Через месяц ему должно было исполниться двадцать лет. Но не исполнилось. О чем он думал в последние минуты своей жизни, нам тоже не дано узнать.
О чем думает девятнадцатилетний мальчик перед лицом смерти… О семье, о любимой девушке, о маме. А потом, не имея в тюремной камере ни ручки, ни карандаша, прокалывая деревянной зубочисткой точки-буквы на листке из книги, пишет последнюю фразу «Я не предал, предпочел смерть».
Это произошло во время военной операции, в которой принимали участие несколько бойцов ЦАХАЛа, среди них Ури Илан. Операция, получившая название «Крикет», началась 8 декабря 1954 года. В этот день на территорию Сирии были отправлены пятеро военнослужащих. Их задачей стал ремонт прослушивающей телефонной линии, которая была стратегически важна для израильской армии. Это происходило недалеко от кибуца Дан, рядом со ставшим знаменитым во время Шестидневной войны холмом Тель-Фахер.
Но наших парней постигла неудача… Позже, когда в армии разбирали результаты, было выявлено множество нестыковок в подготовке этой сложнейшей и опасной операции. Военнослужащих ЦАХАЛа засекли сирийские пограничники. Пять наших бойцов. Десантники: командир группы сержант Меир Яакоби, старшина Яаков Линд, капрал Гад Кастальниц. К ним присоединились два «голанчика»: лейтенант, командир элитного подразделения «саерет голани» Меир Мозес и капрал Ури Илан.
Сперва их держали в Кунейтре, затем в тюрьме «Аль-Маза» в Дамаске. Плен, одиночные камеры, постоянные допросы, жесточайшие пытки. И полная неизвестность.
Именно неизвестность, думается, в первую очередь не смог пережить Ури Илан. Следствие вели опытные экзекуторы, давление было не только физическим, но и психологическим. Так, Ури было сказано, что в живых остался он один, и он поверил, что друзей его больше нет. Это подорвало его душевные силы, и, главное, страх не перед пытками, нет…Страх, что если не сможет их выдержать этот девятнадцатилетний мальчик, то, быть может, он раскроет секрет военной операции и нанесет ущерб безопасности своей страны. Он покончил жизнь самоубийством в своей камере 13 января 1955 года. В конце того же дня его тело было возвращено в Израиль. Тогда еще не приходило в голову торговаться и за тело, что теперь, увы, случается. Вспомнить Адара Гольдина и Орона Шауля, тела которых до сих пор удерживаются на территории сектора Газа.
Он предпочел смерть. А спустя год и три месяца, 29 марта 1956 года, четверо остальных участников операции «Крикет» были обменены на 41 сирийского военнопленного и вернулись домой.
Ури вернулся раньше, только в гробу. А ведь его можно было спасти! Но для этого пришлось бы поступиться принципами, которыми не были готовы поступаться ни родные, ни государство.
После того как наши военнослужащие попали в плен, министр обороны Пинхас Лавон уполномочил начальника штаба Моше Даяна захватить военный сирийский самолет, если тот пересечет границу или приблизится к ней, чтобы использовать его в целях обмена. Но получился другой расклад.
По указанию Моше Даяна в израильском воздушном пространстве был задержан сирийский гражданский самолет, который направлялся в Египет, на борту находились десять пассажиров и экипаж. Самолету было приказано приземлиться в аэропорту Бен-Гурион по «причине» нарушения воздушного пространства. Кажется, что козыри уже на руках… Но премьер-министр страны, он же министр иностранных дел, Моше Шарет, отверг такой вариант.
«Мы не пираты, — заявил он, — чтобы устраивать подобный торг. Мы должны вести себя как люди».
Позже в своем дневнике Моше Шарет напишет, что организация всей этой операции грешила страшной безответственностью. Молодых людей практически не подготовили и не проинструктировали на случай неудачи. Государству Израиль было семь лет.
Международные организации предложили матери Ури Илана Фейге Иланит бороться за его освобождение. Но Фейга согласилась лишь при условии, что Ури будет выпущен с остальными пленными солдатами. Она с пониманием приняла и решение Моше Шарета не использовать захваченных пассажиров самолета в виде обменной карты.
А случилось так, что единственным не вернувшимся живым из плена оказался именно ее мальчик.
Фейга Иланит была членом Кнессета, первой женщиной, представлявшей в первом Кнессете партию «Мапай», с годами переименованную в «Аводу». Как занесло внучку одного из наиболее уважаемых раввинов своего времени, руководителя крупной йешивы, в левую партию? Мы же знаем, что пути господни неисповедимы.
Фейга Иланит, в девичестве Фейга Гиндес, родилась в городке Браньске, пригороде Белостока, в семье раввина Шраги Фейбеля Гиндеса и Нехамы Шкоп, дочери известнейшего раввина Шимона Шкопа, главы гродненской йешивы «Шаар ха-Тора».
В 1915 году Фейга переехала с родителями в Харьковскую область на Украине, училась в русской гимназии в Сумах, рано потеряла мать. Отец женился второй раз, а девочку забрали к себе родители мамы, она вернулась в Браньск. Но путь выбрала отличный от семейного. Совсем юной она присоединилась к молодежному движению «ха-Шомер ха-цаир», сионистской организации социалистического толка. Она принимала активное участие в руководстве, была избрана членом национального совета движения.
В двадцать лет Фейга переехала в Эрец-Исраэль, работала на тяжелых работах, в поле и на дорогах, которые асфальтировала с другими юношами и девушками. Это было начало тридцатых годов прошлого века. В 1933 году стала членом кибуца Ган-Шмуэль. Вышла замуж за Шломо Илана, и в 1935 году у них родился старший сын Ури. У пары родились еще трое детей: Рони, Шимон и Хана.
Сына Шимона она назвала так в память о дедушке, который ее вырастил. С раввином Шимоном Шкопом Фейга Иланит поддерживала отношения и после того, как присоединилась к «ха-Шомеру», далекому от мировоззрения ее деда. Фейга Иланит, кстати, категорически возражала против деятельности Коммунистической партии Палестины. Была и такая партия на политической карте Эрец-Исраэль.
В 1949 году она стала депутатом Кнессета первого созыва. А в 1955 потеряла старшего сына. Судьба подарила ей долгую жизнь. Фейги Иланит не стало уже в XXI веке, в 2002 году. К концу жизни она ослепла.
Много лет дети в семье Иланит хранили лишь в сердце историю старшего брата. Пять лет назад, в канун Дня Памяти, впервые за 61 год после его трагической гибели свои мысли о семейной трагедии высказали Шимон Илан и Хана Адар Илан, младшие брат и сестра Ури Илана. Хана сказала, что это происшествие могло случиться лишь в ту пору, сегодня трудно представить, чтобы подобное произошло.
Ури Илан оставил девять записок. Девять вырванных страничек из книги, которая была у него в тюремной камере и называлась «Месть отцов». Эта книга – единственный роман писателя Ицхака Шеми, изданный в 1927 году. Как попала книга к нему в камеру, неизвестно. По всей вероятности, была передана ему из еврейской общины Дамаска. В 1975 году этот роман был переиздан.
Но Ури держал в руках то самое первое издание. И как же символично название книги…
При осмотре тела Ури была обнаружена привязанная к его ноге записка: «Все убиты, я жду суда, я ничего не знаю об остальных. Похороните меня рядом с Габи… Отомстите за меня». Остальные записки были найдены в его одежде, все они были написаны путем пробивания дырок в форме букв на бумаге с помощью зубочистки. Самая знаменитая записка: «Я не предал, я покончил жизнь самоубийством». Но Моше Даян на похоронах Илана решил не читать последнюю фразу, и поэтому в историю эта записка вошла короткой главной фразой «Я не предал!».
О нем помнят и сегодня. В 2005 году, в пятидесятую годовщину гибели Ури Илана, в университете Бар-Илана был открыт архив его имени. Архивные материалы предоставлены университету членами семьи. В городе Кирьят-Шмона, рядом с которым он был захвачен в плен, появилась улица его имени. Пять лет назад на севере страны также появился туристический маршрут, тропа «Ури Илан»: она воспроизводит дорогу, по которой прошли наши бойцы той далекой зимней ночью.
фото: Иегудит Гарин-Коль
А оригиналы записок решением начальника генштаба Моше Даяна с 1955 года хранятся в армейских архивах ЦАХАЛа.
Ури Илан не предал, он предпочел смерть. Красивый мальчик с ярким будущим, которого не было.
А семья его продолжала жить в кибуце Ган-Шмуэль. В годы «большой алии» Шломо Илан, отец Ури, руководил ульпаном для приезжающей молодежи. И новые жители страны навсегда запомнили его внимательным, чутким человеком, готовым помочь решить любую проблему, запомнили с любовью и благодарностью. Когда парни и девушки ехали на выходные проведать родных, им разрешалось брать продукты для них, и это тоже было по распоряжению руководителя ульпана. Кибуцный клуб в Ган-Шмуэле называется «Бейт-Ури», и фотография Ури Илана висит на стене клуба…
А на какую из его фотографий в минуты, когда все мысли были о сыне, смотрела его мама?
Не знаю. Может быть, на эту:
Такое редкое для Земли Израиля фото, на котором ее пятнадцатилетний сын радуется такому редкому на Земле Израиля снегу.
Светлая память…
