Как говорил покойный Лесин – мы в новом мире, господа,
но этот мир ужасно тесен: нельзя туда, нельзя сюда
Россия словно под арестом — настолько вырос наш престиж.
Мир стал таким опасным местом, что никуда не полетишь.
Я не пишу, молчу, пощуся, не вижу снов, не пью вина:
чего ни выскажешь – кощунство, куда ни сунешься – война.
Повсюду умысел злодейский, конец уютным временам,
сплошной театр военных действий – призыв, цензура, трибунал…
Стратег диванный откровенный пыхтит от имени отцов,
что Русский мир есть мир военный, и хватит жить, в конце концов!
Что ни скажи – начальство всыпет:
лобзнул не так, лизнул не то…
Уже не вылетишь в Египет
и в Крым не съездишь на авто.
Порядок смят.
Явился хаос.
Проеден, кажется, стабфонд.
Где отдыхать?
Наотдыхались!
Бери шинель, пошли на фронт.
Как говорил покойный Лесин – мы в новом мире, господа,
но этот мир ужасно тесен: нельзя туда, нельзя сюда…
Он полон драк и зуботычин, он вызывает дрожь и смех,
и страшно, страшно ограничен:
в котором смысле?Да во всех.
Нельзя светиться над Синаем.
Нельзя в Одессу – там враги.
Восток закрыт – мы там стреляем.
Про Запад – думать не моги.
Законы времени жестоки, везде запретная черта:
порвет фанатик на востоке, а запад отберет счета.
Везде, везде от нас устали, везде запреты – от и до:
Париж не отдал нам мистрали, плюс там живет "Шарли Эбдо";
а посетитель англосакса – Британских дерзостных свинят –
подавно должен опасаться, что в госизмене обвинят…
На что нейтральны Берн и Цюрих,
но Скрынник там уличена,
и как-то видно по лицу их,
что не последняя она…
Само собой, поездки в Штаты,
в альтернативный край земли,
буквально гибелью чреваты:
пришел, увидел, унесли.
Средь этих заговоров черных
у возбужденных русских масс
два только города опорных:
один – Донецк, другой – Дамаск
В пространстве вражеском, холодном
на что надеется Москва?
От нас ушли Париж и Лондон,
но не изменят эти два.
Две новоизбранных столицы,
два главных символа страны –
другие могут отвадиться,
но эти будут ей верны:
среди бушующего хора,
где слился с новым старый свет,
мы их последняя опора:
у них альтернативы нет.
В России кто-то их не ценит, но мы усвоим жребий свой:
они со временем заменят все, что утрачено Москвой.
Японец, скажем, любит нэцке, француз – сторонник бурных ласк,
а мы найдем себя в Донецке, нам станет Меккою Дамаск!
Зачем учиться по-немецки, мол, по-английски утомясь?
Учиться будете в Донецке, лечиться съездите в Дамаск…
Мы оторвемся не по-детски, и нашей драки бурный хряск
оценят граждане в Донецке и седина твоя, Дамаск!
Мы отдадим Париж, Ривьеру, и Калифорнию, к примеру,
портвейн, самбуку и мадеру, – все, что Европа нам дала, –
за суверенность, честь и веру, и несменяемость орла.
Я допускаю, между прочим, что года, скажем, через два
"Довольно, больше мы не хочем!" – воскликнут Питер и Москва.
И Русский мир, как в доброй сказке,
увидит сказочные дни:
в Донецке – дума.
Власть – в Дамаске.
А мы – на Родине. Одни.
!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
