В 1925 году Булгаков пишет «Собачье сердце». Чем занимается его профессор Преображенский? Делает операции по пересадке людям половых желез обезьян. Для чего? Для омоложения. Мало кто знает, что прообразом профессора Преображенского, возможно, послужил русский врач-эмигрант Сергей Воронов. О его экспериментах в те годы трубили все газеты…
Если правда, что стихи растут из какого-то загадочного срама, то и с научными исследованиями дело обстоит не лучше. Они сплошь и рядом растут из заблуждений, авантюризма, а иногда и откровенных преступлений. История медицины прошлого века яркое тому подтверждение. Такое время было. Со дня на день ожидались какие-то грандиозные и фантастические перемены.
Все этические барьеры как-то разом испарились, а причудливые и дикие эксперименты начали производиться и над отдельными людьми и над целыми нациями. Возможно, они даже не прошли бесследно для науки. Но лучше не задумываться о том, какие достижения современной медицины могут брать начало в евгенических проектах, ковырянии в экспонатах Пантеона Мозга, сухумских опытах по гибридизации человека с обезьяной или жутких экспериментах в нацистских лагерях. Среди всего этого печального разнообразия история доктора Воронова выглядит едва ли не гротескно, что влечет массу спекуляций.
Видный был мужчина. Но без бороды ученый не ученый.
Его омолаживающие операции путем пересадки «желез обезьяны», можно было бы воспринимать как затянувшийся исторический анекдот, если бы не предположение, что именно они привели к инфицированию человека вирусом иммунного дефицита. Различные изложения биографии Воронова, частью окровенено бульварные, всегда содержат массу неясностей и умолчаний.
Родился и вырос Сергей Абрамович в Воронеже в традиционно гонимой среде, заблудившихся между иудаизмом и христианством субботников. Но уже с 18 лет он во Франции – обучается медицине, а со временем и натурализуется. Способностей ему было не занимать и основам зарождающейся трансплантологии его обучает сам Каррель – будущий нобелевский лауреат и клинический евгенист.
В зараженной революционными научными идеями атмосфере европейских лабораторий Воронов не мог не увлечься пересадкой человеку тканей животных. Натура у него и правда крайне увлекающаяся и не особенно расположенная к сомнениям. Например, сразу после нашумевшего сообщения Броун-Секара (это еще в 1889 году) о стимулирующем эффекте инъекций экстракта яичек собаки и морской свинки, Воронов впрыскивает себе под кожу этот чудодейственный раствор.
В общем, Серж Воронов – типичный для того времени исследователь без страха и упрека, уверенный, что словит черную кошку в темной комнате, хотя вероятность схватить за хвост чумную крысу или бешеную собаку намного выше.
Уже зрелым 30-летним врачом Воронов оправляется в Египет в качестве одного из лечащих врачей вице-султана – хедива. За 14 проведенных там лет он немало сделал для развития египетской системы здравоохранения, за что честь ему и хвала. Но слухи о странных операциях, для которых он использует органы осужденных преступников, несколько подмачивают эту благоприятную репутацию.
В Египте Воронов начинает профессионально присматриваться к почтенному сословию евнухов и происходит к выводам о сокращении продолжительности их жизни и преждевременном старении. Совершенно, кстати, ложным, поскольку по статистике евнухи живут дольше своих более везучих сверстников. Это утвердило Воронова в популярном тогда убеждении, что именно в половых железах и находится основная причина старения.Выбор метода сам напрашивался. И напросился…
Незадолго до окончания Первой мировой войны Воронов начинает экспериментальную серию пересадок яичек от молодых домашних животных к более старым. Результаты его полностью удовлетворили. И вот в 1920-м году он приступает к практике – массовой пересадке тонких срезов яичек шимпанзе в соответствующие органы пациента.
Бедные обезьяны настрадались от хирургов не меньше павловских собак.
Тут у меня лично возникают вопросы и неясности. Сейчас общеизвестно, что трансплантация даже от таких "биохимически близких" к человеку животных, как обезьяна или свинья, невозможна и вызывает резкую реакцию отторжения. А Воронов в 20-е годы производит около 500 таких операций только во Франции и еще тысячи – в своей алжирской клинике. Мало того, – еще перед войной он трансплантировал людям щитовидные железы обезьян.
Особенно нашумела операция 1913 года, когда Воронин в присутствии 19 врачей пересадил умственно отсталому мальчику правую долю щитовидной железы павиана. Как уверял Воронов в своей крайне популярной тогда книге, мальчик «настолько вырос и поправился, что мог получить образование, а в 1917 году был признан годным на фронт».
Что касается пересадки половых желез, то на триумфальном для Воронова хирургическом конгрессе в Лондоне в 1923 г., он заявил, что для 90% пациентов в возрасте до 70 результат положителен.
Приходится констатировать, что, по крайней мере, на первых порах организм пациентов справлялся с негативными последствиями операций. Но, как будто этого мало – в ряде случаев утверждалось еще и наличие «омолаживающего эффекта».
В том, что он действительно имел место, мало кто сомневается, однако природа эффекта толкуется по-разному. Одни его относят на счет поступавшей в организм вместе с имплантатом дозы тестостерона, другие – как результат временной мобилизации организма в ответ на имплантацию. Третьи попросту усматривают «эффект плацебо», то есть самовнушение.
Вороновский пациент до и после.
Эта версия популярна, но не слишком убедительна. Дело в том, что еще в 1918-м году об «эффекте омолаживания» заявлял и австрийский хирург Эйген Штайнах, который, как и Воронов пересаживал половые железы, но забывал уведомлять пациентов о характере операции.
Правда, он пересаживал от человека к человеку. Но поначалу Воронов и сам был не прочь идти этим путем. И даже провел во Франции рекламную кампанию в пользу донорства, но почему-то так и не нашел достаточного количества добровольцев.
Это не значит, что материала вовсе не было. Например, в Соединенных Штатах, где он тоже оперировал, полным ходом шла евгеническая программа стерилизации. С 1907 до конца 60-х было насильно стерилизовано свыше ста тысяч человек. Стерилизации подлежали не только люди с отклонениями психического и умственного развития и насильники, но и алкоголики, эпилептики, проститутки, круглые сироты, бродяги.
В Северной Каролине, например, стерилизовались все люди с IQ ниже 70. Однако Воронов отдал предпочтение обезьянам в надежде, что они превзойдут этих представителей человечества «качеством своих органов» и «более крепкой физической оболочкой, менее подверженной дурной наследственности: подагре, алкоголизму, сифилису».
Обезьяны выражали свое несогласие, сбегая при каждом удобном случае.
В течение 20-х годов наблюдается триумфальное шествие метода Воронова по миру, а сам он становится медийной фигурой первой величины. Ему рукоплещут медицинские конгрессы, о нем говорят на светских раутах, пишут в мировой прессе, причем исключительно в восторженной тональности. В общем – он везде.
Миллионеры, премьер министры (и сам Ататюрк, между прочим), аристократы и звезды кинематографа терпеливо ждут очереди на операцию, которая стоит огромных денег. Я думаю, все это оказало прямое влияние на мрачные фантазии левых писателей, описывающих будущее, где доведенные до животного состояния пролетарии обслуживают бессмертных небожителей – миллионеров. Вскоре по «методу Воронова» работали 45 хирургов во всем мире.
В советской России на ниве омоложения активно трудились профессор Воскресенский и доктор Успенский. В своей тверской лаборатории они только за полтора года омолодили: 10 рабочих, 5 врачей, 2 священника, 1 торговца и больше 15 советских служащих! И безо всяких миллионов, товарищи, на чистом энтузиазме!
И ничего что старый – девушки его все равно любят.
И весь это сверкающий огнями корабль налетает на рифы к концу 20-х. К этому времени и практика, и поведение Воронова становится все одиознее. Он зачем-то занялся трансплантацией женской яйцеклетки обезьяне и пытался оплодотворить ее человеческим сперматозоидом. Причины разочарования в методе Воронова формулируются не вполне определенно.
Но видимо стало невозможно игнорировать негативные последствия операций, проявлявшиеся все чаще и чаще. Подстегнутые загадочным эффектом организмы вороновских пациентов начали давать разнообразные и часто фатальные сбои. Интерес и восторг публики сменяется скепсисом. Над Вороновым откровенно смеются. А потом о нем постепенно забывают.
Серж Воронов у почти уже разбитой мензурки.
Однако нельзя сказать, что забыли навсегда. Сейчас практически любая статья о Воронове завершается какими-то осторожными и маловразумительными высказываниями о «реабилитации методов», которые «были замечены как основа для современной медицинской стратегии по борьбе со старостью». В общем, это можно понимать, как завуалированное признание за Вороновым статуса предшественника таких направлений в медицине, как клеточная терапия или гормональная теория старения.
Если это так – история повторяется. Несмотря на то, что новые методы рассматривают физиологические механизмы на новом уровне, с методами Воронова они сходны отсутствием достоверного предсказания последствий вмешательства.
Это, однако, не мешает их использованию в самых передовых и дорогостоящих клиниках мира, принимающих новое поколение не желающих стареть миллионеров, политиков и кинозвезд. А что же делать – любой метод нуждается в апробации, а опыты над человеком запрещены.
И если в качестве добровольных подопытных согласны выступать взрослые, преуспевающие люди – вероятно, это и есть допустимый компромисс между этикой и научным поиском. Они же, наверное, в отличие от пациентов Воронова осознают риски. Или нет?
65 элементов 5,056 сек.