Э.Тареева
Я родилась 30 мая 1925 года в городе Днепропетровске (тогда Екатеринославе) в семье профессиональных революционеров. Дедушка мой старый искровец (работал в газете «Искра»), бабушка работала вместе с ним в большевистском подполье. Родители участвовали в организации комсомола на Украине, он был организован в 1918 году. В этом году мама стала секретарем райкома комсомола Городского района Днепропетровска.
После гражданской войны родители уехали в Москву учиться, а я осталась в Днепропетровске с няней. В 1929 году я приехала в Москву и в этом же году родился мой брат (Березин Феликс Борисович). Отец окончил философский факультет, защитился и преподавал политэкономию в высшей партийной школе, мама окончила военную химическую академию, получила чин капитана, и вскоре поступила в аспирантуру. В 1935 году отца перевели на работу в Киев. Отец был членом ЦК КП Украины, преподавал, занимался научной работой. В 1937 году он был репрессирован и в том же году расстрелян. Маме не дали защитить готовую диссертацию, исключили из партии, уволили с работы и выселили из квартиры. Маму не репрессировали, а нас с братом не отправили в детский дом для детей врагов народа только потому, что мама догадалась сразу же уехать из Киева. Мы уехали в деревню Карловка Полтавской области, где жил мамин старший брат. Вскоре он тоже был репрессирован, но его сестра – женщина с детьми – в Карловке никого не заинтересовала.
Когда репрессии пошли на убыль вернулись в Киев, где в нашей квартире, которая стала уже коммуналкой, нам дали маленькую комнатку – 9 метров на четверых (с нами жила няня). Маму взяли на работу в библиотеку Киевского университета (где она кончала аспирантуру) и на зарплату библиотекаря она содержала семью из четырёх человек. Мы жили очень бедно, очень трудно, но в сравнении с судьбой наших близких и любимых друзей, сгинувших в репрессиях, мы могли считать, что нам очень повезло – мы были вместе и на свободе. Но мы не радовались. Мы всё время думали об отце и друзьях.
Началась война. Первая бомба этой войны ровно в 4 часа утра упала на Киевскую киностудию возле нашего дома. Из Киева мы эвакуировались одними из последних, пассажирского сообщения уже не было. Но нам повезло – добрые военные взяли нас на бронепоезд, понимая, что если не возьмут, то оставят на верную погибель. Часть пути от Киева до Харькова мы проехали на бронепоезде, затем он повернул к фронту, а мы высадились в голой степи. Кое-как мы добрались до Харькова. От Харькова шли на восток эвакэшелоны, мы эвакуировались в Казахстан (в Западно-Казахстанскую область, посёлок Приуральный Бурлинского района). Там мы работали в колхозе, я стала трактористкой. Работать было тяжело, жить голодно, но страна, которая меня окружала, была для меня совершенно экзотической и удивляла меня и восхищала каждую минуту. Если бы Казахстана не было в моей жизни, она была бы много беднее, я полюбила эту свою третью родину. Я благодарна Казахстану за то, что он принял и дал возможность выжить, а выжили далеко не все. Умерли очень многие не только эвакуированные, но и местные – непосильный труд, голод, холод. А в 1943 году с поздней осенью ещё и мор – эпидемия неизвестной болезни скосила почти сплошь несколько посёлков. Приезжала экспедиция Академии Наук, чтобы исследовать эту эпидемию. Но какие они сделали выводы -мы не знаем. Посёлок Приуральный был диким глухим местом, там не было школы, не было даже радиоточки, многие люди не видели домов выше одного этажа.
В 1944 году я поехала в Бурлин – райцентр, и в тамошней школе экстерном сдала экзамен на аттестат зрелости. Затем я списалась со знаменитым Киевским Политехническим институтом и получила от них приглашение на вступительные экзамены. Без такого приглашения вернуться из эвакуации было невозможно. В 1944 году я уехала в Киев, поступила в вышеуказанный институт на металлургический факультет, получила койку в общежитии и студенческую хлебную карточку. Организовала вызов для мамы. Но проучиться мне удалось лишь один год – мама не могла найти в Киеве ни работу, ни жильё, и ей пришлось уехать в Западную Украину в город Станислав (ныне Ивано-Франковск). Я тоже приехала в Станислав. Мама работала там завлабораторией на спиртоводочном комбинате, я работала сначала в областной библиотеке, а затем в армейской газете («За счастье родины») 38-й армии прикарпатского военного округа. Брат поступил учиться в мединститут. В это время началось известное «дело врачей».
Мой брат был на третьем курсе и его обвинили в чём-то, чего мы и понять толком не могли. Его исключили из института, у нас был обыск как в 1937 году и как тогда жгли письма, фотографии и кое-какие книги, чтобы не подставить друзей. Мы ждали ареста о котором нас предупредили, но брат, сдав после третьего курса полулекарские экзамены, нанялся работать фельдшером в эшелон, который вывозил гуцулов на Дальний Восток. Так надеялись справиться с бендеровским движением. Брат доехал до самого Тихого океана, тщательно следя, чтобы у депортируемых была свежая вода и по возможности санитарные условия. После смерти Сталина, когда «дело врачей» объявили сфальсифицированном, брат восстановился в институте, стал доктором наук, профессором, автором книг – известным учёным в своей области.
В 1948 году я поехала в Москву и поступила на филологический факультет МГУ. Вышла замуж за однокурсника Тареева Игоря Николаевича. Окончила университет в 1958 году (был большой перерыв на роды, я родила дочь, сейчас она врач). С моей анкетой (дочь репрессированного и еврейка) устроиться на работу в штат я никуда не могла. Были случайные литературные заработки: была внештатным корреспондентом журнала «Вопросы литературы», пыталась сотрудничать с журналами «Театр» и даже «Советская женщина», регулярно публиковалась в журнале «Современная художественная литература за рубежом». В 1965 году поступила на штатную работу — редактором в «Книжную летопись». В 1968 году перешла в ЦНТБ по архитектуре и строительству, где была переводчиком со славянских языков, референтом, и редактором «Реферативного журнала по архитектуре и строительству».
Мои отношения с «Яблоком» складывались следующим образом. В передаче «Взгляд» я увидела Г.А. Явлинского и его команду. Разговор был очень интересным, умный, увлекательный и внушал надежды, которые не оправдались, потому что страна не пошла по пути, который тут, на передаче «Взгляд», обсуждался. Кроме того, этот разговор дал мне понимание создавшейся ситуации, а я была в полной растерянности. С тех пор я стала читать всё, что писал Явлинский и всё, что писали о нём. И всё это мне казалось правильным и привлекательным.
В 2000 году, когда Явлинский баллотировался в президенты, я собирала подписи, ходила по квартирам, однако в партию вступать не собиралась. Я никогда не была членом никакой партии и даже комсомолкой ухитрилась не быть. Но когда разогнали НТВ мне стало как-то не по себе и одиноко. Будто бы повеяло запахом 1937-го года, а у меня очень хороший нюх на этот запах. На защиту НТВ встало только «Яблоко». И я решила вступать в эту партию. Во-первых, чтобы увеличить на единицу количество её членов, во-вторых, если дела пойдут совсем плохо и членов демократической оппозиционной партии будут бесплатно вывозить на восток и северо-восток, я хотела бы поехать с ними. Жаль было бы упустить такое путешествие.
Член Регионального Совета Московского регионального отделения с сентября 2007 года по май 2012 года, продолжаю надеяться, что нам ещё удастся сделать для нашей страны что-нибудь хорошее и важное. Мы – партия будущего, наше время придёт.
Жизнь моя подошла к концу. Я стою на пороге перехода в иной мир и должна честно признаться, что жизнь была прекрасной. Захватывающе интересной, трагической и счастливой, полной проникновения в таинственные глубины и радостного чувства безудержного полёта в беспредельную высь. И всё это было пронизано, погружено в любовь ко всему и ко всем.
Энгелина Тареева
