Что помешало выполнению очередного инфернального замысла большевиков
В автобиографической книге «Ангелы библиотек» я рассказал о самых выдающихся ученых нашего института, с некоторыми из которых меня многие годы связывали дружеские отношения. Илью Михайловича Лифшица я знал исключительно по частым выступлениям на ученых советах и семинарах. Это был свободный человек, бесконечно увлеченный наукой и до конца жизни добивавшийся в ней выдающихся результатов. Докторскую диссертацию он защитил в 24 года, а в 1968-м переехал из Харькова в Москву, заменив Льва Давидовича Ландау в Институте физических проблем. Сам Ландау еще в далеком 1941 году относил 25-летнего Илью Михайловича к числу немногих отечественных теоретиков мирового ранга и подчеркивал его редкостный даже среди физиков-теоретиков кругозор.
Игорь Гарин
Писатель, доктор физико-математических наук
Именно благодаря таким людям, как Ландау и Лифшиц, наш институт (ННЦ ХФТИ) долгое время представлял собой, по словам моего друга А.М.Косевича, сгусток интеллекта, заведомо превышающий «критическую массу» коллективного ума, достаточную для генерирования выдающихся достижений.
Работая над очерком о жизни и научной деятельности Ильи Михайловича, я столкнулся с малоизвестным фактом, о котором рассказала вдова академика Лифшица Зинаида Фрейдина уже после смерти мужа. Вот ее рассказ:
«Илья Михайлович был самодостаточным человеком, и друзей у него практически не было. Единственным человеком, который приходил к нам запросто, был Яков Борисович Зельдович. Они темпераментно обсуждали дела «в стране и в мире», во многом их взгляды сходились, иногда они спорили, но всегда доброжелательно. Однажды в октябре 1973 года Яков Борисович пришел очень мрачный, спросил: «Леля дома»?» — и прошел в кабинет, закрыв за собой дверь. (Илью Михайловича домашние звали Леля). Довольно скоро он ушел такой же мрачный. Илья Михайлович молчал несколько дней, а потом сказал, что Яша сообщил ему, что он узнал, наши собираются применить атомную бомбу в войне Судного дня. Если это произойдет, то Яков Борисович покончит с собой, оставив письмо. Если он оставит письмо рядом с собой, то оно, конечно, исчезнет, поэтому он оставляет письмо, а уж Илья Михайлович не даст ему затеряться. Но все обошлось благополучно, и письмо Яков Борисович забрал».
Лифшиц никогда не был диссидентом или явным противником режима и, как все здравомыслящие люди, предпочитал увлекательную работу политическому бесовству, и сам факт его согласия помочь Зельдовичу свидетельствует о его самоотверженности и гражданском мужестве.
Здесь необходимо напомнить о том, кто такой Яков Борисович Зельдович. В книге «Советская военная мощь от Сталина до Горбачева» о Зельдовиче сказано следующее: «Выдающийся физик-теоретик, академик АН СССР, руководитель теоретического отдела, заместитель научного руководителя КБ-11 (известного как «Арзамас-16», где было создано наше ядерное вооружение). Трижды Герой Социалистического труда, лауреат Сталинской, Государственной и Ленинской премий». Остается добавить, что до своей кончины в 1987 году Яков Зельдович оставался одним из самых авторитетных руководителей ядерной программы. И, конечно, одним из самых информированных людей в стране.
Внимание Политбюро отвлекла восставшая Прага, вынудившая сменить одну авантюру на другую
В «Ангелах библиотек» я рассказал об этом факте биографии И.М.Лифшица, но не вдавался в подробности указанного политического бешенства советской власти, собиравшейся испепелить главный очаг человеческой культуры и место рождения трех мировых религий. Ныне пришла пора рассказать подробности подготовки очередной безумной затеи большевистских некрофилов.
В 2008 году появилась статья доктора технических наук, профессора Минаева «Полет над Тель-Авивом», в которой автор познакомил читателей с провокационным полетом советского МиГа-25 над Тель-Авивом. Оказалось, что брат автора статьи Алексей Минаев, будучи заместителем генерального конструктора ОКБ имени Микояна, убедил правительство в том, что советский МиГ-25 недоступен для израильских ракет и самолетов. Поэтому его разведывательный полет над Израилем совершенно безопасен. В 1973 году во время конфликта Израиля и Египта МиГ-25, пилотируемый летчиком Бежевецом, был поднят с аэродрома под Каиром и уже через несколько минут оказался в небе над Тель-Авивом на высоте 22 км. Навстречу ему ВВС Израиля подняли несколько перехватчиков. «Фантомы» и «Хоки» стреляли по цели с разных направлений, но ракеты и снаряды не доставали до советского истребителя. Бежевец включил фотокамеру и заснял огненную феерию на пленку, а заодно и город, над которым летел. За этот полет Бежевец получил звание Героя Советского Союза, а в Израиле поняли, что готовящийся удар по Асуанской плотине не останется для него безнаказанным.
Здесь следует напомнить, что всё это происходило во время четвертой арабо-израильского войны, или «войны Судного дня» — военного конфликта между коалицией арабских стран, с одной стороны, и Израилем с другой. Война началась 6 октября 1973 года с нападения Египта и Сирии на Израиль и завершилась через 18 дней. Свое страшное название война получила именно потому, что могла перерасти в ядерный апокалипсис.
Советский Союз тогда принял активное участие в этой войне и обеспечивал Египет и Сирию оружием по морю и поставками по воздуху. Для обеспечения безопасности советских транспортов был сформирован отряд советских боевых кораблей, которые конвоировали транспорты. В Средиземное море были направлены советские подлодки. Как засвидетельствовал один из главных создателей ядерного оружия академик Яков Зельдович, рассматривался вариант применения против Израиля ядерного оружия.
Сегодня выясняется, что это была не первая попытка такого рода. Официальный вестник архива президента Российской Федерации исторический журнал «Родина», 1996, № 7-8 поведал, что пятью годами раньше, а именно в первый день праздника еврейской пасхи 1968 года, государству Израиль предстояло быть стертым с лица Земли. Приведенные в вестнике свидетельства по своему историческому значению не уступают решениям Ванзейского совещания (январь 1942 г.), на котором нацисты приняли решение об уничтожении европейских евреев. Но если Германии в значительной мере удалось реализовать свои чудовищные планы, то Советскому Союзу в последний момент пришлось отказаться от задуманного.
Бывший командир подводной лодки «К-172», а ныне вице-адмирал запаса Николай Шашков поведал ошеломленным читателям, что весной 1968 года его подлодка несла боевое дежурство у берегов Сирии. Перед вами, дорогие читатели, весьма красочное описание событий тех дней в изложении журнала «Родина»:
«Капитан 1 ранга Николай Александрович Шашков должен был уничтожить Израиль, выпустив по нему восемь крылатых ракет П-6 с ядерными боеголовками, после чего на этой древней библейской земле должны были вспыхнуть как минимум восемь Хиросим, или, если прибегнуть к библейским сравнениям, восемь Гоморр, уничтоженных Всевышним в дыму и пламени. Это событие должно было произойти перед праздником Песах в месяце Нисан 1968 года».
Бывший командующий ВМФ адмирал флота Владимир Чернавин после тогдашних событий добавил: «У меня нет никаких сомнений, что капитан 1 ранга Николай Шашков выполнил бы любой приказ командования».
Из интервью, взятого у Шашкова, следует, что он получил перед выходом в район боевого дежурства следующее распоряжение тогдашнего командующего ВМФ СССР адмирала флота Горшкова: «Быть готовым к нанесению ракетно-ядерного удара по Израилю». Шашков добавил: «Разумеется, в том случае, если бы американцы и израильтяне начали высадку десанта на побережье дружественной нам Сирии». Окончательный сигнал к нападению должен был поступить из Москвы. Чтобы не пропустить его, подводная лодка каждые два часа всплывала на перископную глубину для проведения сеансов связи.
Предлог для нападения на Израиль («высадка совместного американо-израильского десанта на сирийское побережье») был традиционной частью советского пропагандистского клише при проведении агрессивных акций против независимых государств. Вспомним, что говорили политруки своим солдатам в дни вторжения в Афганистан в декабре 1979 года: «Если бы мы не вошли сюда сегодня, то завтра здесь были бы американские империалисты и израильские сионисты». Последствия атомного удара по Израилю, конечно, были тогда не предсказуемы, но Москва в привычном для нее духе заявила, что продемонстрировала бы всему миру, как решительно она расправилась с «главным врагом прогрессивного человечества» (именно так называли Израиль советские пропагандисты).
Журналист Аркадий Красильщиков, анализируя события тех дней, писал, что уничтожение Израиля выглядело весьма заманчиво для Советского Союза по ряду причин: «Что касается соображений морального характера, то после хладнокровного уничтожения десятков миллионов соотечественников, депортации целых народов, кровавого подавления восстаний в «братских странах» и мирных демонстраций в собственной стране (Новочеркасск) эти соображения полностью отсутствовали в планах кремлевских стратегов, о чем дополнительно свидетельствуют уже после апреля 1968-го — Прага, Афганистан, Тбилиси, Баку, Вильнюс, Чечня. Добавим, что во всех этих акциях отсутствовал даже элементарный здравый смысл. Не понимали этого только сами советские руководители, а также значительная часть их подданных, считавших, что СССР действительно является оплотом мира и демократии и что поэтому в его беспощадной борьбе с внутренними и внешними врагами не может быть никаких ограничений — как относительно числа жертв, так и методов уничтожения. На деле этот «оплот» давно уже превратился в раковую опухоль, метастазы которой разрушали человеческое сообщество на планете Земля».
Что же помешало выполнению очередного инфернального замысла большевиков? Страх? Боязнь ответственности перед историей? Второй Нюрнберг? Нет и нет! Внимание Политбюро тогда отвлекла восставшая Прага, вынудившая сменить одну кремлевскую авантюру на другую — подавление знаменитой «пражской весны», боязнь развала всего социалистического лагеря. Пик этих двух событий совпал по времени, и Москва оказалась просто не в состоянии одновременно сводить счеты с Израилем и наводить порядок в «братской» стране. Чехословацкие события спутали кремлевские карты, и предпочтение было отдано подавлению Праги с тем, чтобы оставить испепеление Израиля до лучших времен.
«Месяц Нисан наступил, но Политбюро было занято более важными делами, чем отдача рокового приказа капитану 1 ранга Шашкову. По его словам, субмарина продолжала каждые два часа всплывать на перископную глубину, рискуя быть обнаруженными американскими противолодочными вертолётами «Си Кинг», но Москва молчала… Израиль был спасен. Приоритетность для Москвы чехословацкой проблемы заслонила, а затем и полностью сняла с повестки дня советские планы его уничтожения».
1
