Мы отмечаем день рождения Пушкина 6 июня, но сам он отмечал его 26 мая, и даже писал об этом стихи. И это не единственное противоречие, связанное с «нашим всем»
Текст и фото: Михаил Визель
На фото: интерьер библиотеки Культурного центра ЗИЛ
1. Пушкин — москвич / Пушкин — петербуржец
Отец Пушкина был вписан в дворянские книги Нижегородской губернии, по месту расположения основных его «активов» (в частности, вошедшей в историю русской литературы деревни Большое Болдино), которыми Пушкины владели с середины XVI века.
Но, выйдя еще молодым человеком в отставку, предпочитал проживать в съемных домах в Москве, уезжая на лето в подмосковное имение тещи под Звенигородом.
Так что до 12-летнего возраста Саша Пушкин с родителями вращался в уютном кругу неслужилой московской аристократии, столь подробно описанном в первых главах «Войны и мира».
Но в 1811 году он поступает в Царскосельский лицей, и с того времени его жизнь (за исключением южной и Михайловской ссылки 1820–1825) связана с тогдашней столицей — Петербургом.
Впрочем, женился он на московской красавице и первую свою семейную квартиру снял на Арбате. А последнюю, как известно, — на Мойке.
Таким образом, можно констатировать, что Пушкин родился в Москве и погиб в Петербурге: вот и всё, что нам следует знать о литературном соотношении двух столиц.
2. Пушкин — аристократ / Пушкин — потомок пленного африканца
Противоречия тут нет: все Пушкины — предки поэта — честно служили московским князьям со времени основания самого этого великого княжества, разделяя все его взлеты и падения; Пушкин чрезвычайно гордился этим и неоднократно упоминал в прозе, стихах и дружеской переписке.
При этом мать Пушкина была родной внучкой Абрама Петровича Ганнибала — «арапчонка», преподнесенного в подарок Петру I и ставшего отнюдь не слугой, а помощником царя-реформатора.
И дослужившегося до полного генерала (генерала-аншефа). При этом сам Пушкин был убежден, что его прадед был «негром», то есть человеком с черной кожей; в то время как современные историки склоняются к тому, что он был эфиопом, то есть скорее смуглым, чем черным.
Сам Пушкин, не обинуясь, писал про себя «потомок негров безобразный», — что ставит в крайне затруднительное положение современных американских славистов, вынужденных давать к этой неполиткорректной строке подробнейшие разъяснения. Но это уже не его проблема.
Любопытно еще и то, что женой Абрама Петровича Ганнибала, то есть прабабкой Пушкина, была Христина-Регина фон Шеберг, из остзейских (прибалтийских) немцев.
То есть Пушкин мог с таким же основанием считать себя «потомком немцев».
Но, насколько нам известно, никогда этого не делал.
3. Пушкин — вольнодумец / Пушкин — монархист
И здесь нет противоречия. Но есть ход времени. «Блажен, кто смолоду был молод, блажен, кто вовремя созрел». Выйдя из элитного Лицея, подающий огромные надежды 18-летний поэт естественным образом попал в круг самой модной столичной молодежи того времени.
А в то время, сразу после заграничных походов русской армии, в моде были как раз «европейские ценности», в частности — либерализм и свободомыслие. И воспитанный на французской литературе поэт вошел в это круг на равных.
Что в вольнодумстве молодого Пушкина было настоящим, а что — данью моде, литературоведы пытаются определить до сих пор.
В частности — действительно ли Иван Пущин, навестив Пушкина в Михайловском в январе 1825 года и привезя ему при этом письмо от Рылеева, принял своего лицейского друга в тайное общество?
Столь же трудно однозначно оценить, что в монархических стихах и высказываниях Пушкина 1830-х идет от идейных убеждений, а что — от личных отношений с царем, прямых и опосредованных, через Бенкендорфа и Жуковского.
Как бы там ни было, именно в это время Пушкин заложил основу специфически российской парадигмы «поэт и царь», которую русские поэты (и русские цари) отрабатывали вплоть до Бродского.
4. Пушкин был беден / Пушкин швырялся деньгами
Пушкин был первым профессиональным писателем России — то есть первым, у кого доходы от продажи авторских прав и выплаты потиражных превосходили «дворянские» доходы от имений и жалованья от службы.
Как у всякого фрилансера, у него год на год не приходился, но до женитьбы его это не беспокоило.
Потому что в целом, конечно, он был более чем успешен. «…обедаю в ресторации, …требую бутылки шампанского во льду, смотрю, как рюмка стынет от холода, пью медленно, радуясь, что обед стоит мне 17 рублей и что могу позволять себе эту шалость», — писал он, подводя перед женитьбой итоги холостой жизни.
Семейная жизнь и четверо детей, конечно, потребовали расходов и, главное, изменения структуры расходов и доходов — к чему Пушкин оказался не полностью готов.
«Соболевский сам по себе, я сам по себе. Он спекуляции творит свои, а я свои. Моя спекуляция удрать к тебе в деревню», — с горькой иронией писал он жене летом 1834 года из Петербурга, где он без особого успеха пытался устроить «дела», в частности запустить успешный с коммерческой точки зрения журнал.
Так что к концу жизни Пушкин действительно был беден и главное — отягощен долгами. После его смерти, когда, по распоряжению царя, был составлен их полный перечень, от ростовщиков и товарищей по карточной игре до каретника и зеленщика, их набралось на 92 500 рублей (при том что, как мы помним, через 20 лет толстовский Иван Ильич был готов занять любую должность в любом департаменте, лишь бы она приносила ему ПЯТЬ тысяч в год).
Плюс еще 43 тысячи Пушкин задолжал казне, набравши авансов на сочинение «Истории Петра».
Но, разумеется, это была «аристократическая бедность» — не подразумевавшая отказа от огромной квартиры, многочисленной прислуги, придворных балов и т. д.
Кредиторы не чрезмерно теребили своего должника, — рассчитывая не столько на его талант, сколько на связи «наверху». И, надо признать, расчеты эти оправдались: посмертные долги были оплачены из казны по распоряжению Николая.
5. Пушкин — основоположник реализма в русской литературе / Пушкин — первый русский постмодернист
«Евгений Онегин» — точное описание дворянского быта и менталитета посленаполеоновской России, но эта «энциклопедия русской жизни» перенасыщена цитатами, аллюзиями, намеками, понятными только «для своих».
В первой же главе романа вымышленный Онегин спешит на ужин с реальным Катениным, а в предпоследней — к вымышленной Татьяне подсаживается реальный Вяземский, предвосхищая тем самым будущие беседы Кутузова с Андреем Болконским и солдата Ивана Чонкина с товарищем Сталиным.
То же можно сказать про все произведения Пушкина. Настоящий авангард всегда реалистичен, настоящий реализм всегда авангарден.
Поэтому Пушкин не устаревает вот уже больше полутора веков — и едва ли когда-нибудь устареет.
