Мы привыкли к тому, что «русский мир» это война, обстрелы, бомбардировки и расстрелы. Это действительно так и есть, но является лишь частью более массивного явления. На самом деле, боевые действия – следствие экспансии «русского мира», то есть – процесс контаминации или заражения этой бациллой. Сам русский мир находится в тылу мясорубки, имея свои довольно устойчивые очертания, прочем, претерпевающие постепенные метаморфозы.
Собственно говоря, особенностью «русского мира» является постепенный отход от общепринятых ценностей и погружение в некое патриархальное состояние, некогда покрытое тонким налетом цивилизации. Глашатаем необходимости погружение в дикую смесь исконности и скреп, является некто Никита Михалков, хорошо известное, генетическое пресмыкающееся, знаменитое тем, что все его предки умели демонстрировать искусство засоса любой власти: царской, совковой или нынешней. Они угадывали, чего власть изволит и старались опередить ее на полшага в стремлении стать святее Папы Римского. Судя по тому, что при любом дворе их досыта кормили и никогда не подвергали гонениям, приспособление к новым властям у них происходило мгновенно, как у хамелеона.
Так вот, этот деятель, несколько лет назад высказал мысль о том, что в крепостничестве на самом деле, ничего плохого нет. По его мнению, население избыточно отягощено правами, которым не умеет пользоваться, а потому эти самые права следует изъять и передать крепостникам. Он полагает, что чернь просто развращается непонятными правами и от этого, несет вред себе, окружающим и государству. Всю полноту прав должны иметь отдельные лица, исполненные интеллекта и духовности, вот как сам он или Владимир Владимирович, которого он первым назвал «ваше превосходительство».
То есть, Михалков исподволь высказал концепцию идеального «русского мира». Чернь должна принадлежать барину, который по-отечески станет о ней заботиться и, если уж доведется – наказывать ее самостоятельно. А в ответ барин будет заботиться о том, чтобы человек был накормлен, напоен, обут, одет и благовоспитан. При этом, барин не даст его в обиду или наказание кому-либо, а если холоп натворит неприятностей – уладит их самостоятельно, а потом взыщет с виновника по своему усмотрению, либо простит негодяя, ибо он – барин.
Собственно говоря, такое в Российской империи уже было, а до этого примерно то же самое было и в Древнем Риме. Только там были не крепостные, а рабы. Положение этих двух категорий людей мало чем отличалась, и разница была лишь в мелких деталях. То есть, Михалков предложил откатиться к рабовладению, в его осовремененной форме.
Здесь лежит фундаментальное отличие нормального мира и России, которую построил Путин. В нормальных странах общество выстраивается от интересов личности, а потому его устойчивость зиждется на множестве опор – самостоятельных и самодостаточных людях. Россия же предлагает стереть личность как категорию, оперируя массами.
Для того, чтобы население не заметило направления деградации, оно усиленно спаивается и одурманивается уже более десятилетия. В самом деле, РФ захватила пальму первенства по употреблению тяжелых наркотиков, а алкоголизм стал визитной карточкой страны. Правительство способствует этому всеми способами. Для этого цены на спиртное удерживаются на минимально возможном уровне, а полностью опустившиеся слои общества, накачиваются суррогатами. Именно в таком состоянии, население не способно почувствовать подвох и увидеть, куда его тащат за рога.
Но у алкоголизма имеется неприятная особенность. Алкаш всегда проходит стадию повышенной агрессивности, когда его нестерпимо тянет на подвиги, в частности – на мордобой. Жертвами мордобоя, в первую очередь, становятся домочадцы. Чаще всего, пьяные мужики бьют жен и реже – детей. Впрочем, жены и дети уже тоже заливаются спиртным так, что уже и не совсем понятно, кто там главный алкаш. Но фокус в том, что такие пьяные дебоши часто приводят публику в суды и тюрьмы. А ведь это – побочный эффект государственной политики. Государство это осознало и декриминализовало домашние побои полностью. Путин уже подписал соответствующие бумаги и теперь битье морды дома – становится просто местным колоритом.
Но тут важен даже не сам факт узаконивания мордобоя, а тенденция. Никто не может дать гарантий тому, что завтра не будет разрешено, при определенных обстоятельствах, забивать домочадцев до смерти. Такие примеры существуют прямо сейчас, но в других местах. Этот опыт может быть обоснован, например, загруженностью судов и побитье камнями станет вполне легальным способом наказания, хоть и смертельным. В любом случае, в христианской литературе можно найти нечто подобное и к скрепам добавится духовность.
Так что кроме блинов с лопаты, сортиров с дыркой в полу, фекальных сталагмитов и прочих исконных вещей, «русский мир» уже сейчас равнозначен домашним душевным мордобоям и прочим исконным вещам, а завтра – кто знает?
Так вот, вот эти теткам, которые кричали «Путин введи» и кидались под колеса наших военных, должны себе представлять, что узаконенное битье их морд – неотъемлемая часть того, о чем они мечтали. Причем, такое положение уже не разрешается звонком в полицию, а производится по закону, от обеда и до забора.
Только после того, как общество проглотит это и еще парочку подобных вещей, оно просигнализирует на верх о том, что готово к оглашению указа о его переведении в холопы, смерды и прочие категории, о чем так настаивал кинорежиссер и актер Михалков. «Русский мир» движется в нужном направлении, а те, кто так его хочет – бежит вдогонку за этим сумасшедшим домом.
