Братья Свердловы

Мойша был в неописуемом восторге. С каждым встречным он обнимался и приглашал в дом «на чарку доброго вина», хотя сам был совершенно непьющий. Работа ювелира-гравера не позволяла. А специальность гравера в то время в Нижнем Новгороде была очень востребована.  
   Конец девятнадцатого века ознаменовался появлением в Санкт – Петербурге и в   промышленных районах Урала так называемых, социал-демократических организаций (кружков).

Их представители, исповедующие новую религию – марксизм, гордо называли себя социал-демократами или борцами за народное дело. Эти «борцы», занимаясь экспроприацией чужого имущества, порой очень нуждались в документах, заверенных неотличимой от оригинала печатью. Поэтому они очень быстро стали лучшими друзьями гравера Мойши Свердлова, который в силу идейных соображений, и, конечно, за плату время от времени оказывал соответствующие услуги смутьянам и ниспровергателям. У него в доме в Нижнем Новгороде на Большой Покровской 8 собиралась революционно настроенная публика. В их числе бывал и живший в ту пору в этом городе Алексей Пешков. Он же Максим Горький.
Но в этот день у Мойши Свердлова родился сын, и так хотелось разделить радость со всей улицей. Ему уже и имя дано – Зиновий! Или Залман, как очень настаивала жена. Но Михаил Израилевич проявил характер, и первенец вошел в историю с именем Зиновий. Это было 16 октября 1884 года в Нижнем Новгороде. И ребе предсказал большое будущее сыну, когда в синагоге его показали. Но посмотрев внимательно в глаза младенца, ребе сказал: «но он недолго будет твоим сыном, хотя жить будет долго» и быстро простился с гравером. Сказанные слова ребе не слишком опечалили счастливого отца. «У меня жена совсем молодая, будут еще дети!» – подумал Мойша и совсем успокоился. И верно – прошел только год, родился второй сын Яков (Янкель). И тут ребе   сообщил о большом будущем этого сына и быстро ушел в свою комнату, словно боясь лишних вопросов.  
Свердловы жили не очень богато, но не бедствовали – отец владел граверной и скоропечатной мастерской, при которой жила вся семья. Но семейным счастьем Мойша так и не мог насладиться. «Борцы за народное дело» совсем покоя не давали. То очередные фальшивки банковских штампов, казенных домов, то удостоверения. Все на благо революции. «Верь, очень скоро не будет пресловутой черты оседлости, и уж твои соплеменники непременно войдут во власть», – так говорили его новые друзья – социал-демократы после очередного заказа.
Дети быстро взрослели, но работа в граверной мастерской их явно не устраивала. Однако, мимоходом оброненные слова новыми друзьями «ваши соплеменники непременно войдут во власть» надолго запали в души юных братьев. Из-за новых «друзей» отец скоро попал под надзор полиции. Но его не тронули за недоказанностью связей с преступными революционерами. Но заплатить полиции за «недоказанность связей» пришлось.
Заказов от «друзей» поступало много. И как только старший сын подрос и окончил Михайловское приходское училище, отец забрал его к себе помощником в граверную мастерскую. Тем более что склонностей к учебе Зиновий не проявлял, а расходы на учебу велики. Скоро и Яков нашел свое место в отцовской мастерской. А иногда появлялся в мастерской и сын двоюродного брата Мойши Генрих Ягода. Паренек был не в меру отчаянный, изображая из себя «борца за народное дело». В своем старании начать «свое дело» он даже украл у дяди инструменты. Но добрый дядя Михаил Израилевич простил родственнику эти прегрешения.
Читать Яков научился дома, окончил городское начальное училище и был определён в гимназию. Он отличался удивительным умом, памятью и много читал. При этом он был подростком с «характером». Уже в гимназии увлекся идеями революции. Да так увлекся, что и гимназию бросил, покинул дом отца и перебрался в нижегородский пригород Канавино, перебиваясь случайными заработками. Фактически он жил в это время на «дне», имея знакомства исключительно в уголовной среде. Вытащил его со «дна» друг детства, который привел Якова в местную социал-демократическую организацию. Марксизм в то время был вполне легальный и не преследовался. И Яков активно включился в «революционную деятельность». Позднее все эти представители социал-демократической организации вошли в так называемый боевой отряд народного вооружения (БОНВ), созданный Яковом. Кроме социалистов-революционеров в этот боевой отряд вошло много анархистов и просто уголовников. БОНВ действовал в рамках жесткой конспирации. Всех будущих бойцов боевого отряда «вязали кровью», как сегодня поступают в мировых мафиозных и террористических организациях. Так, по заданию Якова один из будущих бойцов БОНВ, он же и один из будущих убийц царской семьи Ермаков, убил полицейского агента. И для подтверждения своей «профпригодности» отрезал ему голову, чтобы представить Якову. Яков при этом и сам проявлял порой патологическую жестокость.
«Работа» БОНВ была очень разнообразна. Боевики «охотились» на полицейских, нападали на почту, транспорты с деньгами, казначейства. Кроме того Яков сумел организовать настоящий рэкет зажиточных людей. Деятельность этого отряда охватывала значительную территорию Урала, включая Пермь, Екатеринбург, Уфу. Кстати сказать, «работа» Якова Свердлова в то время мало чем отличалась от «работы» другого боевика другой организации – Иосифа Джугашвили.
В 1906 году Яков впервые был арестован и получил два года тюрьмы. Но в тюрьме Яков не страдал. Он уже был настоящим «авторитетом», главой крупной преступной группировки им же созданной. Причем, Яков Свердлов какое-то время жил в одном доме со ссыльным Иосифом Сталиным. По воспоминаниям Никиты Сергеевича Хрущева Сталин как-то ему рассказал, что «чистюля» Свердлов мыл свою посуду после каждого приема пищи, в то время как будущий отец народов просто ставил тарелку на пол, где ее начисто вылизывала его охотничья собака. В отместку за «кислую физиономию» Свердлова Сталин взял и назвал свою собаку Яшкой. Свердлов в долгу не оставался и отвечал ему насмешками и презрением. Сталин настолько невзлюбил Свердлова, что даже подговорил уголовников расправиться с ним. Однако попытка не удалась – отбывающий срок ссыльный из компании Якова, человек большой силы, схватил тяжелую скамью и обрушил ее на головы нападающих. Те в панике бежали.
Всего Яков арестовывался 14 раз, и в ссылках и тюрьмах в этот предреволюционный период провел гораздо больше времени, чем на свободе.
Дом Свердловых нередко посещал Алексей Пешков – Максим Горький. Ему часто требовались визитные карточки. Неожиданно для себя Алексей Пешков – этот «буревестник революции», почувствовал неподдельный интерес к старшему сыну гравера. Он порой допоздна задерживался в доме Свердловых, общаясь с Зиновием. Шло время. Зиновий и Яков, хотя и были оба причастными к революционным делам, но во взглядах и по характерам они разошлись настолько, что между ними образовалась непреодолимая пропасть. Их бесконечные споры и скандалы становились известными всей улице. Зиновий, в отличие от экстремистки настроенного брата, был скорее реформатором.
Иногда, глядя на строптивый характер обоих братьев, Мойша в своих молитвах даже обращался к Богу, умоляя его о примирении братьев. Но все было тщетно. Активная деятельность Якова как революционера-экспроприатора повсюду оставляла кровавый след. О кровавой деятельности Якова Свердлова сегодня много написано. Здесь целесообразно ознакомиться с книгой историка В.Е. Шамбарова «Свердлов. Оккультные корни Октябрьской революции». Но как пишет Шамбаров Свердлов, будучи в ссылках, активно занимался самообразованием и даже писательским трудом. Его перу принадлежат "Очерки Туруханского края", "Раскол в германской социал-демократии", "Крушение капитализма", "Война и Сибирь", работы о положении ссыльных. Однако, характерными чертами Якова Свердлова все-таки остаются стремление к власти и быть лидером через кровь и жестокость.
Шамбаров также отмечает: «Учитывая хладнокровный характер Свердлова и его тягу к кровопролитию, кто знает, чтобы бы ждало СССР, если бы идеолог революции не скончался в 1919 году? Быть может, 1937 год показался бы тогда советским гражданам "цветочками"».
В одном из жарких споров Зиновий не выдержал и назвал своего брата кровавым бандитом. Тогда Яков громовым голосом заявил:
-Убирайся к своему «буревестнику», я тебя знать не желаю. Ты мне больше не брат.
– Конечно не брат. Тебе брат – Генрих Ягода, вор и грабитель, – спокойно ответил Зиновий.
Впоследствии Яков даже в полицейском протоколе при очередном аресте отказался указывать, что у него есть старший брат, хотя в предыдущих полицейских протоколах значится наличие брата Зиновия. В свою очередь, Зиновий также отказался от всякого родства с Яковом и со всей своей семьей. Даже спустя годы при встрече с младшим братом Вениамином он заявил, что не имеет никакого отношения ни к Якову, ни к семье Свердловых.
В 1901-м Алексей Максимович Горький и Зиновий были подвергнуты аресту за       использование ими в целях революционной пропаганды, находившейся в мастерской Свердловых печатной машины. Когда Горького отправляли в ссылку, поддерживавший его Зиновий прилюдно махал красным флагом. Это послужило началом большой дружбы Алексея Пешкова-Горького и Зиновия. В 1902 году Зиновий Свердлов направился в Арзамас, где находился в ссылке Алексей Пешков. В Арзамасе Зиновий участвовал в прочтении горьковской пьесы "На дне". Чтение было организовано для В.Немировича-Данченко. Свердлову была доверена роль Васьки Пепла, и справился он с нею так, что ему рекомендовано было учиться на актера.
Зиновий скоро принял православие, а Горький стал для него крестным отцом и дал юному другу свою фамилию – Пешков. Отец Зиновия узнав, что сын принял православие, отрекся от него и проклял. Связь Зиновия со своей семьей оказалась полностью прерванной. Впрочем, он об этом никогда не жалел. Теперь он работал у Горького библиотекарем и секретарем.
О Зиновии Пешкове долго ничего не было известно ни отцу, ни братьям. Но в 1914 году французские газеты сообщили своим читателям о том, что приемный сын Максима Горького вступил в качестве добровольца во французскую армию и попросил направить его на передовую.
А у главы семейства Свердловых проблем становилось все больше и больше – и материальных и особенно с законом. А тут еще, совсем некстати, родился третий сын –Венька. К братьям своим, повзрослев, он не слишком тянулся. «Революционная романтика» его совсем не влекла. Но когда в доме не стало Зиновия, брат Яков стал его постепенно приобщать к своим революционным делам. Правда, для роли боевика-экспроприатора он совсем не годился. Но в это время в доме Свердловых стал снова появляться братик Генрих Ягода. Яков и Генрих пытались приобщить миролюбивого Веню к своим совсем немирным делам. Но очень скоро Яков с младшим братом «загремел» в Нарымскую ссылку.
Известно, что Ульянов-Ленин неоднократно посещал Нижний Новгород, общаясь с нижегородскими социал-демократами, о чем свидетельствуют, установленные до настоящего времени, ему памятники. И, конечно, столь «яркий социал-демократ» Яков Свердлов, умеющий убеждать, применяя порой крайние меры, и весьма образованный, не мог не привлечь его внимание. И позже Яков стал ближайшим соратником Ленина.
Причем, по своим ораторским качествам Яков даже превосходил вождя мирового пролетариата. Английский журналист Р. Вильтона* посетивший революционную Россию в 1918 году писал: «поначалу в большевистском режиме доминировал не Ленин (Ульянов), председатель Совнаркома, а Свердлов… председатель всесильного ВЦИК. Ленин возглавлял ЦК партии и правительство, а Свердлов — Секретариат ЦК и Всероссийский Центральный Исполнительный комитет Советов (ВЦИК)».
Вениамин после Нарыма твердо решил порвать «со всякими революционерами». И смог уговорить своего брата Яшу, чтобы тот помог бежать ему в Америку. Как ни пытался Яков удержать младшего брата «при себе», пришлось с ним распрощаться. Он даже отдал ему большую часть своих сбережений – заработанных «экспроприацией» . « Если будет тебе трудно, в Нью-Йорке у нас есть дальний родственник, Якоб Рубин. Он поможет», – напутствовал своего младшего брата революционер – экспроприатор.
И вот оказался Венька на «земле обетованной». Ждал он, вот-вот манна небесная посыплется на него. Но чуда не свершилось. Скоро пришел в его убогое жилище собственной персоной долгожданный и очень известный в Нью-Йорке Якоб Рубин. Его знаменитый банк “Рубин Бразерс” располагался в самом центре Нью-Йорка. И он очень по-отечески стал поучать своего российского родственника:
– Талантом ты пока совсем не блещешь, помочь я помогу кое – чем, но не рассчитывай на большее. А пока иди по лавкам, предлагайся, а по ночам учи английский. И помни ты о долге предо мной. Проценты я уже пишу. Сейчас твой капитал под стать убогому жилищу, в котором ты изволишь пребывать.
– Но дядя, мог бы подобрее ты к земляку далекому сегодня отнестись.
– Вот встанешь на ноги, я буду подобрее. Я начинал свой бизнес на помойке, ничем не брезговал и унитазы мыл. Мы помогаем только сильным. А подаяние лучше в синагоге попроси.
Прошло два года, и на центральной улице Брайтона Нью-Йорка красовался новый магазин сантехники, в витрине которого сверкал белоснежный унитаз на фоне двух красоток. И над всем этим великолепием – красочный призыв хозяина: «Вениамин Свердлов приглашает». Видимо, намек дяди на унитазы для Вениамина не прошел даром. Жил он очень скромно и с долгами рассчитался. Историк Михаил Назаров в статье "Миссия российских эмигрантов" отмечает: «…с начала революции бросалась в глаза помощь большевикам со стороны западного капитала в целом, и особенно – американского с целью завоевать российский рынок независимо от режима, который в России установится. Американский профессор Саттон даже опубликовал документы о финансировании большевиков Уолл-Стритом с августа 1917 г. И кредиты Советской России отпускались бесконечным потоком в виде промышленного оборудования и долларовых вливаний но под очень большие проценты. А новая страна советов за все платила царским золотом, драгоценностями из музеев и богатыми российским недрами. В борьбу за российские рынки включилась вся американская бизнес-элита.
Идея социалистической революции, в результате которой будет одна гигантская государственная монополия, очень импонировала американским капиталистам. И они были уверены, что деньги и оборудование, направленные теперешним правителям России, надежно привяжут эту страну к американскому капиталу. Но в этом они просчитались.
Очень скоро для вновь созданного филиала банка «Рубин Бразерс» потребовался свой директор. И выбор Рубина пал на Вениамина Свердлова. И не потому, что какой-то родственник. Для него это был человек, проверенный бизнесом, умеющий отдавать долги и быть благодарным. Не прошло и года, и недавний торговец унитазами уже руководит филиалом знаменитого банка «Рубин Бразерс», осуществляя операции с деньгами, которые американские банкиры жаловали на построение социализма в России. И дела у Вениамина шли успешно, но недолго.
Скоро пришло письмо от брата Яши: куча ласковых приветов. И в конце письма: «дорогой Веня, ты стал серьезным человеком, не пора ли тебе вернуться со всей твоей семьей и капиталами в нашу новую Россию? Вернуться, пока ты не разорился. Будет и тебе на Родине место достойное». Письмо от брата больше озадачило Вениамина, чем обрадовало. Знал, уж если Яшка «закинул удочку» – с этим приглашением не отстанет. Что делать Вениамин не знал, хоть бы со старшим братом Зиновием посоветоваться. Он же писал, что в составе французской миссии находится здесь в Америке, да еще получил приглашение в Голливуд . У него там главная роль – бойца африканских пустынь какой-то европейской колонии. И съемки в Голливуде сделали его своего рода звездой.
Зиновий не заставил себя долго ждать. И вскоре Вениамин услышал голос дорогого брата:
-У меня нет в России никаких родственников, у бывших моих братьев Яшки и Генриха все руки по уши в крови. Отцовское проклятие давно я получил, когда подыхал в американском госпитале в Нейи под Парижем.
– Ты хоть немного о себе-то расскажи. Бежал ты из России от войны и воевал за Францию солдатом?
– Все так. Когда Россия схлестнулась с Японией или наоборот, я понял – это война не моя. Впрочем, не моя была и эта революция, благодаря которой к власти приходят непременно кровавые узурпаторы типа моих бывших братьев. Хотя у моего приемного отца Алексея другое мнение на исход революции. Тем не менее, именно он мне сказал: « Нет резона сложить свою голову за эту шайку. Бездарный выбор. Война эта – не твоя. Уезжай». Он помог мне во всем, и оказался я, в конце концов, в Канаде.
– Но как, же ты там жил? На что?
– А я работал на заводе и писал рассказы, отправляя их своему приемному отцу. Я многому обязан Алексею – писать правдиво, страстно и быть актером, сценаристом. Но все, же это не мое. Я был женат и даже дважды. Моя первая жена – дочь казачьего полковника. От нее осталась дочь – Елизавета Зиновьевна Пешкова. (Впоследствии она работала переводчицей в посольстве СССР в Риме и вышла замуж за секретаря посольства И.А. Маркова. Умерла в Сочи в 1990 году).
– Но почему за Францию ты воевал?
– В Канаде все-таки меня постигли неудачи, и Алексей помог мне вернуться в Европу. А когда известный всем Гаврило Принцип разрядил «браунинг» в эрцгерцога Фердинанда, я готов был сражаться за Францию – союзницу России. Но по закону единственное подразделение, где могут служить иноземцы во Франции – это Иностранный легион. Так я стал легионером.
Будущий нарком просвещения Советского Союза Луначарский в войну был военным корреспондентом газеты «Киевская мысль» и в 1915 году он опубликовал статью о приемном сыне писателя М.Горького: «… он начинает рассказывать: «…Когда нам объявили об атаке, мы все пришли в большое возбуждение — не то радостное, не то какое-то другое. С раннего утра началась артиллерийская подготовка. Весь воздух ревел. Мы видели перед собой неприятельские траншеи, откуда вылетали, разбрасываясь фонтанами дерево, земля, камни, люди. Капитан, отправляясь на свое место, крикнул мне, улыбаясь:
– Красиво, а, Пешков?
Я ответил:
– Да, мой капитан, это извержение Везувия!»
И это были его последние слова, которые я услышал. Он умирал от тяжелой раны в живот… Наконец раздалась команда. Солнце сияет, весь луг усеян золотыми цветами. Мы вскакиваем, и я делаю командное движение ружьем — «вперед». В то же мгновение раздался треск пулеметов, моя рука виснет, как плеть, меня самого что-то толкает, и я лечу на землю… Вся атака была проведена молодецки: в полтора часа мы взяли 3 линии обороны и несколько сот пленных. Я чувствовал, что не могу подняться, имея на себе 250 патронов, тяжелую сумку, фляжку с водой, бинокль и прочее. Наши бежали вперед, а я копошусь на земле. Достал левой рукой перочинный нож, разрезал ремни. Попытался немного осмотреть руку. Вижу, что на ней сорвана значительная часть мускулов, крови целая лужа. Постарался левой рукой и зубами потуже затянуть ремнем расшибленную руку у самого плеча… Идти пришлось километра четыре. С ужасом я заметил, что рука опухает, стала серой, начинает наполняться газом. Наконец добрался я в сильном жару до Нейи. Там перевязали меня вторично и уложили. Ночью опять открылось кровотечение. Крови потерял столько, что голова кружилась – чувствовал, что умираю… Американская медсестра, высокая блондинка, увидев мою руку и, конечно, не предполагая, что я говорю по-английски, сказала вслух: «Ну, этот умрет!». Я посмотрел на нее и ответил: «А может быть, еще не совсем?»… Наконец хирург говорит мне, что руку надо отрезать по плечо. Я попросил зеркало, чтобы рассмотреть ее. Тяжелый был момент. Но я ясно видел, что рука пропала. Валяйте! Усыпляли меня каким-то препаратом, и в момент, когда у меня сознание терялось, я спросил ту же сестру: «Неужели умру?» И она ответила мне уверенно и нежно: «Нет, я не дам Вам умереть!» После этого я заснул совершенно, как ребенок, успокоенный матерью».
Когда через некоторое время пришло известие в Нижний Новгород, что Зиновий потерял в боях руку, и старик Свердлов, узнав об этом, воскликнул: «Какую руку?». И когда узнал, что правую, торжеству его не было предела: по традиции еврейского ритуального проклятия, когда отец проклинает сына, тот должен потерять именно правую руку.
После пережитых потрясений герою Пешкову дали отпуск. Но отпуск не принес ему радости. Война, отобрав у Зиновия правую руку, отбирает и жену. Она могла бы стать его правой рукой. Но супруга сообщает однорукому герою, что уходит от него, потому что он не помогает ей материально.
Зиновий продолжал, обращаясь к Вениамину: «На фронте я получил тяжелое ранение. Мою спасительницу, медсестру милосердия звали Керолайн. Это фея, которая вытащила меня с того света. Великая женщина! Она знала, что ни внимание, ни уход меня не поднимут, не возродят. И ее милосердие было, прежде всего, в страсти, которой наделена она была сполна. И я был одарен ее страстью. И две недели физических страданий в то же время стали для меня двумя неделями счастья. Когда же я встал со своего одра, преображенного в ложе любви, я присягнул самому себе: отныне я никогда не сдамся. Дал клятву — не превратиться в обрубок. Ныне и присно — остаться собой. А когда поправился, я добился возвращения в строй. А затем меня отправили в составе особой агитационной миссии в США. Мы собрали крупные пожертвования для наших госпиталей и в помощь голодающим России. А моим литературным творчеством о войне заинтересовались в Голливуде, предложили написать сценарий и съемки.
Что касается Якова, порви письмо, забудь об этом брате – вот мой совет. Я очень рад, что ты живешь в Нью-Йорке, что есть жена и дети у тебя. А мне уют не нужен. Сегодня в Голливуде ждут меня, а завтра – Иностранный легион». Как-то незаметно быстро пролетел вечер, и Зиновий засобирался: «Прощай, может, еще увидимся». И вскоре ушел. Скорее убежал, худой, безрукий. Вениамин остался сидеть в своем мягком кресле в глубоком раздумье. И только появление в комнате красавицы- жены вернуло его к реальной жизни: «Пора ужинать и детей спать укладывать. А Зиновий, конечно, во всем прав, тем более он старший, а старший всегда прав». 
     Покой счастливого семейства скоро будет окончательно нарушен. Через месяц от Якова пришло новое письмо. В нем было уже не пожелание, скорее требование скорейшего возвращения, мол, молодому государству нужны энергичные люди, которым можно доверять. «Твоего возвращения желаю не только я. И ты не должен забывать, как я помог тебе бежать в Америку. Теперь твое место здесь, в команде с нами. А наша команда есть даже в торгпредстве в Нью-Йорке» – закончил свое послание Яков.  
Это уже была нескрываемая угроза со стороны Якова. Вениамин знал, что к этому времени Яков Свердлов имел достаточное влияние в России. Он не только руководил Всероссийским центральным исполнительным комитетом (ВЦИК), то есть был формальным главой советской республики. При этом Яков управлял комендатурой Кремля, двумя полками латышских стрелков и был организатором нарождающегося "щита и меча революции" — ВЧК. Причем, представители этой новой организации занимали свои легальные посты в торговых представительствах разных стран.
И зная характер Якова, Вениамин понимал, что брат будет ему жестоко мстить за отказ вернуться в Россию. Тем более, он бежал в Америку на деньги Якова. Конечно, чтобы надежно держать власть в своих руках, Якову нужны свои люди. Главными фигурантами в то время были для него, прежде всего, Лев Троцкий и Эфраим Склянский. Но команду надо было укреплять. И Яков очень рассчитывал на своего брата-Вениамина. В это время в стране был бесспорный лидер – Владимир Ленин. Но он не мог быть один, тем более здоровье его давало о себе знать. И уже на политическую арену выходит молодой Иосиф Джугашвили-Сталин со своей командой, что не могли не заметить и Яков Свердлов и Лев Троцкий. Троцкий был организатором и бессменным руководителем Красной Армии и занимал пост Народного Комиссара по Военным Делам и Председателя Реввоенсовета Республики. Но основная работа в Реввоенсовете находилась в руках Эфраима Марковича Склянского.
Проводы младшего брата Свердлова были недолгими. Немногословный тесть, служитель синагоги произнес небольшую речь: «Не буду проклинать тебя я, Веня. С проклятием моим ты тоже потеряешь руку, как братец твой Зиновий. Но знай, пока в России льется кровь, я дочь тебе и внуков не отдам. А жизнь твоя – конечно под угрозой», — так молвил на прощание он. И тут же к дочке обратился: «Утри слезу и попрощайся с мужем», — это были последние слова, запомнившиеся бывшему американскому банкиру.
Ранней весной 1918 года огромный океанский пароход пришвартовался в одесском порту. Среди встречающих выделялась небольшая группа лиц в кожаных тужурках. Это был председатель ВЦИК со своими верными "ландскнехтами". Вениамин Свердлов сразу нашел своего всесильного братца Якова, они погрузились в поджидавшее авто и покатили в сторону вокзала…
Закрывшись в уютном купе поезда, Яков Михайлович дал волю своим фантазиям, обращаясь к Вениамину:
– Ты, понимаешь, Ленин как политическая фигура долго не продержится. К тому же он очень болен, поэтому всю работу за него выполняю я. Даже на митингах чаще выступаю я, чем он. Ему нравится мой громовой голос. И умение убеждать. Поэтому сегодня пролетариат больше знает меня, чем его. Да я согласен, как ты уже сказал, у меня руки в крови по локти. Может быть. Но ты должен понимать, что кто сегодня не с нами, тот рано или поздно будет против нас. Так лучше опередить события и поставить их к стенке раньше, чем возьмут они в руки оружие. И вообще революция не делается чистыми руками в белых перчатках.
– И ты предлагаешь мне возглавить расстрельную команду? В белых перчатках или как? – постарался прервать монолог брата бывший банкир.
– Ну, зачем же? В Петрограде с этой работой прекрасно справляется твой родственник Генрих Ягода. Не забыл его? Сегодня он член Петроградского ЧК. А в скором будущем он возглавит ЧК. Ты мне нужен для другой работы. Твоя задача – помочь мне занять место нынешнего вождя и нейтрализовать все потуги главного претендента. Троцкий мне не опасен. Это моя команда.
– А Ульянов-Ленин что совсем плох, если вы уже так за его место боретесь?
– Что ж, может быть, придется ему помочь и устроить торжественные проводы, – сказал Яков совсем приглушенно, – а пока ты будешь заниматься чисто хозяйственной работой и руки не запачкаешь, если тебя это так беспокоит. Я думаю, для начала ты поработаешь народным комиссаром путей сообщения, то есть министром железных дорог. В дальнейшем – твоя служба будет в ГПУ. Я все продумал.
– Может сначала надо было бы со мной обсудить мою будущую карьеру.
– Это мы еще успеем. А кстати, ты свои капиталы еще не перевел в Россию?
– Этот вопрос надо еще решать с Рубиным. У нас с ним совместный капитал.
– Ну, хорошо. Он нам и так много помогает.
Убедить главу советского государства в назначении нового министра было совсем не трудно. В это время Ленин считал, что «каждая кухарка должна уметь управлять государством, делал часто нелепые назначения. Прапорщик Крыленко был Верховным Главнокомандующим, какой-то полуграмотный матросик — директором Государственного банка, а не очень грамотный машинист Емшанов — министром железных дорог. Скоро Емшанов был освобожден от занимаемой должности, чего он сам очень добивался. И Вениамин Свердлов был назначен наркомом путей сообщения.
1918 год был очень богат на политические события. В этом году решением ВЦИК под председательством Якова Свердлова и Совета народных комиссаров арестованный царь Николай Второй вместе со всей своей семьей был помещен в дом, принадлежавший  инженеру Ипатьеву в Екатеринбурге, где находился под усиленной охраной. Узнав о предстоящем наступлении адмирала Колчака на Екатеринбург, Свердлов сразу распорядился о расстреле всей царской семьи.
30 августа 1918 года на заводе Михельсона Фанни Каплан, член партии эсеров, стреляла в Ленина и ранила его. Она была быстро арестована и уже 3 сентября расстреляна по приговору ВЧК (которую курировал Я. Свердлов) и сожжена в бочке из-под мазута на территории Кремля. По мнению многих историков Яков Свердлов ради укрепления личной власти, вполне мог быть организатором этого террористического акта, ибо после смерти Ленина Яков был бы первый претендент на его место. Это, конечно, версия, но имеющая все основания быть. Именно он должен был обеспечить охрану Ленина во время его выступления на заводе. Также он приказал поместить  Ф.Каплан, якобы стрелявшую в вождя, в особую тюрьму, находившуюся под его кремлевским кабинетом. Он же отдал приказ о ее расстреле. Обращает на себя внимание и та поспешность, с которой Каплан была казнена. Никакой экспертизы проведено не было, свидетелей никто не допрашивал. Вызывает очень серьезное сомнение и то, что в Ленина стреляла именно Каплан, женщина, которая была почти слепой. В покушении были также замешаны два боевика – Г. Семенов-Васильев и Л. Коноплева, которые с начала 1918 года работали в ВЧК. И в 1921 году на процессе, который проводился над эсерами, власти официально признали, что именно они готовили покушение на Ленина.
Вывод напрашивается сам собой – теракт в отношении Ленина был организован ВЧК во главе с Феликсом Эдмундовичем Дзержинским, который, сменил на этом посту Свердлова. А «железный Феликс» находился с ним в очень доверительных и дружественных отношениях. Он был готов выполнить практически любую просьбу Якова Михайловича. Именно по его просьбе Дзержинский взял к себе на работу его молодого родственника Генриха Григорьевича Ягоду (будущего председателя ОГПУ и наркома НКВД).
Однако в борьбе за место будущего вождя государства Яков Михайлович долго не продержался. 16 марта 1919 года председатель ВЦИК скоропостижно скончался. По официальной версии — от "испанки". Однако очень скоро это заболевание было заменено на другое — Свердлов скончался от легочного туберкулеза, которым заболел в царских застенках. Эта версия вполне могла устроить и партийную верхушку и пролетариат — человек просто «сгорел» на работе.
Можно, конечно, предположить, что со своим соратником по партии мог расправиться и сам вождь мирового пролетариата Ленин, который не простил ему покушения на свою жизнь. И он не мог не видеть, что Яков Михайлович со своей командой был готов выступить против своего вождя. И занять его место. Владимир Ильич иногда мог поступать очень жестко. Однако совсем не исключено, что «устранил» Якова Михайловича ни кто иной, как Иосиф Виссарионович, так как другим способом не мог избавиться от могущественного соперника. Ведь доподлинно известно, что именно Свердлов занял ленинский кабинет сразу после покушения на вождя. Тем более, как известно, Сталин и Свердлов еще со времен Туруханска были как два враждующих клана в борьбе за лидерство.
Но какова бы ни была истинная история смерти председателя ВЦИК-Свердлова, эта смерть была очень кстати для Иосифа Виссарионовича, ибо был уничтожен главный претендент на роль вождя республики Советов. И теперь единственно, кто мог помешать Сталину стать главой государства – это Лев Троцкий.
После смерти Свердлова его на этом посту заменил Михаил Иванович Калинин. А все «свердловцы» перешли в лагерь Троцкого, стали «троцкистами», которых позднее во времена нового вождя аккуратно «зачистили».
Несмотря на потерю столь влиятельного брата, Вениамин Свердлов продолжал оставаться на службе большевиков. В 20-е годы Вениамин Свердлов еще достаточно крепко держался при власти. С 1923 года он был членом высшего совета народного хозяйства (ВСНХ). В 1926 году он избирается в президиум ВСНХ и заведует секретным отделом «занимавшимся опытами по получению телепатической информации о мыслях советских граждан». После смерти могущественного брата можно только удивляться, что его карьера не рухнула сразу. Лишившись всякого покровительства, в октябре 1938 года Вениамин Свердлов был арестован как «троцкистский террорист» и 16 апреля 1939 года расстрелян. Иосиф Сталин не мог смириться с наличием людей бывшего претендента на верховную власть. Американская семья Вениамина узнала о его смерти спустя несколько месяцев из прессы. 28 марта 1956 года Вениамин Свердлов был реабилитирован.
Зиновий Пешковв в 1923 году стал натурализированным французом, но при этом он совсем не забывал о своей бывшей родине… Несмотря на то, что еще в период Первой мировой войны Зиновий потерял руку, он в качестве офицера Французского иностранного легиона становится участником войны в Марокко, а затем и командиром Французского иностранного легиона в Марокко в период 1937 по 1940 год. В 1941году он является представителем «Свободной Франции» в ЮАР в ранге министра, а в 1943 году – глава миссии в Британской Африке. В 1943 году Зиновию Пешкову было присвоено звание генерала, а ещё через год он получил статус посла. В апреле 1944 года Пешков отправился в Китай, где наладил контакты с Чан Кайши в качестве представителя Французского комитета национального освобождения. В 1946 году Пешков был назначен представителем Франции в Японии, где ему удалось восстановить партнёрские отношения между двумя странами. В Японии французский генерал и дипломат пробыл до 1950 года, после чего вернулся во Францию и вышел в отставку, получив при этом высшую награду – Большой крест Почётного легиона. Он был генералом с самым большим количеством наград. Их было около 50.
И в это время спокойной обеспеченной старости в жизнь Пешкова врывается, как свежий ветер, его последняя любовь. Ее звали Эдмонда Шарль-Ру. Ему под семьдесят, а ей всего за тридцать. Их объединяет пережитая война и служба в Иностранном легионе. Медсестра Эдмонда прошла с легионерами всю войну. Пешков находит в ней то, чего так и не нашел в других женщинах за всю свою долгую жизнь – собеседника и друга. В мирной жизни Эдмонда Шарль-Ру занималась журналистикой, писала романы.
А Франция тем временем теряет колонии, теряет свое величие. Сначала Индокитай, затем Алжир. В 1945 году после окончания Второй мировой войны Франция по настоянию Сталина получила статус страны-победительницы (которой, конечно, не была). И получила свой кусок «пирога» – Германия была поделена на четыре зоны оккупации: советскую, американскую, английскую и соответственно французскую. Получив такой подарок благодаря Сталину, Франция подпадала в определенную политическую зависимость от СССР. Конечно, со стороны Сталина это было, прежде всего, желание поддержать баланс сил в Европе на будущее. Под давлением Советского Союза де Голль спешно выводит свои войска из Алжира, предоставляя ему полную независимость. Выводит так спешно, что многие французские граждане-поселенцы, также и многие офицеры Иностранного легиона в Алжире оказались брошенными на произвол судьбы. Это привело к длительным военным конфликтам со стороны незаконных вооруженных формирований и кровопролитию на континентальной Франции.
Как и прежде, Зиновий Алексеевич – патриот той страны, куда его определила судьба. И вот в 1964 году президент Франции де Голль снова призывает его на службу. Ему предстоит поездка на Тайвань, на другой конец света для встречи с президентом Чан Кайши. Как следствие «быть державой-победительницей» Франция должна была признать коммунистический Китай и соответственно порвать отношения с Тайванем. Но при этом де Голль все-таки стремился сохранить с Чан-Кайши хорошие отношения. Эта деликатная задача могла быть поручена только генералу-дипломату Пешкову. Он должен убедить Чан Кайши, а заодно и великого Мао в том, что Франция им обоим лучший друг. (Что делать? Realpolitic!). Пешкову удалось это сделать. Пусть ненадолго. Надолго не бывает ничего. Особенно в политике.
Умер Зиновий Пешков в американском госпитале 27 ноября 1966 г в возрасте 82 лет. Похоронен он на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа в Париже. На его похоронах присутствовал весь цвет французской политической и военной элиты. Среди провожавших Пешкова в последний путь можно было увидеть известную журналистку, застывшую в горе Эдмонду Шарль-Ру.
 
 
*Статья в журнале «Военное обозрение» 03.06.2015, А. Самсонов.