Пандемия стала для ультраортодоксов сильнейшим потрясением после Холокоста
Армейские подразделения вошли в ультраортодоксальные районы, чтобы обеспечить жителей продовольствием. Фото Reuters
Израиль достаточно хорошо сумел ответить на вызовы эпидемии. Там низкая (сравнительно с Европой и США) заболеваемость и смертность, хороший уровень тестирования. Израиль также располагает большой армией, оснащенной и подготовленной, чтобы справляться с гуманитарными катастрофами. Контролировать эпидемию помогло и то, что Израиль – государство изолированное и имеет всего одни, хорошо охраняемые ворота в страну – аэропорт имени Бен-Гуриона. По политическим соображениям власти неохотно перекрыли сообщение с США, но в остальном реагировали оперативно.
Единственным исключением была община ультраортодоксальных евреев-харедим, составляющая примерно миллион человек, то есть около 10% населения. «70% жертв коронавируса – это харедим», – заявил министр внутренних дел Арье Дери, лидер религиозной партии ШАС.
Распространен стереотип о харедим, что они куда более дисциплинированы, чем светские граждане. Харедим, что означает «богобоязненные», соблюдают сложную систему пищевых предписаний кашрута, как правило, проводят дома шаббаты и праздники, в обязательном порядке совершают омовения. Социальное дистанцирование прописано в многочисленных законах ритуальной чистоты.
Казалось бы, все это должно было подготовить набожных иудеев к эпидемии. Однако харедим в основном бедней своих менее религиозных соседей. Они живут в тесноте, большими семьями. В религиозных кварталах Иерусалима и в ультраортодоксальном городе Бней Брак плотность населения 26–27 тыс. человек на квадратный километр (в соседнем Гиватаиме – чуть более 18 тыс., в Холоне – 10 тыс., а в Тель-Авиве – всего 7,6 тыс.). Аналогичная плотность населения и в иудейских кварталах Нью-Йорка, где тоже отмечается высокая заболеваемость.
Другой фактор – информационная изоляция. На доступ к СМИ наложены раввинские запреты, поэтому в общине отсутствуют ТВ, радио, светские газеты, интернет и мобильные телефоны, использующие приложения для обмена сообщениями. Это приводит к трагическим последствиям в случае быстрого распространения эпидемии. Среди харедим существует глубокий скептицизм по отношению к любым внешним вмешательствам со стороны властей в жизнь общины, особенно если это может поставить под сомнение авторитет и лидерство раввинов.
Быстрому распространению вируса способствовала глубокая убежденность харедим, что их невозможно научить ничему новому. В общине искренне верят, что они тысячи лет жили так, как живут сейчас, что выжили, несмотря ни на что. У них есть Тора, где можно найти ответы на все вопросы. «Тойрэ магейнэ у мацилэ» («Тора защищает и спасает»), – говорят они. Так что ответственность за замедленную реакцию на опасность заражения, стоившую многих жизней и нанесшую огромный ущерб имиджу харедим в глазах соседей, лежит на раввинском руководстве, на политиках и деятелях, как бы живущих в двух мирах и обладавших всех полнотой информации, но не сумевших ее вовремя оценить и принять меры. Незавидной оказалась роль министра здравоохранения Израиля раввина Якова Лицмана, в результате ушедшего в отставку со своего поста. Лицман заседал с врачами и эпидемиологами, получал самую полную и оперативную информацию, но он и другие политики-харедим провалили задачу информирования и подготовки своего электората к угрозе заражения.
Сам Лицман, которого светские СМИ и социальные сети изображают чуть ли не главным виновником создавшихся проблем, имел довольно мало отношения к организации здравоохранения. Он добился организации дешевых столовых в больницах, но министерством фактически руководил Моше Бар-Симантов – неолиберальный экономист, железной рукой проводивший приватизацию и коммерциализацию общественного здравоохранения в Израиле. Борьбой с эпидемией руководила «тройка» – глава правительства Биньямин Нетаньяху и его назначенцы Бар-Симантов и советник по национальной безопасности Меир Бен-Шабат.
Миссия Лицмана и других политиков-харедим совсем иная, чем у их светских коллег. Они даже не претендуют на то, чтобы служить своему электорату. Религиозные политики – это прежде всего посланники своего лидера-ребе (у Лицмана это глава гурских хасидов Герер Ребе Арье Яков Альтер), а ведущий авторитет в этом автономном еврейском мире сегодня – раввин Хаим Каневский. Религиозные политики в правительстве и Кнессете – прежде всего лоббисты тех инициатив, которые раввинское руководство считает необходимым продвигать. Их компетенции, в том числе министерские, имеют второстепенное значение. В новом правительстве Лицман получил пост министра строительства и там будет продолжать делать то, что делал в Министерстве здравоохранения, то есть лоббировать привилегии и дотации набожным избирателям. Его место занял светский политик Юлий Эдельштейн, бывший спикер Кнессета.
Лидеры харедим оказались бессильными и во власти на местном уровне, особенно в организационных вопросах. Когда газеты писали, что в Бней Брак ввели войска, то воображение рисовало танки на улицах. Моя кузина, офицер израильской армии, вошла туда в составе армейского батальона. Она рассказывает, что армия в основном занималась доставкой еды сидящим в карантине людям, эвакуировала больных. Военные, по сути, взяли на себя управление городом, поскольку местные политики-харедим оказались неспособными все это наладить.
Проблема любого журналиста, освещающего общину харедим, очень похожа на проблему корреспондентов в СССР: им практически невозможно выйти на контакт с «простыми» людьми. Все общение ограничивается политиками, бизнесменами, пресс-секретарями, которые принадлежат к крошечной номенклатуре со связями с внешним миром. У них в отличие от других верующих есть подключенные к интернету сотовые телефоны. Они понимают специфику СМИ и имеют больше денег и привилегий, чем обычные люди в их общине. И самое главное, они, как правило, имеют разрешение раввинов общаться с внешним миром. Эта номенклатура либо служит своим раввинам, либо зарабатывает деньги, значительная часть которых возвращается в общину в виде щедрых пожертвований. Сейчас наблюдается глубокий кризис доверия в общине харедим. И это чревато серьезными последствиями.
Даже глава МВД Арье Дери призвал к переоценке ценностей. В интервью религиозному изданию «Кикар Шаббат» министр рассказал, что харедим непропорционально пострадали не только в Бней Браке и Иерусалиме, но и в мелких поселениях и кварталах: «У нас есть объяснения – Пурим, синагоги, свадьбы… и все это правильно, но» и еврейские общины в других странах, в США, Аргентине, Британии и Франции, сильно пострадали. Он назвал чудом, что в Израиле смертность в 60 раз меньше, чем в США.
Внутри самой общины звучит все больше обвинений в адрес лидеров. Особенно на харедимных форумах на идиш, где можно высказаться анонимно. Я никогда раньше не слышал такой суровой критики раввинов, какую позволяют себе сегодня в узком кругу. «Тора больше не защищает свой народ», – сказал один мой религиозный собеседник, потерявший в эпидемии восьмерых родственников.
Обозреватель газеты «Гаарец» Аншл Пфейфер назвал происходящее крупнейшим потрясениям общины после Холокоста. «Трудно сказать, вызовет ли это такое же разочарование и отход от религии, как было после Холокоста или в начале ХХ века, но изменения обязательно произойдут», – сказал он в подкасте на сайте газеты.
Трудно ожидать революции на «еврейской улице». Но очевидно, что назревает ситуация, когда верхи не могут, а низы не хотят больше жить по-старому. Все больше молодых людей (с разрешения раввинов или без оного) учатся в гражданских университетах, получают профессии, служат в армии. Неуклонно растет возраст женщин, вступающих в брак. Намечается и снижение числа детей в религиозных семьях. Светский Израиль, несомненно, пересмотрит свое отношение к автономии этой общины. Ведь когда болеют харедим, то нагрузка падает на те же самые больницы и ресурсы, которыми пользуются и остальные граждане. Религиозное образование не готовит молодежь для современного рынка труда, и их содержание ложится бременем на экономику и вызывает недовольство других слоев населения.
В прошлом году вышел израильский сериал «Автономии» об альтернативной реальности, где в Израиле существуют два государства – светское и говорящее на идиш религиозное. Религиозная автономия рушится под напором экономических проблем, верующие люди берут в руки оружие, защищая свои духовные училища от введения там светских предметов. 73 года назад основатель еврейского государства Давид Бен Гурион заключил с харедим соглашение о «статус-кво», чтобы обеспечить единый фронт в борьбе за независимость. Тогда в стране было всего около 5 тыс. «богобоязненных». Бен Гурион верил, что они исчезнут в течение одного поколения. Сейчас в Израиле миллион ультраортодоксов, и «статус-кво» не может сохраняться в прежнем виде.
Нью-Йорк
