Последние два года жизни Маяковского, мир его личных
переживаний и чувств связаны с именем Татьяны
Яковлевой.
За полтора с небольшим года до знакомства с Маяковским
Т.Яковлева приехала из России в Париж по вызову дяди,
художника А.Е.Яковлева.
Двадцатидвухлетняя, красивая, высокая, длинноногая
("…вы и нам в Москве нужны, не хватает длинноногих"-
читаем мы в "Письме Татьяне Яковлевой"), с
выразительными глазами и яркими солнечными,
словно светящимися волосами, пловчиха и
теннисистка, она, фатально неотразимая,
обращала на себя внимание многих молодых и
немолодых людей своего круга.
Точно известен день знакомства – 25 октября 1928 года.
Вспоминает Эльза Триоле – известная французская
писательница, родная сестра Лили Брик: "Я познакомилась
с Татьяной перед самым приездом Маяковского в Париж и
сказала ей: "Да вы под рост Маяковскому".
Так, из-за этого "под рост", для смеха, я и познакомила
Володю с Татьяной.Маяковский же с первого взглядав
нее жестоко влюбился". А ещё в мемуарах Эльза напишет, что
сделала это для того, чтобы Маяковский не скучал в Париже.
Но существует мнение, что встреча была организована с
другими целями — отвлечь поэта от американки Элли Джонс,
родившей ему дочь и задержать поэта в столице Франции,
где Маяковский щедро оплачивал житье-бытье Эльзы и
Луи Арагона.
Через 21 день после отъезда Маяковского, 24 декабря
1928 года, Татьяна отправит письмо матери в Россию:
"Он такой колоссальный и физически, и морально, что
после него – буквально пустыня. Это первый человек,
сумевший оставить в моей душе след…"
Татьяна уклонялась от уговоров Маяковского ехать в
качестве его жены в Москву…
И еще одно обстоятельство настораживало Маяковского:он
читает в русском обществе Парижа посвященные любимой
стихи – она недовольна, он хочет напечатать их – она, не
торопясь вносить полную ясность в отношения с поэтом, не
дает согласия на это.
Ее уклончивость и осторожность были восприняты
Маяковским как замаскированный отказ.
В стихотворении сказано об этом прямо и резко:
Не хочешь?
Оставайся и зимуй…
Больше месяца длилась их первая встреча.
Перед отъездом Маяковский сделал заказ в парижской
оранжерее – посылать цветы по адресу любимой женщины.
И уехал в Москву один.
От этой мгновенно вспыхнувшей и не состоявшейся
любви нам осталось волшебное стихотворение "Письмо
Татьяне Яковлевой".
Он чуть ли не сам думал перебраться в Париж.
В итоге ему было отказано в выезде за границу.
Одна из подруг Маяковского Наталья Брюханенко
вспоминала: «В январе 1929 года Маяковский сказал,
что влюблен и застрелится, если не сможет вскоре
увидеть эту женщину».
Эту женщину он не увидел.
А в апреле 1930 года нажал на курок.
Есть ли какая-нибудь связь между этими событиями —
точно не скажет никто. Развязка случилась весной.
Еще в октябре 1929 года Лиля в присутствии
Маяковского вслух прочитала в письме сестры Эльзы
о том, что Татьяна собирается замуж за виконта дю
Плесси. Хотя на самом деле речь о свадьбе зайдет
лишь месяц спустя.
Яковлева с горькой иронией однажды признается,что
даже благодарна Лиле за это. В противном случае она,
искренно любя Маяковского, вернулась бы в СССР и
сгинула бы в мясорубке 37 года.
Татьяна с сестрой Людмилой и гувернанткой.
Пенза, 1908 г.
Дядя Татьяны, Александр Яковлев, выпускник
императорской Академии художеств, за год до
приезда Татьяны был удостоен ордена Почетного
легиона.
Оформить вызов для племянницы ему помог господин
Ситроен, владелец автоконцерна, с которым художник
согласился сотрудничать в обмен на ходатайство о
Татьяне.
Первые месяцы 19-летняя девушка провела на юге
Франции, где лечилась от туберкулеза, полученного
в голодные послереволюционные годы в Пензе.
А затем вернулась в Париж и поступила в школу моды.
Вскоре Татьяна пробует свои силы в моделировании
шляпок и преуспевает в этом.
Дядя вводит ее в мир светского Парижа.
На ее глазах разворачивается роман Коко Шанель с
Великим князем Дмитрием Павловичем,
она играет в четыре руки на рояле с Сергеем
Прокофьевым,знакомится с Жаном Кокто, которого
через несколько лет спасет от тюрьмы.
Кокто, поселившегося в одном гостиничном номере с
Жаном Маре, арестует полиция нравов. И Яковлева
примчится в полицейский участок Тулона и заявит,
что ее любовника Кокто арестовали по ошибке.
Великого драматурга немедленно освободят.
Общаясь с самыми выдающимися представителями
русской культуры — за ней ухаживает Федор Шаляпин,
свои рисунки дарят Михаил Ларионов и Наталья Гончарова,
— встречу с Маяковским Татьяна воспринимает совершенно
спокойно.
До наших дней дошли только письма поэта к ней.
В октябре 1929-го Эльза Триоле заботливо
сообщилаТатьяне о том, что поэту не дают визу.
Вероятно, не преминула рассказать и про его новое
увлечение актрисой Вероникой Полонской…
Что ж, Танина жизнь только начиналась…
Она приняла предложение одного из поклонников
– молодого французского дипломата Бертрана дю
Плесси, только что получившего назначение торговым
атташе в Варшаву.
Там, на четвертом месяце беременности, она и узнала о
самоубийстве «абсолютного джентльмена».
Брак с виконтом Бертраном дю Плесси стал для
Яковлевой, по ее словам, «бегством от Володи».
Она понимала, что Маяковского больше не выпустят
за границу, и хотела нормальной семьи. И так же
честно признавалась, что никогда не любила
дю Плесси.
В 1930 году у них родится дочь Фрэнсин.
Миловидный, похожий на звезду немого кино
Рудольфа Валентино, музыкант, пилот, знаток
антиквариата, дю Плесси был прекрасным человеком,
обожавшим свою жену.
Спустя три года семейная идиллия дала основательную
трещину: вернувшись домой в неурочный час, Татьяна
застала мужа в постели с подругой – Катей Красиной,
одной из трех дочерей бывшего народного комиссара
и дипломата Леонида Красина.
Брак не распался, но семейная жизнь с Бертраном
отныне будет лишь номинальной.
К тому же у самой Яковлевой в скором времени
появится новое увлечение — Александр Либерман.
Встреча случится в 1938 году, когда Алекс и
Люба Красина, дочь советского посла во Франции, на
которой он собирался жениться, приедут отдохнуть на юг.
Там же восстанавливала свои силы и Татьяна, попавшая
за год до этого в автокатастрофу. Увечья её были такими
страшными, что тело отправили в морг. Там она пришла
в себя и, к ужасу санитаров, начала стонать. В больнице
Яковлевой пришлось пережить тридцать пластических
операций.
И поездка на море была весьма и весьма кстати.
Красина сама разыскала Татьяну и познакомила
с Александром. Как потом будет вспоминать
Либерман, между ними «мгновенно возникло притяжение».
И больше они не расставались…
Официально женой Либермана Татьяна станет в 1941-м
году после гибели дю Плесси — над Ла-Маншем его
самолет был сбит фашистскими зенитчиками.
Из рук генерала де Голля Яковлева, как вдова героя,
получит орден. И вместе с Алексом и дочерью
Фрэнсин переедет в Соединенные Штаты.
Татьяна с дочерью Фрэнсин в Коннектикуте
Судьба всегда была к ней благосклонна.
Недаром в 20-х годах Татьяна писала матери:
«Мне на роду написано «сухой из воды выходить».
Даже во время оккупации, когда Яковлева организует
приют для 123 беспризорных детей, ей удастся получить
помощь от самих немцев.
Когда немецкий комендант Тура узнал, что перед ним
виконтесса дю Плесси, он спросил Татьяну, не потомок
ли она кардинала Ришелье, носившего то же родовое
имя.
Татьяна ответила, что скорее предпочтет быть потомком
Дамы с камелиями.
Комендант оценил ответ – он был профессором
французской литературы.
Именно он выправил ей пропуск на отъезд.
Отец Татьяны, Алексей Евгеньевич Яковлев, исчез с
горизонта своей бывшей семьи еще до революции.
Было известно, что он уехал в Америку, но где он, что с
ним – никто из родственников не ведал.
Но у бабушек есть способность находить иголку в стоге
сена.
Оказалось, Алексей Евгеньевич, превратившись в Эла
Джексона, претерпел за океаном немало невзгод.
Когда Татьяна, Алекс и Франсин в январе 1941года из
Лиссабона на португальском пароходе приплыли в
Нью-Йорк, на пристани их встречали двое мужчин, как
бы поменявшихся социальным статусом.
Бывший советский ответственный работник Семен
Либерман, отец Александра, превратился в
американского предпринимателя и вел буржуазный
образ жизни.
Алексей же Яковлев, дворянин, выпускник
петербургского кадетского корпуса, архитектор,
автомобилист, авиатор и бонвиван, стал
пролетарием и жил в рабочем поселке.
В первые месяцы пребывания в Нью-Йорке дворянская
фамилия еще раз сыграла Татьяне на руку. Ей удалось
устроиться дизайнером женских шляп как «графине дю
Плесси». Ее шляпки носили Марлен Дитрих, Эдит Пиаф,
Эсти Лаудер и другие состоятельные женщины.
Секрет ее успеха дочь Фрэнсин объясняет «культурным
уровнем и знанием законов общества, которые намного
превосходили ее дизайнерский талант. Она была
талантливым самодеятельным психиатром и могла
убедить любую, что она красавица».
Татьяна соглашалась с дочерью. «Они уходят от меня,
уверенные в себе, как призовые лошади», — говорила
она о своих клиентках.
Алекс, бывший в Париже сначала художником, а затем
главным редактором модного журнала «Vu», получил
предложение из американского журнала «Vogue».
Семейство Либерманов было довольно состоятельным.
В Нью-Йорке они занимали многоэтажный дом и
владели роскошным поместьем в Коннектикуте, которое
Джордж Баланчин называл страной Либерманией.
Гостями Либермании становились многие известные
русские, приезжавшие в Штаты.
Татьяна рекомендовала Диору нового секретаря.
Им был молодой Ив Сен-Лоран (фото 1950 г.)
Яковлева производила впечатление строгой женщины.
Прямая, величественная. И это можно было понять –
ведь её муж Алекс занимал очень высокое положение:
был одним из руководителей издательства Конденаст и
скульптором.
Яковлева с Валентиной Саниной.
Она дружила с музами других русских поэтов.
Была лучшей подругой Валентины Николаевны Саниной,
музы Вертинского.
Была близка с леди Абди,урожденной Ией Ге,
племянницей художника Ге, музой Алексея Толстого,
который вывел ее в образе героини романа «Аэлита».
Одним словом, подруг она выбирала себе под стать.
К заслугам Татьяны Яковлевой относится восхождение
Кристиана Диора и появление Ив Сен-Лорана.
Талантом своим они обязаны, разумеется, не ей. Но
пресса заговорила об этих кутюрье после того, как
Яковлева сказала мужу, что гении — именно они.
Она дружила с Иосифом Бродским, Александром
Годуновым, Михаилом Барышниковым, Натальей
Макаровой.
Охотно принимала у себя беглецов из советской России.
Чета Татьяны и Александра была одной из самых
известных в Нью-Йорке. Гостями на их шикарных
приемах становились все сливки города. При этом
семейная жизнь Яковлевой и Либермана тоже казалась
идеальной.
Автор книги «Татьяна. Русская муза Парижа» Юрий
Тюрин, первым проливший свет на судьбу Татьяны
Яковлевой, так описывает свои впечатления от супругов:
«В обыденной жизни Алекс был консервативен: сорочки
шьются только у портного в Англии, красное вино
заказывается во Франции, тридцать лет по утрам овсянка
на воде, полвека одна женщина.
«В течение прожитых лет в общей сложности мы не были
вместе пять дней, — признается Алекс. — Но это были
самые черные дни моей жизни».
Его глаза всегда светились любовью. Они даже ссорились
удивительно спокойно и уважительно.
Алекс недоволен тем, что Татьяна не притронулась к
завтраку.
Он ворчит, что она уже и так потеряла за неделю три фунта.
В ответ протяжно-просительное: «Алекс, не начинай». И все.
Никаких эмоциональных взрывов, обиженных глаз, надутых
щек.
Даже если кто-то из них на чем-нибудь зацикливался, другой
умело переводил ситуацию в юмор…
Из ее памяти так и не стерся краткий роман с Маяковским.
В середине 70-х годов один знакомый сказал ей, что едет в
Москву и увидится там с Лилей Брик. Татьяна вышла на минуту
в спальню и вернулась с белым кружевным носовым платком,
который попросила передать Лиле. «Она поймет», – сказала
Татьяна. «Я поняла», – горестно закивала Лиля, получив
неожиданный подарок.
Это был белый флаг, знак капитуляции.
В предсмертной записке Маяковский назначил Лилю Юрьевну
распорядителем своих бумаг и рукописей. В ванне своей
квартиры Лиля сожгла все до единого письма Татьяны.
Она приняла смертельную дозу снотворного в 1978 году,
сломав шейку бедра – ей было 86 лет, в таком возрасте кости
уже не срастаются.
Ей удалось остаться если не единственной,то главной
музой Маяковского.
Но до его писем Татьяне она добраться не могла. Татьяна
хранила их в запечатанном пакете, не публиковала и никому
не показывала, но разрешила сделать это дочери.
Дочь Франсин дю Плесси.
Накануне 85-го дня рождения у Татьяны произошло
кровоизлияние в кишечник. Операцию было делать
бессмысленно.
Через несколько дней Яковлевой не стало.
На надгробном камне жены Алекс Либерман приказал
выгравировать: «Татьяна дю Плесси-Либерман,
урожденная Яковлева, 1906–1991».
Муж хотел быть похороненным в одной могиле
с Татьяной и даже приготовил надпись для себя:
«Александр Либерман, 1912-…»
Но жизнь распорядилась по-другому.
После перенесенных инфаркта и клинической смерти
он женился на филиппинке Милинде, одной из медсестер,
ухаживавших в последние годы за Татьяной.
И завещал развеять свой прах над Филиппинами.
В 1999 году его воля была выполнена…
Вопреки воле покойницы, отец упрямо не отдавал
Франсин письма Маяковского – утверждал, что не помнит,
где лежит пакет.
Он не сказал этого даже на смертном одре, и Франсин
поняла:ревность Алекса была сродни ревности Лили, он
хотел остаться единственным в жизни Татьяны.
Франсин нашла бумаги сама: 27 страниц писем, 24
телеграммы и автографы некоторых стихотворений…
Архив парижского романа.
Эпилог.
В дневниковых записях М.Я.Презента, найденных в архивах
Кремля литературоведом Валентином Скорятиным, есть
упоминание о том, что поэт рано утром 14 апреля 1930 года,
за три часа до выстрела, поехал на телеграф и дал в Париж
на имя Татьяны Яковлевой телеграмму: "Маяковский
застрелился".
Слухи? Легенда? Факт? Трудно сказать…
В иллюстрировании использованы
материалы из архива Государственного музея
В.В. Маяковского и книги Юрия Тюрина «Татьяна».
Владимир АБАРИНОВ
Специально для «Совершенно секретно»
http://www.sovsekretno.ru/magazines/article/1433
Игорь ИЗГАРШЕВ
из блога Лидия Лудянскаяhttp://blogs.mail.ru/mail/lidlud/470D791022803291.html
