“Нет, камера будет стоять!” Как первое заседание по делу Любови Соболь превратилось в скандал

Любовь Соболь прибыла в суд в сопровождении судебных приставов, поскольку находится под домашним арестом по "санитарному делу"

В Перовском суде Москвы стартовал процесс по "квартирному делу" Любови Соболь – ее обвиняют в проникновении в жилье семьи Константина Кудрявцева, фигуранта расследования об отравлении Алексея Навального. Слушания начались со скандала – Соболь после долгих препирательств удалили из суда до конца прений из-за отказа выключить камеру. После этого суд допросил жену и тещу Кудрявцева, которые заявили о физическом и моральном вреде от действий подсудимой.

Мировая судья судебного участка №276 Инна Шилободина еще в начале марта должна была начать процесс по делу юриста Фонда борьбы с коррупцией (ФБК, признан в России организацией, выполняющей функции иностранного агента). Однако из-за ошибок в постановлении о начале судебного разбирательства слушания отложили на несколько недель.

Соболь обвиняют по части 2 статьи 139 УК РФ (нарушение неприкосновенности жилища, совершенное с применением насилия или с угрозой его применения). Дело завели в декабре. Это произошло после того, как сотрудница ФБК попыталась встретиться с Константином Кудрявцевым – предположительно, сотрудником ФСБ, о котором Навальный рассказал в расследовании о своем отравлении.

Пообщаться Соболь удалось лишь с тещей Кудрявцева Галиной Субботиной, которой, по версии следствия, она причинила физический вред. Всего потерпевших по делу трое – помимо Субботиной это жена Кудрявцева Ирина и их сын-школьник.

Отпечатков пальцев нет, нравственные страдания – есть. Какие доказательства собрало следствие по делу Любови Соболь?

Воспользовалась "доверчивостью" доставщика пиццы

В самом начале заседания в Перовском суде Москвы Соболь достала из сумки небольшую камеру на треноге и поставила ее на стол. Судья Шилободина обратила внимание, что на съемку нужно ее разрешение, но после занялась запросами прессы – на заседание пустили только пишущих журналистов.

Затем прокурор Константин Головизнин зачитал обвинительное заключение. Как считает обвинение, Соболь спланировала преступления для "популяризации своей личности" и привлечения внимания к своим "публичным ресурсам", куда она собиралась выложить видео из квартиры Кудрявцева.

Для этого, сообщил прокурор, Соболь утром 21 декабря приехала к дому на Суздальской улице. Там она несколько раз неудачно попыталась проникнуть в тамбур, объединяющий квартиры 37 и 38. Обе они принадлежат семье Кудрявцевых-Субботиных.

"Не желая отказываться от преступных намерений", Соболь якобы "ожидала удобного момента" и воспользовалась "доверчивостью" доставщика пиццы, который вез заказ потерпевшим: соратница Навального притворилась матерью, которую не пускают к ребенку.

Затем пытавшаяся попасть в квартиру Соболь, "обладая превосходящей силой" и воспользовавшись "беспомощностью" Субботиной, схватила женщину за руку и оттолкнула ее. На предплечье потерпевшей из-за этого образовалась отечность – обвинение расценило это как "объективные изменения" и "физический вред" без "причинения вреда здоровью".

На Любовь Соболь завели дело о проникновении в жилище. Она звонила в дверь предполагаемого "отравителя" Навального

"Нет, камера будет стоять!"

Когда обвинитель закончил, одна из сотрудниц суда напомнила Шилободиной, что у Соболь на столе по-прежнему стоит камера GoPro. Судья попросила у подсудимой не вести запись.

– На каком основании вы запрещаете мне проводить видеозапись? Камера передает коронавирус? – поинтересовалась Соболь.

Она напомнила, что Конституция России гарантирует гласность судебного процесса, и выразила недоумение по поводу того, что желавших снимать журналистов на заседание не допустили.

Шилободина сделала Соболь замечание и попросила остановить съемку – как выяснилось потом, повторить эту просьбу судье в течение дня пришлось десятки раз. Между ней и юристом ФБК несколько раз повторялся один и тот же диалог:

– Съемку можно вести только с решение председательствующего. Выключите камеру!

– Ну так дайте мне это разрешение!

Судья объясняла Соболь, что та имеет право вести аудио- и письменные записи, но та, перебивая Шилободину, настаивала на видеосъемке:

– Я не считаю, что Конституцию можно обнулять, игнорировать, засунуть под сукно… Съемка – это мое право… Я не просила устраивать этот процесс – и простите, что вам это неудобно.

Шилободина, несколько раз повторив просьбу, попросила приставов "навести порядок". Те нависли над Соболь и попросили убрать камеру.

– Во-первых, представьтесь, – ответила та.

– Даю вам две минуты, если не выключите камеру, будете удалены с заседания, – предупредил пристав.

– Это не вы решаете, кого удалять с заседания, – парировала Соболь.

Судья объявила перерыв. И это был только первый перерыв.

Вернувшись в зал, журналисты обнаружили, что Соболь продолжает держать пищащую камеру в руках.

– Любовь Эдуардовна, что вы делаете? – спокойно спросила Шилободина

– Жду начала судебного заседания, – также спокойно ответила Соболь

– Камера выключена?

– В настоящий момент – да!

Судья попыталась настоять, чтобы Соболь положила выключенную камеру на бок.

– Нет, камера будет стоять! – ответила Соболь. – Где у нас написано в Конституции, что камера должна лежать? Вы с кем уходили совещаться?

Юрист ФБК уведомила судью, что в дальнейшем все-таки собирается вести видеозапись, а потом и вовсе сообщила, что камера вновь включена.

Спор о гласности судебного разбирательства и праве председательствующего повторился еще несколько раз.

– Ваше решение немотивированно. Объясните, почему мне запрещено снимать? – настаивала Соболь, а раздраженная судья сделала ей новое замечание, вновь объявив перерыв для "наведения порядка".

Дело против Соболь: зачем следствию ДНК соратницы Навального и что ей грозит

"А если скажете раздеться догола?"

Когда пауза закончилась, Соболь – все еще с камерой в руках – заявила судье ходатайство о разрешении съемки. "Существует такая практика, даже в московских судах", – прокомментировал ее просьбу адвокат Владимир Воронин, который до этого в происходящее не вмешивался.

Потерпевшие выступили "категорически против". Субботина предположила, что в заседании могут показать видео из дела, предположительно снятое на месте событий самой Соболь.

– Могут демонстрироваться материалы из нашей частной жизни, – объяснила женщина. – Обстановка в квартире, я в домашней одежде, с растерянными глазами – мне бы не хотелось, чтобы это было достоянием общественности.

Ее поддержал и прокурор. Судья Шилободина ходатайство отклонила.

"Вам понятно решение?" – с надеждой спросила она у Соболь. Та ответила, что решение понятно. Однако снова отказалась убрать со стола камеру, сославшись на то, что не понимает, как съемка нарушит "семейную тайну" Субботиных-Кудрявцевых.

АВТОР ФОТО,SERGEI SAVOSTYANOV/TASS

Подпись к фото,

Соболь объясняла, в частности, что съемка может понадобиться ей для подготовки к следующим заседаниям

"Ваш отказ незаконен и необоснован", – объявила Соболь.

Тут не выдержал прокурор Головизнин – он попросил составить на Соболь административный протокол по части 1 статьи 17.3 КоАП РФ (неисполнение законного распоряжения судьи о прекращении действий, до 15 суток ареста).

Заседание вновь прервалось.

Через час пристав спросил томящихся в коридоре журналистов, не желает ли кто-то из них выступить понятым. Когда все отказались, в зал завели немолодого мужчину – в этот момент стоящие у двери репортеры обратили внимание на запах алкоголя. "У вас, возможно, пьяный человек в зале", – обратился к приставу один из журналистов. "Точно не понятой. Он водитель!" – ответил тот.

Когда слушателей запустили в зал, в руках Соболь все еще была камера.

– Я так понимаю, вы продолжаете видеосъемку, – обреченно сказала судья.

– Вы правильно понимаете, – ответила Соболь. – За четыре часа я не услышала ни одного аргумента о том, что сейчас видеосъемку нельзя осуществлять.

В зале повисла пауза.

Соболь объяснила, что съемка может понадобиться ей для подготовки к следующим заседаниям и что отказ в проведении нарушает ее права. Шилободина в ответ тихо предупредила, что если Соболь продолжит не выполнять ее требования, то будет удалена из зала. И потом напомнила об этом еще несколько раз.

– А я напоминаю, что нужно соблюдать закон! – продолжала гнуть свою линию соратница Навального.

– Вы будете продолжать игнорировать требования председательствующего?

– Председательствующий тоже ограничен рамками закона. А если вы мне скажете раздеться догола? Это так не работает. Есть Конституция. И я, и все в зале должны ее соблюдать.

Тогда прокурор снова попросил привлечь Соболь по административной статье о неподчинении суду (к концу дня был составлен лишь один из двух таких протоколов).

Суд объявил уже четвертый перерыв.

По его окончании подсудимая по-прежнему сжимала в руках камеру на треноге. После нового обсуждения Уголовно-процессуального кодекса и Конституции России (и четвертого замечания) судья все-таки удалила Соболь из зала до окончания прений.

На прощание Соболь заявила, что отказывается от своего адвоката Воронина.

Навальный рассказал, что у него температура и кашель, а в отряде – туберкулез

"Вежливо говоря, дама была не в себе"

После того, как Соболь покинула зал, адвокат Воронин попытался убедить судью перенести заседание, чтобы его подсудимая подготовила письменный отказ. Шилободина делать это отказалась – сославшись на то, что в деле нет письменного отказа Соболь от адвоката.

После этого процесс начался – с допроса 61-летней Субботиной. Теща Кудрявцева рассказала суду, что квартиру 38 в доме на Суздальской улице ее родители получили еще в советское время – там семья жила 30 лет. А соседнюю квартиру 37 зять Субботиной купил осенью – родственники давно мечтали о расширении. Денег на нее не хватало, для покупки пришлось брать кредит.

Обе квартиры находятся в одном тамбуре, который от лестницы отделяет железная дверь. На ключ живущие внутри закрывали только ее, а квартирные двери держали открытыми.

Предполагалось, что жить в квартире 37-й будет Субботина, но сначала там решили сделать ремонт. Женщина даже заключила с зятем договор безвозмездного найма – на такие формальности она пошла, потому что "без бумажки ты букашка", а с документом ей якобы было спокойнее.

Ремонт прервала пандемия, коронавирусом заразилась вся семья – сначала Кудрявцев, потом его родственники. Вскоре после конца карантина к ним и пришла Соболь.

Как вспоминала в суде Кудрявцева, 21 декабря первые звонки в квартире раздались еще в половину девятого утра. "Я посмотрела в глазок, испугалась, потому что он был заклеен, как в плохом сериале, жвачкой", – рассказала женщина. Несмотря на резинку, ей удалось рассмотреть несколько пар ног.

"Был шум, испуг, я не хотела слушать, ушла в квартиру. Они долго продолжали звонить, мы даже тональность звонка изменили, убавили громкость", – продолжила она.

Посовещавшись, Субботина и ее дочь Ирина решили не вызывать полицию. Вместо этого они заказали пиццу и стали ждать курьера.

Но, по словам Субботиной, около полудня, еще до приезда курьера, в домофон снова позвонили. На звонок ответила дочь Ирина – ей послышалось, что с визитом пришли "сотрудники Роспотребнадзора". Но обычно санитарная служба предупреждала о визитах, поэтому, помня об утренних звонках, дверь поднявшимся посетителям открывать не стали.

Вскоре после к дому подъехал курьер. "Я посмотрела в глазок, сказала дочери, что это доставщик пиццы, она мне передала нужную сумму. Кроме доставщика я в глазке никого не видела. Когда я дверь открыла, я увидела незнакомую женщину, которая позже была представлена в процессе опознания как Любовь Соболь", – сообщила суду Субботина.

Соболь, по словам тещи Кудрявцева, не поздоровалась и начала задавать один и тот же вопрос: "Можно ли мне поговорить с Константином?" "Но поскольку женщина была мне незнакома, я, естественно, сказала, что не знаю, о ком идет речь", – объяснила потерпевшая.

"Когда я хотела выйти на клетку к доставщику пиццы, госпожа Соболь преградила мне дорогу… Я не стала обращать внимание, она твердила, что хочет поговорить с Константином. Я брала пиццу, отдавала деньги. Когда я собиралась войти к себе в тамбур, она очень близко приблизилась. Она меня схватила за левую руку, оттолкнула. Было больно, я очень испугалась", – рассказала она.

По словам Субботиной, из-за контакта пиццы в коробках съехали на бок, и курьер даже попросил ее быть осторожнее, чтобы еда не потеряла форму.

Субботина с пиццей в одной руке, и водой в другой продолжала стоять на лестничной площадке, а Соболь, по ее словам, продолжала спрашивать о Константине. "Мне показалось, что голос ее изменился, стал более истеричным, – пояснила потерпевшая. – Я подумала: мне, наверное, будет конец. Вежливо говоря, дама была не в себе".

Тогда Субботина сказала Соболь: "Ну, поговорите". Однако, по ее словам, на самом деле она просто хотела, чтобы от нее "отстали": "Если хватают, толкают – наверное, будет плохо. Я действительно испугалась".

После этого Соболь все-таки зашла в квартиру 37. "Открыла ванную, с интересом взглянула в туалет, – продолжила Субботина. – Мне казалось, что она на кухню заглянула, но потом я посмотрела видео, но там ее не было. Прошла в большую комнату и тут же удалилась. Все".

Субботина пояснила, что ее зятя Кудрявцева не было ни в квартире 37, куда вошла в Соболь, ни в квартире 38. По ее словам, он был в командировке. При этом в ноябре того года у него сильно испортились отношения с женой Ириной: "Дело шло к разводу".

Подпись к фото,

Любовь Соболь покидает здание Перовского суда Москвы

"Я даже кушать не могла, такой большой был вред моральный"

После ухода Соболь женщины "поохали", "продышались" – Субботина даже дважды покурила "на эмоциях" – и вызвали полицию.

Ближе к вечеру Субботина спустилась во двор – там еще стояла машина каршеринга, на которой приехала юрист ФБК и ее сотрудница.

Они "ржали", было очень обидно, заявила суду Субботина. Соболь она сразу узнала: "Есть еще в ней какая-то натура, прищур соболиный. Она яркая женщина – кому-то нравится, кому-то нет".

Адвокат Соболь во время допроса спрашивал тещу Кудрявцева, почему она не вызывала скорую помощь. Субботина ответила, что, по ее мнению, насилие – это "когда череп проломили, руку сломали". Боль, которую якобы причинила ей Соболь, когда "цапнула за руку", женщина описала так: "Я сознание не теряла, но было больно".

"У меня не было ни подтеков, ни синяков. И я подумала: с чем я пойду в травмпункт? – пояснила она. – Но рука продолжала болеть, немели два пальца".

30 декабря она все-таки съездила в травмпункт, где ей выписали таблетки.

Адвокат Воронин обратил внимание, что в первых показаниях Субботина не говорил ни о моральном, ни о физическом вреде, и попросил зачитать ее декабрьские объяснения. "Объяснения – это просто опрос, они не являются доказательствами", – возразил прокурор. Судья встала на его сторону.

О моральном вреде Субботина говорила охотнее. Она рассказала, что изначально семья планировала перевезти в квартиру пожилую бабушку. "С этой всей катавасией она не дожила, мы в конце января ее похоронили. Если бы не было проникновений, хватаний… Я считаю, что один из пунктов [морального вреда]", – сообщила она суду.

Как большое потрясение она восприняла и утренние звонки, и происходящее вечером, когда во дворе была полиция. "Я даже кушать не могла, такой большой был вред моральный, – подвела итог Субботина. – Начиная с восьми утра – вред, вред, вред, вред".

"Крови и синяков не было, но боль присутствовала"

После Субботиной в суде выступила жена Кудрявцева Ирина. На вопрос о том, проживает ли ее муж в квартирах 37-38, она ответила – проживал. Выяснилось, что еще до 20 декабря муж собрал вещи и уехал – в длительную командировку.

"У нас сложные отношения, мы находимся в стадии развода и общение не поддерживаем", – сказала Кудрявцева об отношениях с мужем. Инцидент с Соболь она с ним ни разу не обсуждала.

Утром 21 декабря в дверь начали звонить, подтвердила Кудрявцева, но открывать дверь они с матерью не стали. Потом женщины заказали пиццу.

"Через полчаса позвонили в домофон, сказали, я так поняла, "Роспотребнадзор", – рассказала потерпевшая. Потом перед тамбурной дверью появились люди, "одетые в белые костюмы, очки, маски". Но открывать им Кудрявцева не стала, учитывая утренние обстоятельства.

Саму Соболь Кудрявцева не видела – лишь слышала перепалку на лестничной клетке. Выходить она не стала: "Все произошло так быстро… Пока я собиралась с мыслями, мама уже говорила Соболь идти "на выход".

"Состояние у нее было паническое, страх присутствовал, – описывала Кудрявцева состояние матери. – Она испугалась, очень эмоционально рассказывала о произошедших событиях. Она жаловалась на боль в руке. Крови и синяков не было, но боль присутствовала".

По мнению потерпевшей, ей был причинен моральный ущерб: "Это стресс и нервы, связанные с этим днем, это ребенок, который находился… Это проникновение в мое жилище без разрешения. Безобразие, которое творилось вечером внизу. Много народу стояло, полиция".

Несовершеннолетний сын Кудрявцевых "слышал утренние звонки, был обеспокоен". "Он был крайне удивлен, спрашивал, почему так долго звонят в дверь. Я не нашла ничего умнее, чем сказать, что кто-то балуется", – рассказала жена Кудрявцева. Но во время перепалки с Соболь мальчик дистанционно занимался в школе.

На суде позже зачитали и показания самого ребенка: в них он заявил, что считает "неправильным", что к ним в квартиру ворвалась незнакомая женщина, а утренние звонки показались ему "странными и неприятными".

И у Кудрявцевой, и у Субботиной адвокат Воронин спрашивал, в каком статусе и каких квартирах проживали родственники. Выяснилось, что все члены семьи – плюс брат и отец Кудрявцевой – прописаны в 38 квартире. В 37-й, по договору найму, могли проживать Субботина и третьи лица, но о термине "проживание" в суде долго спорили.

– Ну пищу там кто-нибудь принимал, например? – пытался уточнить Воронин.

– Один день мама попробовала пожить. Тогда мы решили сделать ремонт. Пищу никто не принимал, – ответила Кудрявцева.

А Субботина подтвердила, что ночевала в квартире лишь однажды, а потом ей стало "неуютно". И все-таки члены семьи настаивали, что считают обе квартиры – и даже тамбур – единым пространством.

После допроса в суде жена Кудрявцева не стала отвечать на вопрос, слышала ли она о расследовании Навального и о том, какую роль играет ее муж в этом расследовании.

"Вы по мне соскучились"

После потерпевших в суде планировали допросить непосредственного свидетеля случившегося – доставщика пиццы Владислава Никифорова. Но оказалось, что из-за задержек в суде он не дождался своей очереди и решил уехать. Прокурора Головизнина это возмутило – отчитывать курьера по телефону он начал прямо в зале заседания.

После того, как прокурор потребовал у Никифорова немедленно вернуться, он пожаловался Воронину: "Нагнали столько полиции, столько приставов – а за одним человеком не могут уследить". Оба при этом сошлись на том, что такая ловкость – это хорошее качество для курьера.

В ожидании Никифорова в суде допросили участкового Петра Тюлякова, который работал на месте событий в тот день. Ничего существенно нового суду он не рассказал.

Неожиданно после нового перерыва в зал суда завели саму Соболь. Она громко рассказала адвокату (общаться с журналистами ей нельзя), что после удаления долго сидела в машине приставов, а потом, погуляв по дворе, была приглашена назад по неясной причине.

– Вы готовы участвовать в судебном заседании? – спросила вернувшаяся в зал Шилободина.

– Вы по мне соскучились, – пошутила Соболь.

– На вопрос ответьте.

– Я, в принципе, готова, – сказала Соболь. И под смешки журналистов достала из сумки камеру на треноге.

После этого юрист ФБК смогла передать судье Шилободиной письменное заявление об отказе от адвоката. Судья объявила о переносе заседания на неделю.

После на улице Воронин рассказал журналистам, что Соболь отказалась от его услуг, потому что не хотела, чтобы ее представитель участвовал в "этом цирке".

При этом адвокат признался, что не понимает, на каком основании и в каком статусе удаленную с процесса подсудимую вернули в зал и дали ей заявить ходатайство.

Адвокат Воронин добавил, что разобраться с "Санта-Барбарой", как он выразился, придется уже на следующему заседанию суда, которое должно начаться утром 12 апреля.