Беседовал Максим Андриянов
У Максима Виторгана есть красивая теория кругов по воде, объясняющая его положение в актерской системе координат. Он — камень, упавший в воду, первый круг — те, кто знают Максима по театральным ролям, второй — поклонники проектов «Квартета И», третий — те, кто знают, что он сын Эммануила Виторгана, четвертый — зрители кино и сериалов… И самый большой круг — те, кто следят за светскими новостями.
Сейчас Максимом запущен еще один круг — он снялся в одной из новелл фильма «День слепого Валентина», который выходит в преддверие Дня всех влюбленных. «Кто бы смог подумать, что вся Москва будет завешана рекламой», — смеется при встрече Виторган. Плакат висит даже рядом с ДК им. Зуева, где мы разговариваем с Максимом перед спектаклем «…в Бореньке чего-то нет». Это тоже комедия, а накануне он играл в постановке Дмитрия Крымова «Двое» великого трагика Соломона Михоэлса. Баланс между смешным и серьезным мы постараемся соблюдать все интервью.
Максим, начнем со спектакля «Двое». Меня удивило совпадение темы этого спектакля с тем, о чем ты многократно говорил в своих интервью последних лет: комик мечтает стать трагиком, в трагик – наоборот.
— Я об этом говорил так много и так давно, что уже забросил это дело. Лет 10 назад я, действительно, хотел перепрошиться, перепрофилироваться, поменять материал, по крайней мере, в кино. В театре-то ситуация была другой. И, знаешь, у меня получилось.
Овчинка стоила выделки?
— Я тебе больше скажу, заняться этим нужно было еще на 10 лет раньше. А я долгие годы прозябал, двигался по накатанной, поэтому сейчас, когда возвращаюсь к прежнему амплуа, скажем, в сериале «Беспринципные», с профессиональной точки зрения ностальгии не испытываю. Но тут важно подчеркнуть, что я говорю исключительно про внутреннюю актерскую кухню, не про зрительское восприятие.
С Ингеборгой Дапкунайте на съемочной площадке сериала «Беспринципные»
А я как раз хотел напомнить, что играть ты можешь все, что угодно, но зрители полюбили тебя за комические роли…
— Дело в том, что у зрителя своя жизнь, а у меня своя. Я давно пришел к выводу, что самый широкий зрительский успех, как и самые большие деньги, ты получаешь не за то, что наибольшим образом ценишь сам, профессионально.
И как с этим смириться?
— А не надо смиряться. Надо просто жить дальше, пытаться нащупать некий баланс. Тут же вопрос даже не качества… Я сам по себе, например, не потребитель «романтических комедий». Но я снялся в «Дне слепого Валентина», потому что это моя работа. Раньше меня бы мучал внутренний диссонанс, но со временем грани стираются, ты становишься компромисснее, всеяднее, менее резким в оценках и суждениях. В этом смысле с годами жить становится легче. Поэтому я очень надеюсь, что, когда мой младший сын дорастет до сложного подросткового возраста, мне будет вообще все равно. И, кстати, уверен, что ему от этого будет только лучше. В возрастном равнодушии к происходящему есть большая мудрость. Буддисты вообще учат, что в равнодушии есть счастье, нирвана. Но я не то чтобы чемпион мира в этом деле, мои рассуждения оторваны от практики. Это сейчас я могу выбирать, в чем сниматься, но вполне допускаю, что ситуация изменится, и я вообще не буду отказываться ни от чего.
Кадр из фильма «День слепого Валентина»
Может, в твоей «всеядности» и есть секрет успеха. Публика часто идет в театр на фамилию, в том числе на твою, и огромное количество людей знают тебя по «Дню выборов», «Дню радио» и «Беспринципным».
— Ты знаешь, этот вопрос изучался, и должен тебя огорчить, те, кто любят меня, условно говоря, по «Беспринципным», не факт, что пойдут в театр. Не та целевая аудитория. Грубо говоря, если какой-нибудь топовый блогер — та же Настя Ивлеева — напишет у себя «Ребята, идите в театр!», то из миллионов подписчиков сходят четверо. Аудитория Насти Ивлеевой не ждет от нее таких рекомендаций. И не нужно обольщаться. А если возвращаться к вопросу обманутых зрительских ожиданий, то с ними сталкиваешься повсеместно. Я даже думаю, что когда мне совсем станет нечего делать, я напишу книгу «Как правильно быть зрителем». Потому что зрители — самые нелепые и смешные люди. Зачем зрители ходят в кино, в театр, в принципе — поглощают искусство? Для того, чтобы быть обманутыми. Артисты же не душат Дездемону по-настоящему. Как говорил Анатолий Васильев, театр — это наебка. Зрители в этом смысле, идут за искусной манипуляцией. Если они в эту манипуляцию верят, случается волшебство. Поэтому, совершено неважно, от чего публика получает катарсис — от Мадонны или от Стаса Михайлова. Процесс один и тот же. Но при этом зрители на пути к катарсису непонятно от чего создают огромное количество препятствий. Начинается все с того, что они вообще что-то себе изначально представляют и дальше сверяются со своими ожиданиями. Помнишь был такой фильм с Арнольдом Шварценеггером «Вспомнить все»? Там из живота человека вылезал монстр и шипел: «Open your mind!» Так вот зрителям любого вида искусства нужно открыть свой разум, а то такое ощущение, что многие сражаются с создателями, находятся с ними в идеологической борьбе. Зачем? Это очень интересный механизм для исследования. Не буду рассказывать всех тезисов, покупайте мою книгу, приходите на семинары!
Ты, Максим, вообще естествоиспытатель. Листая твой Инстаграм, я часто вижу, как ты испытываешь своих подписчиков на прочность.
— Мне иногда становится неловко за то, как в комментариях я пользую людей. Если, например, ты увидишь, что я к кому-то цепляюсь или с кем-то срусь, то, скорее всего, в этот день у меня спектакль. Я уже несколько раз давал себе слово так не делать, но у меня не получается.
Кадр из сериала «В Бореньке чего-то нет»
Если бы Раневская жила в эпоху Инстаграма, она занималась бы тем же самым, а не изводила своих костюмерш?
— Да, но с другой стороны, люди сами виноваты. Их ход первый, не мой. Я же совершенно не против, чтобы людям что-то не нравилось. Вообще, давай понимать, что «говно» и «гениально», с точки зрения информации, — вообще одно и то же, но интереснее разговаривать с теми, которым не понравилось.
У меня была история, я ее рассказывал уже много раз. Я поставил спектакль «Кто», и это была моя гордость. В нем играли Елена Ксенофонтова, Андрей Ильин, Сергей Белоголовцев… Это история про то, как женщина узнает в человеке, который оказался у них с мужем в доме, того, кто ее 15 лет назад пытал в каких-то застенках, но не была уверена на сто процентов. Такой триллер. Кто-то из знакомых захватил на премьеру симпатичную девушку 17-18 лет, родом она была откуда-то с Дальнего Востока. После спектакля мы сидели дружной компанией, и я спросил ее: «Вам понравилось?» «Да, — говорит, — понравилось». Но чувствую, что что-то неискренне отвечает. Я ее начинаю выводить на разговор, и выясняется, что вообще она хотела со спектакля уйти, потому что история ее настолько захватила, что стало некомфортно, она была в ужасе от происходящего и не понимала, как с этим справиться. Я не знаю, был ли в тот день в зале еще один зритель, который настолько погрузился в действие, но именно эта девушка сказала: «А мне не понравилось».
Максим Виторган и Роза Хайруллина в роли Чаплина. Спектакль "Двое"
Хочу вернуться к спектаклю «Двое». Глобально ведь он про одиночество двух гениев: Соломона Михоэлса и Чарли Чаплина?
— Ну да. У меня уже есть заготовленная формулировка: это спектакль не про абстрактное одиночество, а про желание играть, не в театральном смысле этого слова, а в первозданном, детском. И человек, у которого это желание остается всю жизнь, как правило, обречен на одиночество. Потому что все вокруг взрослые, у всех дела, и тебя с твоими играми начинают считать в лучшем случае инфантильным или блаженным. А для тебя как раз эта игра — главная ценность.
«Вся наша жизнь — игра»?
— Нет, в «Пиковой даме» игра с целью получения материальных выгод. А я говорю об игре, как способе существования. Он входит в жесткое, жестокое противоречие с мирозданием и обрекает человека на одиночество. И единственное место, где ты можешь найти свой рай — это в фантазии. Такой встречи Чаплина и Михоэлса, как в спектакле, не было, это фантазии Крымова. Там два этих гениальных артиста смогли найти друг в друге утешение. Мне кажется, в этом и заключается гениальность крымовской задумки — он дал возможность своим героям реализоваться, вдохнул в них жизнь в этом выдуманном пространстве между гибелью одного и достаточно тяжелой жизнью в изгнании второго. Поэтому я немного удивился, когда ты сказал, что этот спектакль о том, что каждый комик хочет стать трагиком, потому что я так его не воспринимаю.
Ты играешь Михоэлса, перед которым не стояло выбора что и как играть. Для него актерство было религией, и он не мог отступить от своих принципов, единожды приобретенных. Но ты ведь не такой?
— Ты прав, для меня актерство никогда не было религией, я никогда не относился возвышенно к этой профессии. Для меня она очень ценна, это мое дело, которое я до сих пор люблю, и для меня нет лучшего занятия, чем репетиция в театре, но относиться к театру, как к храму — священнодействуй или убирайся вон — у меня никогда не получалось.
Спектакль "Двое"
Ты много раз убирался вон, насколько я помню твою биографию: МТЮЗ, «Ленком», МХТ им. А. П. Чехова…
— Да, это правда. Ну, в Ленкоме практически ничего и не было сыграно, это была временная остановка, спасибо Марку Анатольевичу, который приютил меня в сложные годы. А вот короткая биография в МХТ мне очень нравилась. Но если вернуться к Михоэлсу, то у него, действительно, не было выбора, и не только в профессии. Но парадокс заключается в том, что человеку проще жить без выбора. Проще, чтобы решения принимал и ответственность за них нес кто-то другой. Здесь работает тот же принцип, что и с глупостью, которая кратчайший путь к счастью. Главное не знать, что может быть иначе. Как только появляются сомнения, покоя уже не будет. Если бы ты сейчас задал вопрос, чего мне лично больше всего не хватает в жизни, я бы ответил одним словом — образованности. Я с этим сталкиваюсь повсеместно, с возрастом нейроны уже стали лениться — не доносят какие-то имена, фамилии. Даты они никогда не доносили. Иногда стали выбрасывать какие-то слова, раз — и нет слова. На этом фоне общий уровень недообразованности, недоначитанности, недонахватанности очень мешает. А было бы здорово не чувствовать этого.
Позволяет ли тебе уровень эрудиции объяснить успех сериала «Беспринципные», который по сути стал таким «Ералашем» для взрослых?
— Может быть, потому что мы смеемся над богатыми дураками? Может быть, для кого-то срабатывает эффект узнавания? Но таких людей, которые показаны в «Беспринципных», лично я не знаю. Все персонажи — шаржи. Гротескные и нелепые.
Как в комедии масок у Гольдони?
— Да, это абсолютная комедия масок, но, видимо, есть огромное количество людей, которые принимают их за чистую монету. На самом деле формула успеха «Беспринципных» мне недоступна. Когда снимали первый сезон, никто не относился к этому сериалу, как к будущему хиту, кроме, пожалуй, продюсера Дани Шарапова, который и придумал формулу существования этих пяти пар. А когда вышел второй сезон… Мы с Нино гуляли вечером то ли в пятницу, то ли в субботу, зашли в модный бар недалеко от Патриков, и такого в моей жизни никогда не было — вынуждены были уйти, потому что подпившие дамы просто не давали шагу ступить !
Мне всегда было интересно, как ты в свое время умудрился не попасть в когорту золотой молодежи? Где шестеренка не повернулась?
— Как тебе сказать… У моих родителей никогда не было денег.
Ну как? Известные артисты и без денег?
— Ну так, не было. Они купили себе первую машину — «Копейку» уже после того, как появилось так называемое кооперативное кино. Когда папа начал получать не ставку, как в советском кино, а больше. Это был примерно год 87-й. Им к этому моменту было, чтобы ты понимал, по 48 лет.
Максим Виторган с отцом Эммануилом Виторганом и сыном Даниилом
Неужели сама фамилия ничего не значила?
— Не умели никогда пользоваться, не могли. До школы я рос в 12-ти метровой комнате. Я, кстати, в спектакле «Двое» в сцене с птицей в клетке описываю свою комнату из детства: 12 метров, шкаф отгораживает часть комнаты, за ним — детская кроватка… А потом какими-то невероятными мамиными усилиями семья получила квартиру в новостройке на Бабушкинской. Я помню, мы ездили ее смотреть — там был пустырь, грязь по колено, и стоял вот этот дом. Мама провернула удивительную цепочку обмена и расселила коммуналку из 2—х комнат у Белого дома. Общая площадь метров 65, наверное. И, собственно говоря, я в этой квартире прожил с родителями до окончания института.
Они давали мне все, что могли, но я никогда не купался в деньгах. Поэтому я никогда не тусовался ни с какими представителями золотой молодежи. Наоборот, я пытался скрывать, кто мои родители. До сих пор помню, как однажды меня с компанией задержала милиция (там ничего особенного не было), и с нами оказалась дочка очень известной актрисы. Она стала кричать: «Да вы знаете, кто я? Я дочь вот такой-то народной артистки!» «Оказывается, так можно было», — с удивлением подумал я, который в таких случаях до последнего старался скрывать фамилию — лишь бы родители ничего не узнали.
Я полез в «Википедию» и обнаружил, что в этом году у тебя будет юбилей. Страшная цифра – 50!
— Я помню, как у моего папы было 50-летие в Доме актера, тогда еще на Тверской, и я на нем уже выступал в капустнике со своими друзьями-первокурсниками. Это ужасно! Был период, когда жизнь тянулась, потом она побежала, потом забурлила, а потом наступил период, когда она меня телепортировала. Только что исполнилось 40 лет, я был в прекрасном душевном состоянии, а потом лег спать, проснулся — бац! — и уже 49!
Ты что-то про эту жизнь к своим 50 годам понял?
— Понял, что в основном все очень нелепо и смешно, а самая большая ценность — это время, и его надо беречь, и им надо пользоваться с умом, но как это делать, я не понял.
Максим Виторган с сыном Платоном
А вот теперь «День слепого Валентина». Это же фильм про то, что любовь совершенно слепа, и нет никакой логики в том, как она возникает, откуда приходит и как заканчивается.
— Да, я пару лет назад разбирал старые вещи и нашел свое большое газетное интервью, прочитал его. И было очень смешно, потому что все, что я говорю про общественно-политическую жизнь, про перспективы в стране, я просто Нострадамус, просто мне нужно в политологи идти. А то, что я говорю про отношения мужчин и женщин, все не так! Так что я в этом ничего не понимаю. И действительно, любовь, к которой мы привыкли относиться с трепетом, представляя ее себе розовым плюшевым мишкой, на деле может быть очень жестокой, очень болезненной и разрушительной. Это страшная по своей мощи сила. Но мы предпочитаем ее боготворить и возносить на пьедестал. Это интересная игра человечества — попытка побега от одиночества. Для кого-то вполне реализуемая. Ну да, я не умею говорить про любовь.
Максим Виторган и Нино Нинидзе
Ты никогда не считал, сколько раз ты пытался совершить этот побег?
— Слушай, все, что мы делаем в жизни — для продолжения рода. С точки зрения природы, ты больше нафиг никому не нужен. Но ты должен чем-то себя занимать в этой жизни, чем-то развлекаться в ожидании смерти. А по поводу побегов, в том смысле, в котором ты говоришь, для меня есть очевидный показатель — должно быть не долго, а хорошо, понимаешь? Поэтому, если не хорошо, то нужно разбегаться. У меня в этом смысле богатейшая, очень яркая, счастливая жизнь. Одна из моих бывших как-то сказала: «Ты не отдаешь себе отчет, насколько уверен в себе, как в мужчине!» Я начал возражать, что ничего я не уверен, я рефлектирующий… Но она отрезала: «Это ты в другом рефлектирующий, а в своих мужских качествах у тебя нет никакого сомнения, и это в тебе очень привлекает». Я уж не знаю, почему — может, у меня именно в этом талант?
фото: видеосервис START; Sony Pictures; Вера Юрочкина; Ксения Угольникова; из личного архива М. Виторгана
/КР:/
Максим Виторган для меня загадка. Сказывается разница в поколениях.
Я всегда восхищался игрой его родителей./
