Спасо-хаус, резиденция посла в Москве, с 1933 года размещалась в особняке, принадлежавшем ранее «владельцу заводов, газет и пароходов» Николаю Второву.
В 1933 году в советскую столицу прибыл посол США Уильям Буллит, за которым на родине закрепилась слава любителя роскоши и развлечений. Не удивительно, что и Спасо-Хаус стал местом проведения ряда балов и приемов, многие из которых вошли в историю.
Одним из самых громких мероприятий стал «Весенний фестиваль» 1935 года — официальный прием для представителей зарубежных дипмиссий, работающих в Москве. На него были приглашены около 500 человек – «все, кто имел значение в Москве, кроме Сталина». Организацией занимался переводчик мистера Буллита, Чарльз Тейер. Ему было поручено «превзойти все, что видела Москва до или после Революции».
Жена советника посольства, Ирена Уайли, предложила устроить вечер в пасторальном стиле, настаивая «что животные должны, по крайней мере, присутствовать на приеме». С этой задачей обратились в Московский зоопарк, где удалось раздобыть несколько горных коз (сначала взяли несколько овечек в аренду в колхозе, но запах от них был настолько силен, что ни мытье, ни дезинфицирующий раствор, ни духи не справлялись), белых петухов и медвежонка. Для довершения картины взяли также золотых фазанов, длиннохвостых попугаев и маленьких птичек ткачиков, которые впоследствии сыграли немалую роль в мероприятии.
Весеннюю атмосферу решили создать при помощи искусственного леса из березок, цветов и травы. Однако приход весны в том году запаздывал. За цветами удалось послать курьера в Хельсинки, откуда тот привез тысячу тюльпанов. В остальном на помощь пришли ботаники биологического факультета МГУ. «Ну, это просто, — ответили там. — Вы можете вырастить полевой цикорий на мокром войлоке. У вас будет великолепный луг. А что касается березового леса, так выкопайте несколько деревцев, поместите их в теплую комнату на несколько дней, и они начнут зеленеть».
Среди приглашенных были руководящие члены Политбюро и Красной армии: нарком иностранных дел Максим Литвинов, нарком обороны Климент Ворошилов, председатель ЦК компартии Лазарь Каганович, бывший глава Коминтерна Николай Бухарин, член редколлегии газеты «Известия» Карл Радек и три будущих маршала Советского Союза — Александр Егоров, Михаил Тухачевский и Семен Буденный.
Михаил Булгаков увековечил этот прием в романе «Мастер и Маргарита» как «весенний бал полнолуния», а многие исследователи его творчества и вовсе утверждают, что американский посол мог послужить прототипом Воланда, одного из ключевых героев произведения. На визитной карточке Буллита, которую получил Булгаков в качестве приглашения, было приписано: «фрак или черный пиджак». История с фраком получила отражение на страницах «Мастера и Маргариты»: «Да, — говорила горничная в телефон… — Да, будет рад вас видеть. Да, гости… Фрак или черный пиджак».
После того, как все гости прибыли, лампы были выключены и на потолке зажглась «луна» в окружении «небесных созвездий». В углу расположился вольер с животными, вдоль стен стояли стеклянные клетки с петухами, клетки сделали из полок для полотенец всех чиновников посольства.
В три часа ночи, по задумке Тейера, заиграли гармоники и с клеток были сорваны покрывала, «в надежде, что когда покрытие будет снято и лампы в столовой вновь зажгутся, птицы могут решить, будто взошла заря». На уловку повелся только один петух из двенадцати, зато так громко, что его было слышно в доме повсюду. Другой же, посчитав, «что сидеть в стеклянной клетке на посольском банкете — чертова бессмыслица», выбил дно своей клетки и перелетел на блюдо с фуа-гра, привезенное из Страсбурга по этому случаю.
На втором этаже был открыт «кавказский шашлычный ресторан», где играл грузинский оркестр и выступал танцор с саблями. Для начальника штаба Михаила Тухачевского бал закончился именно там, в 9 утра следующего дня, когда он напоследок исполнил зажигательную лезгинку со знаменитой балериной Большого театра Ольгой Лепешинской.
Бал имел оглушительный успех и продолжался до самого утра. Но самое веселье началось для работников посольства после ухода гостей: уставший Трейер наутро загнал птиц в клетки, а закрыть их забыл. Мирно порхавших под высокими потолками посольства ткачиков не смог вернуть на место даже специально вызванный из зоопарка птицелов, поэтому Тейеру пришлось только беспомощно наблюдать, как птицы разлетаются по всему дому, «чирикая и оставляя за собой характерные следы».
Для многих гостей Весеннего фестиваля это торжество оказалось последним. Радека, Тухачевского, Бухарина вскоре "смоет" волной репрессий. В то время, когда Михаил Булгаков переписывал сцену бала, он был, вероятно, одним из немногих уцелевших участников того приема, который американцы искренне считали «лучшим в Москве после Революции».
/КР:/
Для многих гостей Весеннего фестиваля это торжество оказалось последним.
Радека, Тухачевского, Бухарина вскоре "смоет" волной репрессий./
