21 сентября 2016 года исполнилось 100 лет со дня рождения Зиновия Гердта — легендарного отечественного актера театра и кино.
Удивительно, что за всю свою фильмографию (около 80 картин), Зиновий Ефимович так и не сыграл по-настоящему больших ролей. Более того, сниматься он начал по актерским меркам очень поздно, всю жизнь проработав в кукольном театре (около 40 лет). Тем не менее, для зрителей Зиновий Ефимович был не просто актером второго плана, а настоящим Народным артистом.
Биография Зиновия Ефимовича одна из самых нескучных и если бы ее «давали» в школе по литературе, я бы непременно перечитывал её снова и снова. Она насыщенна и интересна. Здесь есть всё: еврейское происхождение, электромонтажник в 15 лет, доброволец на фронте, ранение в ногу во время Великой Отечественной, угроза ампутации, тяжёлая реабилитация, 11 операций и хромота на всю жизнь, невыносимый борец за правду и справедливость, интеллигент с аристократической внешностью, неустанный выдумщик и сочинитель хохм и розыгрышей, интеллектуал с умным и одновременно грустным взглядом, жулик Паниковский и мудрый сосед Шарапова — Михаил Михайлович Бомзе; влюбленный в поэзию и джаз, однолюб — прожил с супругой Татьяной Правдиной 36 счастливых лет… И много-много интересного, но самое главное — за всю жизнь Зиновий Ефимович был соучастником и очевидцем многих забавных историй. Их сохранилось немало.
Кстати, именно эпизодическая роль Михаила Бомзе в «Место встречи изменить нельзя» — для Гердта одна из самых символичных. Играл он будто бы самого себя. Однако Зиновия Ефимовича несправедливо было бы называть «актером играющим свою роль». Он не играл — он ее облагораживал, а все его персонажи были живыми, настоящими. И этим талантом в то время обладали немногие.
Но вернемся к замечательным историям, рассказанные Зиновием Ефимовичем. Первая из них: Корова — история неудачной попытки знакомства.
— Дело происходило в тридцатые годы, в период звездной славы Всеволода Мейерхольда. Великий гениальный режиссер, гениальность которого уже не нуждается ни в каких доказательствах, и я, маленький человек, безвестный пока актер. В фойе театра однажды появилась дама. В роскошной шубе, высокого роста, настоящая русская красавица. А я, честно сказать, и в молодости был довольно низкоросл… А тут, представьте себе, влюбился. Она и еще раз пришла в театр, и еще, и наконец я решился с ней познакомиться. Раз и два подходил я к ней, но она — ноль внимания, фунт презрения… Я понял, что нужно чем-то ее поразить, а потому, встретив Мейерхольда, попросил его об одной штуке — чтобы он на виду у этой красавицы как-нибудь возвысил меня. Режиссер согласился, и мы проделали такую вещь — я нарочно встал в фойе возле этой дамы, а Мейерхольд, проходя мимо нас, вдруг остановился и, бросившись ко мне, с мольбой в голосе воскликнул:
«Голубчик мой! Ну что же вы не приходите на мои репетиции? Я без ваших советов решительно не могу работать! Что же вы меня, голубчик, губите?!» «Ладно, ладно, — сказал я высокомерно. — Как-нибудь загляну…» И знаете, что самое смешное в этой истории? Эта корова совершенно никак не отреагировала на нашу великолепную игру, спокойно надела свою шубу и ушла из театра. Больше я ее не встречал.
Как домой доехать?
Водил я как то раз свою маленькую внучку в зоопарк. Показывал ей разных зверей, рассказывал о них, что знал. Перед клеткой со львом внучка просто остолбенела — такое он произвёл на неё впечатление! Она стояла и смотрела на зверя, как заворожённая, а счастливый дед заливался соловьем, сообщая девочке все сведения о львё, какие только помнил… А когда лев зевнул во всю огромную пасть, она взяла деда за руку, и очень серьёзно сказала:
— Если он тебя съест, скажи мне прямо сейчас, на каком автобусе мне надо ехать домой?
Спасибо что не укусили.
Как-то на съемках фильма Ролана Быкова «Автомобиль, скрипка и собака Клякса» в Паланге Зиновий Гердт пригласил практикантку Аллу Сурикову в ресторан. Пришли, а их не пускают — Гердт в своем кожаном пиджаке не вписывался в понятия швейцара о приличной одежде! Швейцар требовал обычный, суконный. Зиновий Ефимович заметил: ‘В Лондоне пускали, в Париже пускали, даже в Буэнос — Айресе пускали. Почему у вас не пускают? Против Парижа возразить было нечего. Зато потом два часа Гердт со своей спутницей сидели за пустым столиком, и официант делал вид , что их не замечает. Наконец снизошел: «Что вы хотите?» Гердт ему ответил: «Спасибо вам большое, что вы не ударили меня, не послали на три буквы, не откусили ухо. За это я вам чрезвычайно благодарен!»
Да это еще ерунда.
Однажды Зиновий Ефимович Гердт выпил в гостях. То есть выпил не однажды, но однажды он выпил и возвращался домой на машине. С женой. Так гласит легенда, что с женой он возвращался на машине якобы домой. Причем машина была японская с правым рулем. Это сейчас их полно, а тогда это была чуть не первая в Москве с правым рулем, их толком еще и гаишники не видали.
И вот как раз их почему-то останавливает гаишник. Видимо, ему понравилась траектория движения машины. Останавливает и столбенеет, потому что за рулем сидит Зяма, но руля нет!
И Зяма, видя это дикое изумление, со своей вкуснейшей коньячной интонацией говорит:
— Да это херня. Когда я выпью, я всегда отдаю руль жене…
Если бы это сказал кто-нибудь другой, он бы вошел не в эпос, а в другое место.
Зря рассказали мне
Советский дипломат помог с деньгами одной итальянке, очень желавшей посмотреть Советский Союз. Дипломат рассказал об этом Гердту. На что Зиновий Ефимович заметил:
— Вы поступили очень хорошо. Но плохо сделали, что рассказали об этом мне.
Каберно!
Однажду от с труппой театра кукол Сергея Образцова был приглашен в Японию. Решили показать «Необыкновенный концерт», где Гердт озвучивал роль конферансье. Работников театра решили научить нескольким обиходным японским словам, типа «здрасте-досвидания-спасибо», из дани вежливости к хозяевам. Один из закулисных работников, какой-то там слесарь-осветитель-озвучиватель, допустим дядя Вася, большой любитель выпить, все никак не мог запомнить слово «спасибо» («аригато»). Наконец, Гердт ему сказал:
— Вася, есть такое молдавское вино, тебе хорошо известное — алигате. Вот и запомни: алигате — аригато.
Дядя Вася просиял, затем полдня ходил и тихо бормотал: «Алигатэ — аригато, алигате — аригато… »
Вечером, Гердт услышал, как дядя Вася, после вкусного обеда, устроенного хозяевами в их честь, сопровождаемого обильными возлияними местного пива и саке, поблагодарил одного из японцев:
— КАБЕРНО!
Соседка
Соседка Зиновий Гердт как-то рассказывал. Была у него соседка, милая и добрая женщина, но очень уж серьезная, никакого чувства юмора. Однажды Зиновий Ефимович пытался ей анекдот рассказать, начинающийся словами «Умер один мужчина…», а она его вопросами засыпала: как его звали, отчего он умер, долго ли болел, были ли у него дети… Однажды решил Зиновий Ефимович ее разыграть. Ровно в шесть вечера звонит ей по телефону и измененным голосом спрашивает: «Простите, а Сан Саныча (допустим) можно к телефону?» — «Нет, вы не туда попали.» Перезванивает ей ровно через полчаса и задает тот же вопрос другим голосом. И так каждые полчаса. Другой бы уже послал подальше или трубку снял, но она женщина интеллигентная, отвечала на все звонки и вежливо говорила, что такого здесь нет. Развязка должна была быть в полночь. З.Е. звонит ей в очередной раз и говорит: «Здравствуйте, это Сан Саныч. Мне никто не звонил?» Ответ сразил З.Е. наповал: «Сан Саныч, вы куда пропали? Вас же полгорода ищет!»
Неудачный розыгрыш
Вы никогда не наблюдали за людьми, у которых начисто отсутствует чувство юмора? Я всегда испытывал к ним нездоровый интерес, более того — коллекционировал. Одним из выдающихся «экземпляров» моей коллекции была Сарра, администратор нашего Театра кукол. Милая, добрая, славная женщина, но шуток не понимала решительно. Все мы ее, конечно, разыгрывали, а я — больше других. Она, правда, не обижалась, а только обещала: «Зяма, тебе это боком выйдет!» И вышло.
Как-то Театр кукол гастролировал в небольшом российском городке. Шло расселение артистов. Я быстро обустроился в своем номере, соскучился в одиночестве и отправился в фойе на поиски приключений. Спускаюсь по лестнице и вижу: стоит наша пышная Сарра, засунув голову в окошко администратора, и ведет напряженную беседу. Понимаю, что вопросы обсуждаются важности чрезвычайной: кого из актеров перевести с теневой стороны на солнечную и наоборот; кого переместить из двухместного номера в трехместный, а кому «по штату» полагаются отдельные хоромы… Вид сзади открывается просто роскошный. Идея у меня еще не созрела, но импульс уже появился — и я несусь по ступенькам вниз. А когда достигаю цели (Сарры), материализуется и идея. Я хватаю нашего администратора за самое выдающееся место, мну его все и при этом еще и трясу… Класс? Сарра в негодовании оборачивается и… оказывается не Саррой! Мог ли я вообразить, что есть на свете еще одна женщина с формами подобного масштаба?! Я лихорадочно соображаю, что идеальный выход из ситуации, в которой я оказался, — умереть на месте. И действительно, со мной начинает происходить нечто подобное: сердце замирает, кровь перестает течь по жилам; я с головы до ног покрываюсь липким холодным потом…
Тут добрая незнакомка начинает меня реанимировать. Она хватает меня за шиворот, не давая грохнуться на пол; бьет по щекам лодонью и приговаривает:
— «Ну-ну, бывает, не умирайте. Ну, пусечка, живите, я вас прошу! С кем не случается — ошиблись жопой!
— Я выжил… Оказалось, она — доктор химических наук, профессор; большая умница. Мы с ней продружили все две недели, на которые нас свела в этой гостинице моя проклятая страсть к розыгрышам…
Зиновий Ефимович Гердт
21 сентября 1916 — 18 ноября 1996
63 элементов 0,992 сек.