы, думаю, узнаем о сокращениях на многих других промышленных предприятиях.
Д.Быков― Я не стал бы преувеличивать русскую инертность. Инертность всегда относительна. Придется кое-что решать в ручном режиме, придется поездить представителям власти по некоторым точкам, некоторым моногородам, что-то пообещать, где-то нагнуть олигархов, где-то отобрать у него ручку. Но я в целом не убежден, что такое количество раздражителей можно загасить двумя людьми.
К.Орлова― Возможно ли такое количество раздражения вызывать?
Д.Быков― Неужели вы искренне полагаете, что русский народ это абсолютный кисель? Неправда. Русский народ терпит до поры. Когда настает пора, не знает никто.
К.Орлова― И это Дмитрий Быков. Я с вами прощаюсь, до свидания.
