Официально – при монтаже, якобы, обнаружился брак пленки, переснимать некогда, натура "ушла"… Но причина была иная: актеры *Савина и Высоцкий слишком хорошо сыграли лирическую сцену и практически уравнивала в глазах зрителя героев Янковского и Высоцкого.
Такого в Госкино принять не могли. Получалась еще одна, чуть ли не главная, линия: лирические взаимоотношения Брусекцова и Саши. Да и где это видано, чтобы белогвардеец сильно и нежно может любить женщину? Нет, подобную любовь никак нельзя выносить на широкий экран. Деды не поймут за что воевали…
Владимир Высоцкий не раз рассказывал, что роль поручика Брусенцова из фильма «Служили два товарища» сильно пострадала при монтаже, что от неё осталась только треть. Высоцкий в этом объяснении про брак пленки явно лукавит.
Сценарист фильма Валерий Фрид утверждал, что роль Высоцкого была отснята, отсмотрена худ.советом и…. выкинута в корзину почти на 60%. Но, по словам Фрида, роли Янковского и Быкова должны были "пострадать"при сдаче в Госкино еще сильнее, А ведь сюжетная линия героев Быкова и Янковского – главная в картине. Режиссеру и сценаристу пришлось"пожертвовать" Высоцким и Савиной, урезать их куски до минимума, чтобы фильм не положили "на полку".
Ия Савина: "Я очень сожалела о том, что наша с Володей сцена любви, последней ночи и расставания были вырезаны".
Как, думаю, вы помните, в фильме, после ареста поручик Брусенцов приходил (с кофе и водкой) к Саше, сестре милосердия, на катер, где она жила. Откуда вскоре он ушёл, так как его коня Абрека забрал генерал Бриллинг. После того, как поручик вернул себе Абрека, генерал приказал отправить Брусенцова на фронт.
И следующее появление героя Высоцкого мы видим уже на Перекопских укреплениях.
Но была между этими событиями отснята ещё одна сцена. Вот как о ней отзывалась Савина.
«Это была лучшая сцена! Это не так, как сейчас показывают, что происходит в постели. У нас герои просто лежали в каюте на кораблике и разговаривали. Но между ними происходит нечто. Вся съёмочная группа просто в восторге была! Это была гениальная сцена. Не было никакого примитивного интима – всё было пронизано такой огромной любовью этих двух людей. Эта женщина, оставшаяся совершенно брошенная, как песчинка, без никого… И весь свет, весь мир, всё сконцентрировалось в этом, случайно встреченном человеке. И он это ощущал… Сколько любви, сколько нежности у этого Брусенцова. По фильму он резкий, озлобленный, а тут был нежнейший и любящий человек. Почему её вырезали…
Я не могу уже, естественно, вспомнить всё, что тогда было, но я помню, что три дня я готовила Володю Высоцкого к этой сцене, потому что это была его первая такая большая роль. Я его водила по мосфильмовским коридорам, мы ходили в обнимку и готовились к этой сцене. И в результате сцена оказалась вырезанной. Почему? А потому что белогвардейцы не должны были так любить! В результате я этот фильм потом много лет просто не могла смотреть».
В этой сцене Брусенцов приходил попрощаться с Сашей, перед отправкой на фронт. Вот как она выглядит в сценарии:
Поздно вечером Брусенцов на Абреке приехал к катеру, где жила Саша и позвал её. Саша вышла на палубу и удивилась
– Не рады?
– Рада… Ужасно рада.
– Чаю дадите?
– Сейчас? Что вы, милый, это неудобно… Правда, неудобно. Приходите завтра.
– Какое ещё завтра? Никакого завтра не будет. У меня час времени.
– Вы убежали с гауптвахты? Из-за меня?
– Бог ты мой, как романтично… Ничего я не убежал. Меня оттуда в шею выгнали.
– Почему?
– Еду искупать вину кровью. Как повелось на Руси: своей кровью чужую вину…
– Я ничего не понимаю, — растерянно сказала медсестра.
– Чего ж тут не понять? Всех офицеров посылают на фронт. Красные начали наступление.
Сашенька охнула и беспомощно схватилась за рукав его шинели.
– Саша… Вас-то зачем? Что с вами будет?
– Что будет, то будет, — сказал Брусенцов раздражаясь. — Ну что мы тут стоим? Холод собачий… Пошли в каюту.
… Брусенцов и Сашенька лежали, чуть не касаясь друг друга щеками – койка была очень узкая. Высунув тоненькую голую руку из-под одеяла, Саша осторожно трогала лицо поручика, проводила пальцами по векам, пробовала разгладить морщинки на лбу. Теперь эти морщинки, эти светлые брови и жилочки на висках были её, принадлежали ей.
Лёжа с закрытыми глазами, Брусенцов говорил:
– Знаешь, если бы ты только сказала: «Не надо, зачем это, ты всё испортишь», я бы плюнул и ушёл. Терпеть не могу!..
– А что, все так говорят? – слабо улыбнувшись, спросила Сашенька. Поручик не ответил.
– Не знаю, почему я не сказала… Я же тебя люблю. И потом, мне тебя всегда жалко.
Брусенцов открыл глаза.
– Очень мило… А почему это меня надо жалеть?.. Что я, нищий? Щенок на трёх лапах?
Теперь промолчала Саша. Только поцеловала поручика около уха.
– Зажги свечку, – велел Брусенцов. – Я посмотрю время.
Саша зажгла огарочек, пристроенный на полке. Брусенцов глянул на часы и присвистнул. – Мне пора.
После чего Брусенцов и Саша выходили на улицу, и поручик рассказывал Саше как важно после ухода из Крыма (он уже не сомневался, что придётся уйти) не потерять себя заграницей, остаться Белой гвардией. И верил он, что ещё вернётся в Россию.
А Саша смотрела на него внимательными глазами, но думала про другое – увидит ли она ещё это лицо, будет ли водить пальцами по жёстким губам… Он понял, о чём она думает, и, нахмурившись, поглядел на часы.
– Ну, тёзка, прощай.
– Мы ещё увидимся, — сказала Саша неуверенно. — Обязательно!
– Увидимся, не увидимся… Кому это всё нужно? Сегодня было хорошо — и хватит с нас. И на том спасибо.
Они поцеловались, и Брусенцов пошёл отвязывать Абрека.
Привычно подхватив шашку, он сел в седло, махнул Саше рукой и уехал. А Сашенька осталась стоять, по-старушечьи обтянув плечи тёплым платком. И лицо у неё тоже стало старушечье — сморщенное и покорное"
