Балк Елизавета
Годы бегут, отмеряя новые рубежи выживания. Сколько их еще? Ответа нет. Но хотелось бы, чтобы они все бежали и бежали, и хотя нередко дыхание уже сбивается. Это не значит, что я купаюсь в воспоминаниях о днях минувших. Я даже не планирую писать мемуары. Просто живу текущими событиями и планирую что-то на ближайшее будущее. Воспоминания всплывают лишь тогда, когда вопросы моих родных и друзей подталкивают вытащить из закромов памяти конкретные события.
Таким толчком к данному воспоминанию послужило письмо моей однокурсницы, близкой подруги тех далеких студенческих лет, спросившей меня о том, чем мы занимаемся сейчас, чем наполнена наша жизнь. И я ответила на ее вопросы, упомянув, что в данный момент опять приходится бороться с чиновниками, отказавшими мне без причины в положительном решении важной для меня проблемы. При этом я посетовала, что уже устала доказывать свою правоту. Она предложила не ввязываться в полемику, чтобы не мотать себе нервы. Пришлось объяснить ей свою позицию, а также привести пример, хорошо понятный нам обеим. А это как раз и вызвало воспоминания, о которых я пишу.
Начинаются они, как обычно у меня случается, с обстоятельного предисловия.
Вот мое письмо. Потом я несколько расширила то, что написала подруге. Ей специфика нашей учебы была знакома. А вас я хотела бы с ней вкратце ознакомить.
У меня в жизни, похоже, с рождения все происходит в борьбе. Практически ни одно дело не выходит у меня с первого раза гладко. Я не считаю себя невезучей, но если людям удача улыбается сразу и часто, то мне за каждый фарт необходимо бороться. Это время и нервы. И с годами сил бороться становится все меньше.
Я не бьюсь головой об стенку только ради достижения желаемого. Если я вижу, что дело труба, или мои усилия не приносят результата, я отступаю.
Приведу тебе пример на тему, хорошо знакомую.
Насколько я поняла, ты в первый год после окончания школы не добрала баллов и не поступила. А на следующий год тебе это удалось. Кстати, это позволило нам подружиться.
А моя история поступления такова.
Прежде всего – о моей подготовке по английскому языку.
Это школа с 5 по 8 кл. с очень средней по уровню знаний предмета учительницей. Язык мне понравился и пошел, и я записалась в платный кружок с педагогом, которая приезжала к нам в дом и преподавала язык группе желающих. У нас в подвале дома находилась какая-то контора, а вечером в этом помещении мы и занимались.
После окончания 8 класса я решила идти в педучилище по специальности учитель начальных классов. Учиться надо было 4 года. Почему не стала просто оканчивать школу? Ведь поступив в училище, я теряла 2 года по сравнению с теми, кто шел в институт сразу после школы. На то были 2 причины. Еще учась в средней школе, я решила стать учителем английского языка. Но я прекрасно понимала, что конкурсы в вузы по этой специальности огромные, и я могу их не осилить. Поэтому учеба в училище по профилю давала бы мне преимущества при поступлении в педвуз. И, кроме того, школа, в которой я училась, стала математической. Эта область знаний меня никогда не влекла, а идти в другую школу не хотелось. Итак, выбор был сделан. Первое, лучше педучилище в Москве – Ушинка, училище имени Ушинского.
Был конкурс. Но я поступила.
Через неделю после начала учебы я заболела. Так как боли были в правой части живота, то сама поставила себе диагноз – аппендицит. Врач неотложки согласилась со мной. Больница, операция. Про то, как и кто мне делал операцию, расскажу как-нибудь. Это весьма забавно.
Диагноз оказался неверным. К сожалению, с врачами у меня по жизни практически с рождения не все гладко. Это я опять же возвращаюсь к теме везения. На самом деле у меня было правостороннее воспаление легких. Ненужная операция усугубила положение. Температура зашкаливала. Вставать не могла, появились спайки, которые мне потом сильно мешали во время беременности. Кстати, медсестра, которая сочувственно отнеслась ко мне, совсем девчонке, сказала: «Вырезали и ладно. Зато когда забеременеешь, не получится, как у некоторых – воспаление аппендикса и с пузом опрерироваться».
Через пару недель, когда правильный диагноз был поставлен, все перешло уже в экссудативный плеврит – предвестник туберкулеза, и меня оправили в детское отделение туберкулезной больницы в Подмосковье. Там я начала учиться в 9 классе. Но мои родители посчитали, что вольница среди подростков разного возраста меня развратит, и, написав расписку, недолеченную забрали домой. Последствия их «благоразумия» я ощущаю до сих пор: все перешло в хронический бронхит, с которым сражаюсь многие годы.
Снова идти в 9 класс я не стала, и, сдав все, что пропустила за полгода, восстановилась в училище. Согласно программе, английский там преподавали всего 2 года. Чтобы его не забыть, пришлось наверстывать знания на городских курсах при Доме офицеров, куда ездила через всю Москву. В группе я была самой юной. О том, как я училась на курсах среди взрослых тетенек и дяденек, напишу как-нибудь потом. Оно того стоит.
Вот такой была моя языковая подготовка перед поступлением в педвуз.
Училище я окончила с отличием. Это дало мне шанс сдавать только один английский. Выбор института был прост: в МГУ и иняз с моими знаниями и не очень русской фамилией соваться было нечего. Областной педвуз имени Крупской я считала ниже своего достоинства – амбиции, куда же без них?
В пединститут на начальные классы с красным дипломом я попала бы без малейших усилий. Но мне нужен был только факультет английского языка, куда конкурс бывал заоблачный. Большинство поступающих платили за попадание в счастливчики немалые взятки. Я шла гордо, без денег и связей, надеясь только на красный диплом.
Документы брать на факультет у меня в приемной комиссии не хотели: сразу предупредили, что шансов попасть с такой подготовкой по языку у меня нет.
Кроме того, я сильно рисковала еще и вот почему: не знаю, чем руководствовались при формировании программы изучения разных предметов ответственные за процесс обучения в училище, но, к примеру, темы, которые мы проходили по литературе и русскому языку, не во всем совпадали с общеобразовательной школой, и сдавать их, если я не получу по английскому пятерку, я не могла – не было времени, так как объем того, что надо было наверстывать, был слишком велик.
Со скандалом я добилась того, чтобы документы у меня приняли.
Своим огорчением я поделилась со своей кл. руководительницей в училище. И вдруг она сказала: «Возможно, я смогу тебе помочь». Оказалось, что у ее мамы есть знакомая, которая преподает английский на каком-то негуманитарном факультете в Ленинском.
В общем, я очень обрадовалась, когда Галина Евгеньевна (так звали эту преподавательницу) согласилась со мной заниматься. Но времени до экзаменов оставалось в обрез. Проэкзаменовав меня, она сказала: «Хочешь поступить – приезжай ко мне каждый день». И я ездила к ней 20 дней на другой конец Москвы, иногда поздно вечером, т.к. абитуриентов, занимающихся у этой женщины, было много.
Чем она была хороша? Тем, что с первой минуты посеяла во мне уверенность, что я поступлю. «Так, – говорила она – это ты будешь глубже изучать в институте, а пока мы возьмем только вот эту тему». За исправление моего ужасного произношения она даже не бралась. Не было времени. Все «съела» подготовка по грамматике. Успокоила, что произношение мне поставят после поступления.
После пары занятий репетитор перестала говорить со мной о моем поступлении в сослагательном наклонении. Что она сделала блестяще? Она преподала мне такие грамматические обороты, которые в институте проходят на 3-м курсе. И это очень весомо выглядело, а насобачилась я на них прекрасно. Кроме того, она подготовила меня к экзамену морально, научила, как себя выгоднее запродать.
На удивление, счастье было на моей стороне еще в одном моменте. В предыдущем году несколько преподавателей из приемной комиссии факультета английского языка попались на том, что у них прямо на экзамене обнаружили списки блатных. Какой-то высокопоставленный родитель или родственник, обиженный провалом своего отпрыска, наслал на них проверку. Поэтому в том году, когда поступала я, состав приемной комиссии сменили за день до профильного экзамена. Кто-то как-то прознал о скандале заранее, и многие блатные пошли сдавать документы в областной педвуз (куда меня как раз активно толкала мама), где конкурс подскочил до 13 человек на место. А в Ленинском он был весьма скромный – всего 6 человек.
Когда я пришла на экзамен (а была я в авангарде – никогда не боялась идти в первых рядах, ожидание я всегда переносила тяжелее), то очень удивилась, увидев за столом весьма пожилую даму – именно даму. Я без стеснения села за первый стол и слышала все, что говорили преподавательницы, принимающие экзамен. Первая часть экзамена была письменная – грамматика. Ее я опасалась больше всего. Более молодая коллега старушки собрала наши листочки, и они обе стали проверять работы. Говорили вполголоса, но я сидела слишком близко и слышала все. Они обсуждали результаты. Я уловила, что есть одна пятерка, пара четверок, а остальные работы плохие. Я уверила себя, что одна из четверок моя и бойко пошла отвечать, вызвавшись без очереди.
А когда они показали мне результат по грамматике с пятеркой, то я просто превзошла себя. В итоге – отлично.
Побежала в деканат сообщать о том, что считаю себя студенткой. Замдекана поздравила меня сразу же, спросив, в какой аудитории у меня принимали экзамен. Услышав мой ответ, она внимательно взглянула на меня, сказав фразу, от которой у меня подкосились ноги: «Молодец! Тебе поставила отлично сама Иртеньева!» Эту фамилию я, конечно же, слышала: профессор Иртеньева была известна в кругах занимающихся английским. Она автор многочисленных учебников, к ней рвались в аспирантуру самые-самые…
Скажу пару слов о ее необычной биографии, которую я потом узнала от сплетничающих обо всем и всех всезнающих студенток. Она – из богатой и знатной дворянской семьи. Образование получила блестящее. Всегда была взбалмошной и избалованной. В 15-16 лет убежала с каким-то цирком, влюбившись в акробата или жонглера. Поговаривали, что она и сама стала выступать в его номере. Потом ее нашли, вернули домой и готовили к поступлению в Институт благородных девиц. Но грянула революция, и она со своим багажом знаний влилась в ряды учителей, обучавших безграмотных. Позже стала преподавать языки и писать научные работы. Никогда не была замужем. Ее всегда окружали поклонники, в основном, аспиранты, за которых она писала диссертации. Очень любила умных, уверенных в себе студентов. Вот такая лихая бабулька принимала у меня экзамен. К тому моменту, когда я пришла к ней сдавать, она была уже очень старой и не преподавала на факультете, а только вела аспирантов и пестовала будущих докторов наук.
А потом замдекана сказала мне следующее: «Ты не надейся, что будешь теперь отдыхать, когда остальные будут сдавать другие экзамены. Ты принята, и будь любезна, поработай в стройотряде до начала занятий». О работе в звездном коллективе медалистов на стройке я тоже напишу, когда будет желание и время.
Во дворе меня окружили родители абитуриентов. Ко мне рвалась плачущая мама, хотя я категорически запретила ей приезжать, зная ее истеричный и склочный характер.
Родители хотели знать, что спрашивают, какая атмосфера, а мама, продираясь сквозь плотный круг родителей, гордо кричала им: «Моя дочь поступила! Она – отличница». В общем, меня стали достаточно искренне поздравлять и многие другие родители.
Вечером я отвезла огромные букеты цветов и подарки своей репетиторше и маме классного руководителя.
Вот таким было мое поступление.
Добавляю еще несколько слов из того, что к теме поступления не относится.
Институт я окончила с отличием, много занималась общественной работой – была замполитом факультета. Это, видимо, наследственное от папы, политработника, прошедшего всю войну. Впрочем, как и педдеятельность. Получается, что продолжила семейную традицию: дед, отец папы, затем мама, а также отец, когда закончил службу в армии, педагоги.
За все время обучения у меня в зачетке, а затем и в дипломе только две четверки. Честно сказать, я не рвалась быть отличницей. Все банально просто: благодаря пятеркам моя мизерная стипендия в педвузе стала не 28, а 35 рублей. Сумасшедшие деньги! Сначала стимул был только материальный, а затем я как-то втянулась, и мне стало неудобно снижать планку. Хотя учиться на факультете было непросто. Во-первых, из-за ужасного состояния здания мы занимались в 2 смены с плавающим расписанием. Причем, могло получиться так: сегодня занятия начинаются в 15 часов и до позднего вечера, а завтра – в 12. И будь любезен к занятиям, начинающимся фактически с утра, выучить 50 новых слов, чтобы как от зубов отскакивало. Во-вторых, так как группы были маленькие, то занятия проходили как в школе: опрос по языковым дисциплинам каждого студента по несколько раз, фактически за отметки.
Жаль, что за годы пребывания в Германии немецкий вытеснил английского соперника начисто. Для иностранного языка отсутствие практики, тем более сроком в 20 лет, смерти подобно. Любимый мною английский ушел в глубины памяти, в глубочайший пассив.
