Уходящий 2021 год — вне всякого сомнения худший для гражданского общества, политической оппозиции и свободных медиа с первой половины 1980-х годов. Он логично завершает десятилетие противостояния общества и власти, начавшееся с митинга на Чистых прудах на следующий день после выборов в Госдуму в декабре 2011 года. 10 лет политическая оппозиция, медиа и гражданские институты накапливали опыт развития в агрессивной среде. И все это время репрессивный аппарат реагировал усиливающимся давлением. Нынешние тренды продолжатся и, вероятно, будут расширяться в 2022 году.
Все признают, что отношения России с Западом — США, Германией и Великобританией — находятся в нижней точке. К концу года Кремль сформулировал внешнеполитический манифест Западу. Он не согласен называть это ультиматумом, однако в случае непринятия готов добиваться своего военными и военно-техническими методами. В условиях такого претендующего на историчность вызова в потенциальных заложниках оказываются абсолютно все нелояльные властям силы внутри страны. Этот условный «Воронеж», который российские власти готовы бомбить при каждом нежелании условного Запада идти навстречу, уже стал традиционной жертвой внешнеполитических амбиций Москвы.
Внутренняя политика теперь прямое продолжение политики внешней
Поскольку вероятность того, что коллективный Запад сходу удовлетворит все пожелания коллективного Путина, невысока, тренд на поиск внутренних врагов, шпионов и иностранных агентов в ближайшее время сохранится.
Еще не Беларусь, но где-то рядом
Сравнение репрессивных практик России и Беларуси показывает два заметных различия. Уголовные репрессии в Беларуси носят в буквальном смысле массовый характер — сотни уголовных дел для населения в 15 раз меньше российского означали бы тысячи в нашей стране при зеркальном подходе. Уголовных дел в отношении участников протестов и в России стало заметно больше в этом году в сравнении с прошлыми, однако их число все же ограничивается десятками.
Второе отличие — жесткость наказаний. Белорусские суды щедро раздают участникам протестов 2020 года от 10 до 20 лет лишения свободы. Реальный срок Навальному в 2,5 года трудно сравнивать с 18 годами для Сергея Тихановского и 11 годами для Марии Колесниковой в Минске. Наказания, не связанные с лишением свободы, назначались в 2021 году Любови Соболь, Марии Алехиной, Люсе Штейн и другим политическими и гражданским активистам. Из-под стражи в зале суда освобожден отец Ивана Жданова.
Из этого ряда выбивается приговор Юрию Дмитриеву, как и в целом его дело. Большие сроки чиновникам по коррупционным делам уже не новость — бывшие губернаторы отбывают от 8 до 15 лет колонии.
Уголовное преследование политических активистов до сих пор остается точечным, но может ужесточиться. Аресты бывших координаторов запрещенных штабов Навального перед самым Новым годом предполагают сроки до 10 и 12 лет лишения свободы по экстремистским статьям Уголовного кодекса. И это может быть началом нового тренда в уголовной политике.
Привычное топливо для репрессий заканчивается
В течение 2021 года власти окончательно расправились с «Открытой Россией» Михаила Ходорковского, запретив все медийные проекты и структуры. Разгромлена сеть Алексея Навального. Отлавливаются отказавшиеся уезжать из страны бывшие координаторы запрещенных штабов в регионах. Буквально по списку атакованы журналистские команды, включая «Медузу», «Дождь», Медиазону», «Инсайдер», «Важные истории», «Проект», VTimes. В конце года под огонь попал «Мемориал», включая международное общество, правозащитный центр и проект ОВД-Инфо.
Линия фронта все время сдвигается — сначала от прямых политических оппонентов президента к медиапроектам, затем к правозащитникам. Ни журналисты, ни правозащитники никакими политическими амбициями не обладают, одни описывают происходящее, другие помогают пострадавшим. При этом все вместе они много лет оставались удобной мишенью для различных репрессивных действий. Их уход с поляны и за пределы доступности (в эмиграцию) вызывает вопрос, кто следующий, на кого теперь обратят внимание силовики.
Следующие мишени — адвокатура и высшая школа
По многим появившимся в последнее время признакам понятно, что в ближайшее время будет усиливаться атака на адвокатов и преподавателей вузов. В обеих сферах власти подозревают фронду и недостаток контроля.
Дело адвоката Ивана Павлова словно паровоз, к которому подцеплены вагоны — уголовное преследование адвоката Ирины Савельевой в Ульяновске, Александра Войцеха в Уфе, инагентский статус Валерии Ветошкиной в Петербурге. Министерство юстиции предлагает поправки в закон, облегчающие лишение статуса адвоката. Адвокатское сообщество явно приготовилось к чистке своих рядов, оно уже не демонстрирует прежней сплоченности и готовности отстаивать свою независимость. За последние пять лет число уголовных дел в отношении адвокатов увеличилось в два раза (с 33 в 2017-м до 68 в 2020-м).
Университеты и вовсе лихорадит по всей стране. Звоночки, начавшиеся еще летом 2019 года с Высшей школы экономики, усилились в году уходящем. С январских митингов в поддержку Навального длится уголовное преследование студенческого журнала DOXA, фактически парализующее его активность. Летом этого года ушел с поста ректора ВШЭ Ярослав Кузьминов, за ним потянулась серия увольнений профессоров. «Вышка» много лет сохраняла репутацию вольницы, поэтому эти события носят выраженный символический характер. Любая самоорганизация студентов подозрительна, а уж нелояльные преподаватели и вовсе подлежат немедленному изгнанию.
Одновременно многие региональные вузы стали объектом уголовных расследований. Действующие и бывшие ректоры и проректоры в десятках городов находятся под стражей по обвинению в коррупции и даже причастности к заказным убийствам в 1990-х.
Борьба с влиятельными и потому независимыми региональными лидерами будет усиливаться
Прецедентные дела Сергея Фургала в Хабаровске и Анатолия Быкова в Красноярске ждут судебных разбирательств. В уходящем году обострилось противостояние федерального центра и Татарстана. Дело не только в пресловутом наименовании главы республики (запрет на использование слова «президент»), за фасадом этого видимого спора федеральные структуры перераспределяют основные активы экономики Татарстана в свою и активно заходят в республику. Все чаще центр демонстрирует недоверие к местным силовикам и судам, все ключевые уголовные дела передаются в центральный аппарат, а фигуранты этапируются в московские следственные изоляторы. На Северном Кавказе теперь чуть ли не любое связанное с политикой уголовное дело изымается из расследования и судебного разбирательства на местном уровне. Федеральный центр постоянно требует от регионов свидетельств лояльности, исполнения поручений и чуть ли не самопожертвования. Со своей стороны, Кремль демонстрирует недоверие к местным элитам и преследует их наиболее популярных представителей. При этом в критический момент всеобщего локдауна из-за коронавируса федералы оставили непопулярные решения именно на откуп региональных властей.
Новые точки сопротивления
Двухлетние коронавирусные ограничения резко усилили и без того существенный правоохранительный прессинг на малый и средний бизнес. Запреты на работу в ночное время, санитарные мероприятия, масочный режим и требования QR-кодов ударили по и так невысокой рентабельности большого числа заведений, открыли новые возможности для давления силовиков на мелких и средних предпринимателей. При этом потенциал сопротивления у бизнеса, для которого это единственный источник дохода, довольно высок.
Борьба с ковидом выявила новые протестные группы населения
В целом низовое гражданское сопротивление против мер борьбы с коронавирусом выявило нового непривычного оппонента власти — конспирологичного россиянина, не доверяющего чиновникам, не страдающего выученной беспомощностью и готового агрессивно сопротивляться, невзирая на все возможные санкции. Такой тип россиянина оказался очень распространенным. Эти люди точно не согласовывают никакие митинги, легко переходят от ненасильственного протеста к погромам. Громкая публичная борьба с ними может лишь мгновенно умножить число их сторонников.
Таким образом, после победы над традиционными политическими оппонентами и основными либеральными группами власти неизбежно будут атаковать новые институты и кое-где столкнутся с организованным сопротивлением. Эти группы зачастую исповедуют иные ценности и готовы отстаивать свои личные и групповые интересы. Таких групп будет становится больше.
Снижение способности государственных механизмов регулировать системные конфликты стимулирует самоорганизацию людей и появление альтернативных центров принятия решений. Так называемый «воровской прогон» по поводу пыток в тюрьмах свидетельствует не только о ценностных изменениях в воровской культуре (давно признанной судами экстремистской и запрещенной). Его посыл прежде всего в другом — в претензии на новый центр принятия решений и «моральный ориентир» в условиях, когда суд и силовики теряют общественное доверие.
Криминалитет попытается усилить свое влияние
Написанный кем-то из лидеров преступного мира на тетрадном листке в клетку текст с грамматическими ошибками и без подписи внезапно оказался документом, вызвавшим большее ощущение правосудности и человечности, чем решение любого российского суда — включая Верховный и Конституционный — за много лет. Стремительно растущее на низовом уровне влияние криминалитета — один из четких трендов сегодняшнего дня, все еще малозаметный широкой публике.
Не исчезнут из публичного пространства и акторы, выдавленные в политическую эмиграцию. Команда Навального, проекты Ходорковского, адвокатская группа Ивана Павлова, редакции «трех Романов» — Баданина, Анина и Доброхотова — вне всякого сомнения не собираются сворачивать активность и уходить из профессии. Необходимость учитывать условия среды, беспокоиться о безопасности и формально соблюдать какие-либо регуляции для них снизилась, если не исчезла вовсе.
Политэмигранты перегруппируются и будут атаковать с большей энергией
Риторика неизбежно ужесточится, их критические выпады в адрес российских властей будут все более радикальными. Разоблачения Христо Грозева и Владимира Осечкина показали, что можно сильно влиять на общественно-политическую повестку и даже кадровые решения Кремля (см. увольнение директора ФСИН Александра Калашникова), находясь за пределами России. Насколько чувствительной может быть такая активность, показывает реакция чеченских силовиков на живущих за рубежом критиков Рамзана Кадырова. В конце концов основной метод влияния и политической оппозиции, и медиа именно в распространении информации. Глобальные социальные сети этому только способствуют.
Уход в глухую оборону
Пытаясь поставить заслон этому внешнему информационному влиянию, российские власти в уходящем году сделали решительный рывок в сторону изоляции от глобального интернета. Досадные ошибки 2018 года, когда регулятор оказался технически неспособен отрубить Telegram, были учтены. В уходящем году Роскомнадзор отчитался об успехах в процессе суверенизации Рунета, включая адресные блокировки vpn-сервисов и Tor, замедление Twitter. IT-гиганты поставлены перед выбором — открывать представительства в России и соблюдать многочисленные требования российского законодательства по хранению данных, допуску спецслужб к переписке и трафику и цензурированию контента, либо уходить из России, отсекая этот сегмент.
В реальности для таких компаний как Google, Meta (Facebook), Apple и Twitter выбора нет, они в силу корпоративных стандартов не смогут пойти на полное сотрудничество с российскими властями, поскольку это чревато гораздо большими потерями в связи с претензиями американских регуляторов. Следовательно, на кону уход бигтеха из России, включая мегапопулярные Instagram и YouTube с их стремительно растущей аудиторией, экономикой и политическим влиянием.
2022 год открывает двухлетний период перед президентскими выборами марта 2024. Неизбежна консолидация силового блока вокруг президента, выявление новых врагов, в том числе в ближнем окружении, разоблачение заговоров. Низкие рейтинги президента и правящей партии заставят Кремль искать способы быстрого повышения социальной поддержки. Инфляция и рост цен на продукты этому не способствуют. Милитаристская риторика и военные маневры на границе с Украиной вряд ли пользуются большой популярностью, как и перспектива вооруженного конфликта с НАТО.
В следующем году Владимиру Путину исполняется 70, это предельный возраст пребывания на госслужбе для руководителей высшего звена. (Кстати, самой пожилой власть в России была при Леониде Брежневе: тогда средний возраст членов Политбюро равнялся именно 70 годам). Возрастное ограничение к главе государства неприменимо, однако остается важной психологической отметкой. Заморозка и консервация не бесконечны.
