Я [Анатолий Яблоков] работал в Главной военной прокуратуре (ГВП), в отделе по реабилитации.
В сентябре 1990 года приказом ГВП была создана следственная группа по уголовному делу №159 — так называемому «Катынскому делу». Объединили два дела, возбужденных в Тверской и Харьковской областях. Меня назначили замом руководителя группы. С 1992-го по 1994-й был руководителем. Наша группа провела много не только судебно-медицинских, но и историко-архивных и комплексных экспертиз. Мы проверяли, в частности, сообщения специальной комиссии Н.Н. Бурденко 1944 года.
Все экспертизы проводили ученые с мировым именем: такие как академик, доктор юридических наук Б.Н. Топорнин, доктор юридических наук А.М. Яковлев, доктор исторических наук В.С. Парсаданова. Координатором была эксперт ГВП, доктор исторических наук И.С. Яжборовская. Эти авторитетные люди проанализировали все, что было сделано до начала нашего расследования: не только комиссией Н.Н. Бурденко, но и немцами, польским Красным Крестом, комиссией конгресса США. Пришли к выводу, что сообщения комиссии Бурденко научно не обоснованны, так же как и немецкие сообщения о давности захоронений.
До комиссии Бурденко в Катыни с октября 1943-го по январь 1944-го работала оперативно-следственная группа НКВД под руководством генерала Райхмана — могилы были раскопаны, трупы извлечены, свидетели допрошены. Результатом работы этой группы стали материалы предварительного следствия в двух томах и опись совершенно секретных документов, однозначно говоривших о датах расстрелов. Эти документы в сообщении комиссии Бурденко не фигурировали.
Наша группа вывод о датах расстрелов поляков делала не на основании судебно-медицинской экспертизы. Дело в том, что в случае массовых захоронений не существует научно-достоверных методов определения точной даты. Многое зависит от почв. Например, под Харьковом почвы песчаные, сухие — там сохранились только костные останки расстрелянных поляков, а в Медном — глинистые, там — жировоск, останки выглядят как только что захороненные. Поэтому выводы о датах расстрелов мы делали по найденным при трупах документам (письмам, приказам и т.п.) и допросам не одной сотни свидетелей.
Что касается гильз от немецких патронов фирмы «Геко», найденных на местах расстрелов, то, во-первых, многие отверстия в черепах расстрелянных соответствуют калибру советских патронов, а во-вторых, известно, что у сотрудников НКВД — например, у начальника УНКВД по Калининской области Д.С. Токарева, начальника Главного управления НКВД СССР по делам о военнопленных и интернированных майора П.К. Сопруненко, начальника комендатуры ОГПУ-НКВД-МГБ В.М. Блохина — было немецкое оружие. Токарев, привлеченный нами в качестве свидетеля (и не только он), рассказал, что Блохин выдавал энкавэдэшникам «вальтеры» на расстрелы, а потом их забирал.
13 июля 1994 года после письменных указаний прекратить уголовное дело №159 я его прекратил. Но не по 110-й статье УК РСФСР в редакции 1926 года («превышение власти должностным лицом»), как предлагалось. Я хотел признания вины всех, кто имел отношение к Катынским расстрелам, — начиная со Сталина, Молотова, Ворошилова, Микояна, принявших решение о расстрелах, и кончая теми, кто пособничал и много лет скрывал преступления. Так как в УК не было статьи, охватывающей масштаб этого преступления, я предлагал признать состав преступления по аналогии со статьей 6 Устава Международного военного трибунала в Нюрнберге («военное преступление, преступление против мира и человечности и геноцид»). Тем более Катынские расстрелы уже имели свою квалификацию: Генеральный прокурор СССР Руденко в Нюрнберге предлагал квалифицировать катынские преступления именно по статье 6 Устава Международного военного трибунала. Только в качестве виновных на основании деятельности комиссии Бурденко советская сторона называла немцев.
Когда я был уволен, ГВП не рискнула закрыть дело — пошла официальным путем отмены постановления. Я обжаловал это решение у Генерального прокурора РФ, поехал на личный прием. Но к генеральному меня не допустили — докладывал его помощнику. Мне отказали, отменили мое постановление, но выносить новое по статье 110 не решились. Еще десять лет следствие как бы продолжалось, именно — как бы… А в 2004 году дело №159 прекратили по статье, предусматривающей уголовную ответственность за превышение власти воинами РККА. Таким образом, виновными в расстрелах признали только начальственный состав Красной Армии. При этом исключили доступ потерпевших к 116 томам дела из 183 и засекретили само постановление о прекращении уголовного дела.
Это страусиная политика. Да, родственникам расстрелянных поляков в их законных требованиях отказали все суды, но это наши суды. А сейчас дело перенесут в Европейский суд. Было бы очень правильно не ждать решения Европейского суда, а решить все у нас, внутри страны. Меньше будет позора.
Анатолий Яблоков
От редакции Эхо России: В канун даты Победы, обращаем ваше внимание на то, что 22 тысячи растрелянных польских офицеров, это, как раз, те самые военные, кто первыми приняли на себя отражение удара нацистской Германии во Второй Мировой войне.
Они были первыми! И они были героями. Таких людей в такую дату нужно чествовать и помнить.
Вероятно, лучшей акцией "Бессмертного полка" за все его существование, было бы пронести их фотографии или их имена в этот день, предварительно взяв их из расстрельных архивов Кремля. ВСЕХ – 22 тысячи!
Но так в России, конечно же, увы, не будет. Россия на это не способна.
Потому мы такие и перевернутые…
