…В дверь позвонили. Увидев гостя, Гершвин побледнел и инстинктивно отступил на несколько шагов, словно защищаясь. «Кей умерла?—панически пронеслось в голове. — Что-то случилось?» Или скорее всего он пришел убить его… Но во всей поникшей фигуре Джеймса Уорбурга и его блекло-голубых глазах читалась не агрессия, а тоска.
—Я хотел тебе сказать, — с порога начал Джимми, потом замялся и беспомощно заморгал, — в общем, она очень страдает, совсем перестала есть, похудела, не разговаривает ни с кем… Не думай, это вовсе не она меня послала, — он сглотнул слюну. — Пожалуйста, женись на ней.
Гершвин съежился от этих ужасных слов и еле слышно выговорил:
— Я недостоин. Пусть она лучше презирает меня.
В голове плохо укладывалось: явился муж женщины, которую Гершвин обманул, просить любовника взять в жены его жену… Может, это и есть настоящая любовь? Та любовь, про которую он, жалкий человечишка, ничего не знает, и судить о ней не ему?
А как все прекрасно начиналось!
Гершвину казалось, что пьесу с Кей он сумеет разыграть безупречно и эта пьеса станет одним из самых гармоничных его творений. Всего лишь несколько лет назад — в 1925 году, а кажется, так давно, — в круглую гостиную Кей влетел вполне счастливый человек, и это был он, Джордж Гершвин, высокий — не в отца; говорили, красивый, темноволосый, с чуть вытянутым лицом и живыми, горячими еврейскими глазами, «фигурой атлета и руками бога» — так писали о нем газеты. В свои 26 лет самый знаменитый композитор популярной музыки Америки, за плечами которого больше трех десятков самых прославленных бродвейских мюзиклов, включая всеми захваленную «Lady Be Good»; уже ставшая практически классикой «Рапсодия в блюзовых тонах», десятки симфонических инструментальных сочинений… За Гершвином тянулся шлейф удачливости, деньгами он мог швырять, словно песком. В самых лучших домах он был нарасхват, ведь считался завидным женихом, любил красивых женщин, и они отвечали ему взаимностью.
Джордж Гершвин, высокий — не в отца,
«с фигурой атлета и руками бога» — так писали о нем газеты, 1919 г.
На вечеринку к Уорбургам — Кей и Джимми — Гершвин пришел со своей очередной пассией — очаровательной Полиной Хейфец, сестрой своего друга, скрипача Яши Хейфеца. При входе в гостиную их встретили фейерверк бенгальских огней и убегающее из бокалов пенящееся розовое шампанское; вокруг знакомые и незнакомые смеющиеся лица — модные писатели Адам Шервуд и Роберт Адамс, Стравинский, бродвейские коллеги Гершвина — брат и сестра Астеры. Как и говорила Полина, у Уорбургов собиралась нью-йоркская творческая богема: хозяин, Джимми Уорбург, был отпрыском банкирского клана Уорбург, жившего в Германии, он и сам был банкиром, но любящим искусство и пописывающим стихи. Молодая чета Уорбург — Кей и Джимми — прожигала жизнь, как тогда говорили, «в стиле джаза», няньки и гувернантки на верхнем этаже огромного роскошного таунхауса занимались их тремя детьми, а веселые беспечные родители закатывали светские приемы.
Читать далее:
http://www.liveinternet.ru/users/intera1/post279267786/
