Сенсация, разразившаяся в конце прошлой недели, продолжится завтра. В «Едиот ахронот» выйдет вторая часть статьи Ронена Бергмана о высокопоставленных израильтянах о высокопоставленных израильтянах — депутатах Кнессета, видных политиках, журналистах, генерале Генштаба, инженерах объектов национальной инфраструктуры, важнейших проектов оборонной промышленности, которые были завербованы КГБ и годами работали на советскую разведку.
Напомню, статья Бергмана базируется на материалах «архива Митрохина» — беглого сотрудника архива внешней разведки КГБ, скопировавшего тысячи секретных документов родного ведомства и передавшего это богатство в 1992 году британской разведке MI6 в обмен на приют и ласку.
Теплица для резидентуры
Нет сомнений, что Израиль (а еще раньше — еврейский ишув Палестины) воспринимался советской разведкой как важный и перспективный плацдарм для агентурной работы. Репатриация — исключительно удобный канал для засылки и вербовки шпионов.
Это знали и в Израиле, и на Западе, в частности, в США. В ЦРУ именно из-за этого (а еще, конечно, из-за симпатий израильтян к СССР) считали еврейскую страну гнездовищем шпионов. Достаточно сказать, что Амос Манор, возглавивший разведывательную службу Шин-Бет в 1953 году, не имел права въезда в Америку — из-за того, что он был выходцем из страны советского блока — Румынии. Впервые Манор получил американскую визу в 1956 году, когда повез на экспертизу заокеанским коллегам текст речи Хрущева на ХХ съезде партии, за которым ЦРУ и другие западные разведки безуспешно охотились, а израильтяне получили его от польского журналиста-еврея Виктора Граевского.
С началом репатриации советских евреев в Израиль засылка сюда завербованных агентов стала массовой. А вот результативность ее не столь впечатляющей.
Материал Бергмана, правильно с точки зрения газетного маркетинга поданный «Едиот ахронот» как сенсация, меня не впечатлил. Более того, я не думаю, что «архив Митрохина» может служить истинной картиной разведывательного наступления КГБ на Израиль. Прежде всего, потому что она односторонняя. Не все фигуранты «архива», представленные в нем как агенты советской разведки, ими являлись на самом деле.
Самое громкое имя
Самое громкое имя в публикации — Моше Снэ. Один из первых начальников штаба «Хаганы», то есть один из создателей ЦАХАЛа, депутат, лидер израильской компартии. Его симпатии к Советскому Союзу ни для кого не были секретом в Израиле. О том, что он в канун Шестидневной войны часто ходил к советскому послу Чувахину и сливал ему информацию о подготовке Израиля к военным действиям, задолго до свежей сенсации писал в своих мемуарах легендарный глава Моссада Исраэль Харель.
Вскоре после выходя этих мемуаров, 12 лет назад, я интервьюировал сына Моше Снэ — Эфраима, бригадного генерала запаса, бывшего министра здравоохранения, транспорта, заместителя министра обороны. Спросил его правда ли то, что говорят об его отце.
— Конечно, правда, — сказал Эфраим Снэ. — Только делал он это по заданию премьер-министра, Леви Эшколя.
Эшколь всеми силами старался предотвратить надвигающуюся войну. Единственный путь к этому — убедить советское руководство охладить воинственный пыл арабов. Для того премьер и подсылал Чувахину Моше Снэ, которого советские считали своим человеком (а как следует теперь и из «архива Митрохина» — своим агентом). И Снэ убеждал, что если Насер не освободит Тиранский пролив, Израиль готов воевать.
Их последняя беседа состоялась дня за два до начала войны. Израильский коммунист завел свою песню, но посол его прервал:
— Ну, что вы хорохоритесь, — сказал ему со смехом, — сколько ваш Израиль сможет продержаться? Два дня? Три? Или целую неделю?
— Поговорим через неделю после того, как начнется, — ответил ему Снэ.
Так и не поговорили. Израиль победил раньше. Когда смешливый посол Чувахин пришел в МИД объявить о разрыве дипломатических отношений, он, дочитав ноту, расплакался. Видно знал, что его ждет на родине. Выгнали с треском.
Конкурс двойников
Почему я верю, что Мошэ Снэ ходил в советское посольство не для того, чтобы не сдавать военные секреты (к которым он в то время уже и не имел доступа), а именно для того, чтобы предотвратить войну рассказами о готовности к ней Израиля?
Потому что это и была линия израильского политического руководства и спецслужб в канун войны. А знаю я это от другого моего собеседника, имя которого наверняка присутствует в «архиве Митрохина» как верного и ценного агента КГБ.
Это уже упомянутый мною Виктор Граевский, укравший в польском Совмине доклад Хрущева и передавший его представителю Шин-Бет в израильском посольстве. Вскоре после этого он репатриировался в Израиль, стал работать в МИДе. И был завербован советской разведкой. Вербовщики считали это большой удачей. Вскоре Граевский занял важный пост на государственном радио. Он основал и возглавлял, в том числе, вещание «Коль Исраэль» на русском языке.
В КГБ не знали, что после первого же разговора с советским вербовщиком Граевский пошел в Шин-Бет и в дальнейшем поставлял своим кураторам ценную информацию, о которой его просили израильские контрразведчики.
Когда стала назревать война с арабами, он вызвал куратора на незапланированную встречу. Рассказал, что был на совещании для узкого круга руководства в канцелярии главы правительства, где им объявили: Израиль настолько обеспокоен шагами Насера в Синае, что готов начать войну.
То есть — давал тот же посыл, с которым обращался Моше Снэ к советскому послу. Разведчики отнеслись к этой информации серьезнее, чем дипломат. Виктор рассказывал мне, что на одной из последних встреч со своим куратором из посольства тот поблагодарил его за службу, сказал, что за ценнейшие сведения, сообщенные им, агент награжден орденом Ленина.
Граевский продолжал «сотрудничать» с советской разведкой и после разрыва дипотношений, когда резидентура за ликвидацией посольства переместилась в православную церковь. Виктор, смеясь, рассказывал мне, что это был самый тяжелый период его службы на КГБ — приходилось слишком много пить. Он и сам был не дурак выпить — мы с ним не раз замечательно и вкусно выпивали у него дома, в Нес-Ционе, и даже на интервью в студию он без фляжки не приходил. Но, говорил, так, как пьют попы, трудно был выдержать и ему.
Возвращение к пройденному
Двойников в агентурном списке Митрохина было, очевидно, немало. Судя по статье Бергмана, именно перевербованные агенты помогли разоблачить советского шпиона, принесшего самый тяжелый урон израильской безопасности, — профессора Клинберга, полковника ЦАХАЛа и заместителя директор института биохимических исследований в Нес-Ционе.
Правда, это если судить об уже выявленных шпионах. Единственный факт, который меня действительно шокировал в статье Бергмана, — так и не доведенные до выяснения подозрения, что советским шпионом был один из руководителей “русского” отдела ШАБАКа.
Давние и в меру громкие имена — менее значимы. Гораздо важнее — живущие среди нас сегодняшние информаторы и шпионы. Надо предполагать, они есть, и, безусловно, с массовой алией количество агентов уже российской разведки должно было возрасти. Но будем надеяться, что и израильские спецслужбы теперь более подготовлены к противостоянию им, чем это было и на заре государства, и до начала Большой алии.
Бывший сотрудник Моссада, который в начале 70-х, когда только началась брежневская алия, проводил беседы с новоприбывшими репатриантами из СССР, говорил мне: «Мы были слепыми котятами, не знали о русских ничего». Теперь ситуация совсем иная.
В ШАБАКе, надо думать, много сотрудников, хорошо знающих обстановку на бывшем советском пространстве. Нет сомнения, что работы разведчикам и контрразведчикам сейчас прибавится — с усилением российского военного присутствия в регионе. Ну, для того и щука, чтобы карась не дремал.
Так что, думаю, не совсем случайно именно сейчас в руки Ронена Бергмана попали материалы из «архива Митрохина», ближневосточные папки которого в Еврейском университете уже почти год. Когда дело касается секретных сведений, напоминание о прошлом — единственный способ намекнуть об опасностях настоящего.
Автор: Владимир Бейдер
Журналист.
