Истинное имя Соньки Золотой Ручки – Шейндля-Сура Лейбова Соломошак-Блювштейн. Изобретательная мошенница, авантюристка, способная оборачиваться в светскую женщину, монахиню либо элементарную прислужницу. Ее именовали «дьяволом в юбке», «демонической красоткой, ока которой пленят и гипнотизируют».
Сонька Золотая Ручка, прожила на воле не очень много – всего лишь лет 40. Только как начала еще будучи маленькой девочкой с небольшого воровства – так и не остановилась до конца своей жизни. В игре она достигла совершенства. А способности, привлекательность, хитроумие и безусловная безнравственность сделали эту молоденькую девушку великой мошенницей, знаменитой аферисткой.
Сонька промышляла в главном кражами в отелях, ювелирных магазинчиках, занималась этим делом в поездах, разъезжая по стране и Европе. Роскошно одетая, с посторонними документами, она возникала в наилучших гостиницах Столицы, Петербурга, Одессы, Варшавы, кропотливо исследовала размещение комнат, входов, выходов, коридоров. Золотая ручка придумала способ гостиничных краж под заглавием «гутен морген». Она надевала на собственную обувь войлочные туфли и, неслышно двигаясь по коридорам, раненько с утра проникала в посторонний номер.
Под сильный дорассветный сон владельца бесшумно «обчищала» его наличность. Если же владелец нежданно пробуждался – наряженная женщина в драгоценных украшениях, как бы не подмечая «стороннего», начинала разоблачаться, как бы по ошибке приняв номер за собственный… Заканчивалось все профессионально разыгранным смущением и обоюдными извинениями.
Вот таковым манером оказалась Сонька Золотая Ручка в номере провинциальной гостиницы. Оглядевшись, она увидела дремлющего юношу, бледноватого как полотно, с измученным личиком. Ее поразило не столько представление последнего мучения, насколько необычное сходство молодого человека с Вольфом – остренькое лицо которого ни разу ничего близкого к настоящей высоконравственной пытке нарисовать не могло.
На столе покоился пистолет и веер посланий. Сонька Золотая Ручка прочитала заглавие – к матери. Отпрыск писал о краже служебных денег: утрата найдена, и суицид – единый путь избежать бесславия, – уведомлял матушку злополучный Вертер. Сонька Золотая Ручка положила сверху конвертов 500 руб., придавила их пистолетом и так же бесшумно вышла из горницы.
Широкой Сонькиной натуре никак не чужды были благие дела – ежели привередливая идея ее в данные минутки обращалась к тем, кого она обожала. Кто, как не собственные ее дальние дочки, встали пред очами, когда Сонька Золотая Ручка выяснила из печатных изданий, будто вчистую обворовала бедную вдову, маму 2-ух девчонок.
Данные 5000 похищенных руб. были одновременным пособием по смерти ее супруга, малого госслужащего. Золотая Ручка не долго думала: почтой выслала вдове 5 тыщ и маленькое письмо.
«Милостивая государыня!
Я прочитала в печатных изданиях о постигшем вас несчастье, которого я была причиной по своему невоздержному влечения к наличным средствами, шлю вам ваши 5000 руб. и рекомендую начиная с этой секунды глубже средства скрывать. Еще раз прошу у вас помилования, шлю поклон вашим бедным сироткам».
Однажды полиция нашла на одесской жилплощади Соньки Золотой Ручки ее неординарное платьице, сшитое умышленно для краж в магазинах. Оно, в сути, представляло собой мешок, куда можно было упрятать даже маленький рулон дорогой ткани. Особенное мастерство Золотая Ручка показывала в ювелирных магазинах.
В пребывании почти всех клиентов и с поддержкою собственных «агентов», которые проворно отвлекали внимание приказчиков, она незаметно скрывала ценные камешки под умышленно отращенные длинные ногти, сменяя кольца с бриллиантами липовыми, прятала украденное в стоящий на прилавке горшок с цветами, чтоб на следующий день придти и забрать похищенное.
Необыкновенную страничку в ее жизни занимают кражи в поездах – отдельных купе первого класса. Потерпевшими аферистки делались банкиры, заграничные дельцы, большие землевладельцы, в том числе и генералы – у Фролова, к примеру, на Нижегородской стальной дороге она выкрала 213 000 руб..
Роскошно одетая, Сонька Золотая Ручка размещалась в купе, играя роль маркизы, графини либо состоятельной вдовы. Расположив к себе попутчиков и делая вид, будто поддается их ухаживаниям, псевдо-маркиза немало разговаривала, смеялась и кокетничала, ждя, как скоро жертву начнет направлять ко сну.
Но, увлеченные наружностью и сексапильными призывами безрассудной аристократки, состоятельные хозяева долго не засыпали. И тогда Сонька Золотая Ручка пускала в ход снотворное – одурманивающие духи с особенным препаратом, опиум в вине либо табаке, бутылочки с хлороформом и т. д. У 1-го сибирского торговца Сонька выкрала 300 тыщ руб. (большие средства по тем денькам).
Она обожала посещать известную Нижегородскую ярмарку, однако нередко выезжала и в Европу, Париж, Ниццу, любила немецкоязычные державы: Германию, Австро-Венгрию, снимала шикарные жилплощади в Вене, Будапеште, Лейпциге, Берлине.
Сонька Золотая Ручка не отличалась привлекательностью. Была маленького роста, однако имела красивую фигуру, верные черты личика; глаза ее источали сексапильно-гипнотическое тяготение. Влас Дорошевич, разговаривавший-с аферисткой на Сахалине, увидел, что ее глаза были «дивные, нескончаемо красивые, мягенькие, бархатные… и разговаривали этак, будто имели возможность в том числе и непревзойденно врать».
Сонька непрерывно пользовалась гримом, накладными бровями, париками, носила недешевые парижские шляпки, уникальные меховые накидки, мантильи, скрашивала себя драгоценностями, к коим питала слабость. Жила с размахом. Излюбленными местами ее отдыха были Крым, Пятигорск и иностранный курорт Мариенбад, в каком месте она выдавала себя за титулованную персону, благо у нее был комплект различных визитных карточек.
Средств она не считала, не копила на темный день. Этак, приехав в Вену летом 1872 года, заложила в ломбард некие из украденных ею вещей и, получив под задаток 15 тыщ руб., истратила в один миг.
Постепенно ей надоедало действовать одной. Она сколотила банду из членов семьи, былых супругов. Также в банду входил вор в законе Березин и шведско-норвежский подданный Мартин Якобсоню. Члены банды неоспоримо покорялись Соньке Золотой Ручке.
…Миша Осипович Динкевич, основатель рода, почетный государь, опосля 25 лет примерной службы начальником мужской гимназии в Саратове был выслан в отставку. Миша Осипович принял решение совместно с дочерью, зятем и 3-мя внуками переехать на отчизну, в Столицу. Динкевичи реализовали дом, прибавили накопления, набралось 125 тыщ на маленький дом в городе Москве.
Гуляя по Петербургу, отставной директор завернул в кондитерскую _ и в дверях чуть не сшиб наряженную милашку, от нежданности выронившую зонт. Динкевич непроизвольно отметил, что пред ним не элементарно петербургская красавица, а дама только добропорядочной породы, одетая с той простотой, какая достигается только совсем дорогими портными 1 ее шляпка стоила годового оклада учителя гимназии.
Спустя 10 мин. они пили за столиком кофе со сливками, милашка кушала бисквит, Динкевич расхрабрился на рюмку ликера. На вопрос о имени красивая незнакомка дала ответ:
«Графиня Тимрот, Софья Ивановна»
«О, какое имя! Вы ведь из столичных Тимротов, не так ли?»
«Именно так».
«Ах, Софья Ивановна, кабы вы знали, как в Столицу-то тащит»
И Миша Осипович, испытав внезапно прилив доверия, выложил графине свою нищету – и про пенсию, и про застенчивый основной капитал, и про грезу о столичном никак не самом роскошном, однако достойном неплохой семьи особнячке…
«А знаете что, любезный Михаил Осипович… – опосля кратного раздумья отважилась графиня, – мы ведь с супругом отыскиваем надежного клиента. Граф получил назначение в Париж, послом Его Величества…»
«Однако графиня! Да я и мезонина вашего никак не осилю! У вас ведь наличествует мезонин?»
«Наличествует, – усмехнулась Тимрот. – У нас немало что наличествует. Однако супруг мой – гофмейстер двора. Нам ли торговаться? Вы, я вижу, человек добропорядочный, интеллигентный, опытнейший. Иного владельца я бы и не хотела для бебутовского гнезда…»
«Этак батюшка ваш – генерал Бебутов, кавказский герой?!» – всполошился Динкевич.
«Василий Осипович – мой дедушка, – робко исправила Софья Ивановна и поднялась из-за стола. – Так как скоро же соблаговалите посмотреть на дом?»
Пришли к соглашению встретиться чрез 5 дней в поезде, куда Динкевич подсядет в Клину.
Сонька отлично помнила данный поселок, а точнее, маленькую станцию, так как из всего городка ей был знаком лишь полицейский участок. Родное 1-ое похождение Сонька упоминала постоянно с наслаждением. В ту пору ей не исполнилось и 20, при маленьком росте и изяществе смотрелась на шестнадцать. Это через 6 лет ее стали именовать Сонькой Золотой Ручкой, когда Шейндля Соломониак, дочь малого ростовщика из Варшавского уезда, прославилась как мозговой центр и денежный господь «малины» интернационального размаха.
А тогда у нее была только способность, неотразимая притягательность и среднее учебное заведение «родового гнезда», коим она гордилась не меньше, нежели графиня Тимрот, Гнезда не генеральского, а блатного, в каком месте она подрастала посреди ростовщиков, скупщиков краденого, грабителей и контрабандистов. Была у них на побегушках, просто выучивая их языки: идиш, ляшский, российский, германский. Следила за ними. И как настоящая актерская природа, пропитывалась духом авантюры и бесжалостного риска.
Ну а тогда, в 1866-м, она была застенчивой воровкой «на доверии» на железной дороге. К данному времени Сонька Золотая Ручка уже успела, кстати, убежать от собственного первого супруга, купца Розенбада, захватив на дорожку не так уж много – 500 руб.. Где-то «у людей» подрастала ее малая дочка.
Наконец, подъезжая к Клину, в вагоне третьего класса, в каком месте она промышляла по мелочи, Сонька заприметила красавчика юнкера. Подсела, поклонилась, польстила ему «полковником» и этак бесхитростно во все глаза (мощь каких Уже знала отлично) рассматривала его кокарду, блещущие краги и чемоданчик около них, что юный военный немедля почувствовал порыв, характерный всем представителям сильного пола, встречавшимся на Сонькином пути: отстоять и патронировать эту девченку с личиком падшего ангела – по возможности до конца собственных дней.
На станции Клин ей уже ничто не стоило отправить покоренного юнкера – ну, предположим, за лимонадом.
Наверное был 1-ый и последний раз, когда Сонька попалась с поличным. Однако и тут смогла выцарапаться. В участке она разрыдалась, и все, включая облапошенного и отставшего от поезда Мишу Горожанского, уверовали, будто женщина забрала багаж попутчика по ошибке, спутав со собственным. Мало того, в протоколе осталось высказывание «Симы Рубинштейн» о пропаже у нее трехсот руб..
Спустя некоторое количество лет Сонька отправилась в Малый театр. И в великолепном Глумове узнала внезапно своего клинского «клиента». Миша Горожанский в полном соответствии с псевдонимом – Решимов – кинул армейскую карьеру из-за театра и стал ведущим артистом Малого театра. Сонька купила большой букет роз, вложила туда смышленую записку: «Большому артисту от его 1 учительницы» – и собралась послать премьеру.
Однако по дороге не удержалась и добавила к подношению золотые часы из наиблежайшего кармашка. Все еще юный Миша Решимов так никогда и не сообразил, кто разыграл его и отчего на крышке драгоценного сувенира было выгравировано: «Генерал-аншефу N за особые заслуги пред отечеством в день семидесятилетия».
Однако возвратимся к «графине» Софье Тимрот. В Столице ее, как положено, встречал роскошный отъезд: кучер весь в белоснежном, блещущая лаковой шкурой и пышноватыми знаками двуколка и традиционная пара гнедых. Заехали за семейством Динкевича на Арбат – и вскоре клиенты, как бы не смея зайти, столпились у ворот чугунного литья, за коими высился дворец на каменном цоколе с обещанным мезонином.
Затаив дыхание, Динкевичи обозревали бронзовые светильники, павловские кресла, красное дерево, неоценимую библиотеку, ковры, дубовые панели, венецианские окошка… Дом продавался с обстановкой, садом, домашними сооружениями, прудом – и всего за 125 тыщ, включая зеркальных карпов! Дочь Динкевича была на грани обморока. Сам Миша Осипович готов был чмокать ручки не то что у графини, но и у монументального дворецкого в пудреном парике, как будто умышленно призванного завершить нравственный разгром провинциалов.
Служанка с поклоном вручила графине телеграмму на серебряном подносе, и та, близоруко сощурившись, попросила Динкевича прочитать ее вслух: «Ближайшие дни представление королю вручение верительных грамот тчк согласно протоколу совместно женой тчк безотлагательно продай дом выезжай тчк жду нетерпением среду Григорий».
«Графиня» и клиент направились в нотариальную фирму на Ленивке. Когда Динкевич вслед за Сонькой Золотой Ручкой шагнул в темноватую приемную, угодливый толстяк быстро вскочил им навстречу, открыв объятия.
Это был Ицка Розенбад, 1-ый супруг Соньки и отец ее дочки. Ныне он был скупщиком краденого и специализировался на камнях и часах. Радостный Ицка любил брегеты со звоном и при себе постоянно имел 2-ух обожаемых Буре: золотой, с гравированной сценой охоты на крышке, и платиновый, с портретом государя императора в эмалевом медальоне. На данных часах Ицка в свое время обставил неопытного кишиневского щипача чуть ли не на триста руб..
На радостях он оставил оба брегета себе и обожал раскрывать их одновременно, сравнивая время и прислушиваясь в ласковый разнобой звона. Розенбад злобу на Соньку не держал, 500 руб. простил ей давным-издавна, тем более что по ее наводкам получил уже раз в 100 более.
Даме, коия растила его дочку, выплачивал великодушно и дочку посещал нередко, не в пример Соньке (Хотя позднее, имея уже 2-ух дочерей, Сонька стала самой ласковой мамой, не скупилась на их образование и воспитание – ни в России, ни позже во Франции. Но зрелые дочери отказались от нее.)
Встретившись года чрез 2 после побега юной супруги, былые жены стали «действовать» совместно. Ицка, с его радостным норовом и артистичным варшавским гламуром, нередко оказывал Соньке бесценное содействие.
Итак, нотариус, он же первый муж Соньки Золотой Ручки Ицка, теряя очки кинулся к Соньке. «Графиня! – вскричал он. – Какая честь! Такая звезда в моем ничтожном заведении!»
Чрез 5 мин. юный ассистент нотариуса оформил красивым почерком купчую. Господин директор в отставке вручил графине Тимрот, урожденной Бебутовой, все до копеечки скопления собственной порядочной жизни. 125 тыщ руб.. А чрез 2 недельки к ошалевшим от счастья Динкевичам пожаловали двое загорелых граждан. Это были братья Артемьевы, престижные архитекторы, сдавшие собственный дом внаем на время странствия по Италии. Динкевич повесился в недорогих номерах..
Основные ассистенты Соньки в данном деле чрез пару лет были пойманы. Ицка Розенбад и Михель Блювштейн (управляющий) направились в арестантские роты, Хуня Гольдштейн (кучер) – на 3 года в тюрьму, а потом – за рубеж «с воспрещением ворачиваться в пределы Русской страны». Сонька обожала действовать с родней и былыми супругами. Все 3 не были исключениями: не только варшавянин Ицка, однако и пара «румынскоподданных» состояли в свое время с Сонькой в законном браке.
Попадалась она не раз. Соньку судили в Варшаве, Петербурге, Киеве, Харькове, однако ей постоянно удавалось или проворно улизнуть из полицейской части, или добиться извинения. Вообщем, охотилась за ней полиция почти всех мегаполисов Западной Европы. К примеру, в Будапеште сообразно постановлению Королевской судебной палаты были задержаны все ее вещи; лейпцигская полиция в 1871 году передала Соньку Золотую Ручку под присмотр Русского посольства. Она улизнула и на данный раз, но скоро была задержана венской полицией, конфисковавшей у нее ящик с украденными вещами.
Этак стартовала полоска неудач. Ее имя нередко фигурировало в прессе, в полицейских участках были вывешены ее фото. Соньке становилось все сложнее рассосаться в массе, хранить свободу с помощью взяток
Она сверкала в счастливые эпохи собственной звездной карьеры в Европе, однако мегаполисом фортуны и любви была для нее Одесса…
Вольф Бромберг, двадцатилетний шулер и гопник, по прозвищу Владимир Кочубчик, имел над Сонькой необъяснимую власть. Он вымогал у нее большие суммы денег. Сонька почаще, нежели до этого, шла на неоправданный риск, стала жадной, раздражительной, спустилась в том числе и до карманных краж.
Не очень прекрасный, из ряда «хорошеньких» парней с подбритыми в ниточку усиками, узенький в кости, с живыми глазами и мастерскими руками – он единый рискнул единожды подставить Соньку. В день ее рождения, 30 сентября, Вольф украсил шею собственной любовницы бархоткой с голубым бриллиантом, кой был взят под задаток у 1-го одесского ювелира.
Задатком считалась закладная на часть здания на Ланжероне. Цена здания на 4000 превосходила цену камня – и разность ювелир оплатил наличными. Через День Вольф нежданно вернул алмаз, заявив, что презент не пришелся по вкусу женщине. Через тридцать минут ювелир нашел подделку, а еще чрез час установил, что и здания никакого на Ланжероне нет и не было. Когда он вломился в горницы Бромберга на Молдаванке, Вольф «сознался», что копию камня Отдала ему Сонька Золотая Ручка и она же состряпала липовый заклад. К Соньке ювелир отправился никак не один, а с урядником.
Суд над ней шел с 10 по 19 декабря 1880 года в Московском окружном суде. Разыгрывая благородный гнев, Сонька сильно дралась с судейскими Госслужащими, никак не признавая ни нарекания, ни выставленные вещественные доказательства.
Невзирая на то, что очевидцы опознали ее по фото, Сонька Золотая Ручка объявила, что Золотая Ручка – совершенно другая дама, а она жила на средства супруга, друзей, почитателей. В особенности возмутили Соньку подброшенные ей на жилплощадь полицией революционные прокламации.
Одним словом, вела себя так, что потом присяжный поверенный А Шмаков, памятуя о данном процессе, именовал ее дамой, способной «затмить за пояс благую сотку парней».
И все же сообразно решению суда она возымела суровый вердикт: «Варшавскую мещанку Шейндлю-Суру Лейбову Розенбад, она же Рубинштейн, она же Школьник, Бреннер и Блювштейн, урожденную Соломониак, лишив всех прав состояния, выслать на поселение в отдаленнейшие места Сибири».
Местом ссылки стало глухое село Лужки Иркутской губернии, откуда летом 1885 года Сонька совершила побег, однако чрез 5 месяцев была поймана полицией. За побег из Сибири ее приговорили к 3 годам каторжных работ и 40 ударам плетьми.
Но и в тюрьме Сонька Золотая Ручка никак не теряла времени даром она влюбила в себя рослого с пышноватыми усами тюремного надзирателя унтер-офицера Михайлова. Тот передал собственной пассии гражданское платьице и в ночь на 30 июня 1886 года вывел ее на волю. Однако лишь 4 месяца наслаждалась Сонька волей. После нового ареста она оказалась в Нижегородском тюремном замке. Ныне ей светило отбывать каторжный срок на Сахалине.
Без мужчины она не могла никак и еще на этапе сошлась с другом по каторжной доле, отважным, прожженным пожилым вором и убийцей Блохой.
На Сахалине Сонька, как и все дамы, сначала жила на правах вольного обитателя. Привыкшая к драгоценным «люксам» евро класса, к тонкому белью и охлажденному шампанскому, Сонька совала копеечку караульному бойцу, чтоб пустил ее в темные барачные сени, в каком месте она встречалась с Блохой. Во время данных коротких свиданий Сонька и ее сильный содержатель спроектировали план побега.
Нужно заявить, что убежать с Сахалина было не такой уж трудной задачей. Блоха бегал уже не впервой и знал, что из тайги, в каком месте 3 десятка человек работают под присмотром 1-го бойца, пробраться посреди сопок к северу, к самому узенькому месту Татарского пролива меж мысами Погоби и Лазарева – ничто не стоит. А вслед за тем – безлюдье, можно сколотить плот и перебраться на материк.
Однако Сонька, которая и тут не отделалась от собственного влечения к театрализованным аферам, а к тому же побаивалась многодневной голодухи, выдумала собственный вариант побега. Пойдут они дорожкой хоженой и обжитой, однако скрываться не станут, а поиграют в каторжную раскомандировку: Сонька в солдатском платьице станет «охранять» Блоху. Рецидивист прикончил караульного, в его одежду переоделась Сонька.
Первым словили Блоху. Сонька, продолжавшая путь одна, заплутала и вышла на кордон. Однако в данный раз ей повезло.
Доктора Александровского лазарета настояли на снятии с Золотой Ручки телесного наказания: она оказалась беременной. Блоха же получил 40 плетей и был закован в ручные и ножные оковы. Когда его секли, он орал: «За дело меня, ваше высокоблагородие! За дело! Этак мне и нужно!»
Беременность Соньки Золотой Ручки закончилась выкидышем. Предстоящее ее сахалинское заключение напоминало бредовый сон. Соньку винили в афере, она привлекалась – как руководитель – по занятию о убийстве поселенца-торговца Никитина.
В конце концов, в 1891 году за повторный побег ее передали ужасному сахалинскому палачу Комлеву. Раздетой догола, окруженной сотнями узников, под их поощрительное улюлюканье палач сделал ей пятнадцать ударов плетью. Ни звука не проронила Сонька Золотая Ручка, доползла до собственной комнаты и упала на нары. 2 года и 8 месяцев Сонька носила ручные оковы и находилась в сырой одиночной камере с тусклым крошечным окошком, прикрытым частой решеткой.
Соньку Золотую Ручку навещали писатели, корреспонденты, жители других стран. За плату разрешалось с ней поговорить. Разговаривать она не любила, немало лгала, путалась в воспоминаниях.
Приверженцы экзотики фотографировались с ней в композиции: каторжанка, кузнец, надзиратель – это называлось «Заковка в ручные оковы известной Соньки Золотой Ручки». Один из таковых снимков, присланный Чехову Иннокентием Игнатьевичем Павловским, сахалинским фотографом, сберегается в Государственном литературном музее.
Отсидев срок, Сонька обязана была остаться на Сахалине в качестве вольной поселенки. Она стала хозяйкой местного «кафе-шантана», в каком месте готовила квас, осуществляла торговлю из-под полы водкой и организовывала развеселые вечера с плясками.
Надписи воров на постаменте Золотой Ручки
1
