Только что посмотрела фильм…
«Факин джу, факин Фрэнс»
Так следовало бы назвать новый французский фильм режиссера Александра Аркади, который вышел на экраны Америки сейчас. Но он называется бесцветно «24 дня». Снят по одноименной книге не-писателя, а обыкновенной женщины по имени Руфь Халими. Это книга мамы, у которой в центре Парижа 10 лет назад черные украли взрослого сына,
издевались над ним три недели и потом убили. Маме помогал писатель Эмиль Фрэч. Он вместе с ней старательно прошел шаг за шагом страшной дорогой воспоминаний. А режиссер только реконструировал события. Премьера фильма состоялась в Нью-Йорке, Лос Анжелесе, по всей Америке, и ни слова о фильме на русском языке нет. Молчат газеты, радио, телевидение. Молчат советские евреи, приехавшие в Америку беженцами, спасающимися от антисемитизма. Не понимаю, в чем дело. Приходится садиться писать.
Страшно в этом бесхитростном фильме все, и обыденность – в первую очередь. В кадре Париж, среднестатистический микрорайон, обычная квартира. Мама в сумерки в субботу собирает за столом семью – дочь лет 20 и сына чуть за 20. Красивый мальчик служит в магазине радиоаппаратуры – продает карманные телефоны. Красивые девушки кокетничают с ним. А одна – придет –уйдет, и вернется – попросит у сослуживцев его номер. Позвонит с придыханием в субботний вечер, предложит выпить с ней кофе…И как бы мама не просила Илана – так зовут героя – не уходить, – он умчится, польщенный вниманием красавицы. И невдомек ему, что девушка – член банды «Варваров», как называют себя сами эти граждане Франции – выходцы из арабских стран. Его заталкивают в автомобиль, увозят в черный микрорайон, где прячут связанного в квартире. И звонят родителям, требуя выкуп…
Остальное – монотонное проживание ада ожидания, когда полиция дает указания матери, отцу и двум сестрам, как себя вести, как держать себя с вымогателями, пока полицейские честно пытаются отследить, откуда проходят звонки. Родители подчиняются, но – операция срывается из-за неточных действий полиции, и «Варвары» убивают мальчика. Не до конца…
Изможденного – связанного три недели по рукам и ногам, – без крошки еды, – его вывозят на окраину, поливают бензином и поджигают. Но мальчик не сгорает. Он жив. Голый, с обгоревшей спиной, цепляясь руками, намертво застегнутыми железными наручниками, он взбирается на высокую насыпь, по которой несется пригородный поезд. И его замечают. Успевает приехать полиция. Застать его живым. Но на руках у полицейских он умирает. Мальчика хоронят.
Это не конец. Банду вылавливают. Их 29 человек. И не все черные. Белый – «супер» дома, подельник, который выделяет банде свободную квартиру, где они долго держат заложника. Белые все барышни банды, которым обещаны быстрые и легкие деньги. По суду дают небольшие сроки только 19ти участникам преступления. И пожизненное – главному. Огромному красивому черному зверю по имени или по кличке Джанго.
Год спустя мама с друзьями и близкими извлекают гроб из земли на кладбище Парижа и перевозят тело мальчика в Израиль. Финальная сцена убийственна в своей простоте – мама на камеру говорит полицейскому о том, что бандиты скоро выйдут из тюрем и придут плевать на могилу ее замученного сына. А она этого не хочет. И везет гроб в Израиль, где опускает тело сына в землю и сажает дерево.
– Илан – на хибру – означает дерево, – поясняет она на камеру. – Мы посадили его… Покойся с миром.
Это – центральная линия сюжета, костяк, хребет. Мясо, материя, ткань повествования еще страшнее: через мелкие незначительные детали режиссер воссоздает атмосферу изолганности и страха, царящую во французском обществе. Руководство полиции, проводя операцию, несомненно желает найти преступника, но пытается скрыть антисемитскую суть киднепинга.
В одном из интервью режиссер Аркади откровенно заявляет, что полиция вела себя слишком осторожно с подозреваемыми, опасаясь вызвать волну насилия со стороны недовольных своей жизнью эмигрантов из арабских и африканских стран.
"Следователи укрывали от общественности некоторые детали, свидетельствующие об антисемитском характере преступления. В пригороде, где орудовала банда "Варваров" многие знали о похищении, но никто не осмелился заявить о преступлении. Мой фильм призван предостеречь общество от подобного поведения. Нельзя равнодушно относиться к проявлениям расовой и религиозной ненависти", – подчеркнул режиссер.
Я смотрю этот фильм в момент, когда в Америке войска наводят порядок в Балтиморе, где я жила и работала, и хорошо понимаю, чего опасалась полиция Франции. Именно этого – восстания черных. И в свете происходящего невероятно смелыми оказываются режиссер фильма – Александр Аркади, родившийся в Алжире в 1947мом, и только в пятнадцать эмигрировавший во Францию, – и исполнитель роли Джанго – главного «варвара». Мне за него даже немного тревожно. Он один играет, не сбавляя темпа – истерику и надрыв. Он торопится сам и торопит родителей жертвы, – ему нужны деньги. И он обращается к тем, у кого они есть. Он продумал операцию, и все должны исполнить по его нотам то, что он задумал, а сюжет буксует. Он звонит с разных телефонов, и говорит маме-папе-сестрам один текст одним сплошным матом, чтобы не оставалось ни у кого сомнений и не возникло даже малейшего желания назвать жертву – юношу Илана – евреем. «Еб…. жид» – «факин джу» – так должен называться фильм на самом деле, так как тот, кого берут в заложники, называется именно так на языке «Варваров». Как ни смягчай перевод с французского или английского. Только при правильном переводе становится совершенно ясно, что нет у черных мусульман к мальчику сострадания, так как в заложниках у них нелюдь – «жидяра». И они звонят родственникам, рабаю, и говорят одну фразу: «У вас – еб… жидов – есть деньги, вот вы нам их и платите». А в приступе гнева герой добавляет еще и «Еб… Франция».
Мама первая указывает на то, что в интернет-посланиях, с требованием заплатить, «Варвары» называют мальчика ЖИД, и никак иначе. «Не мужчина-юноша-человек, – указывает она полиции, и добавляет: – Они убьют его». А полиция говорит, что это не антисемитизм, а рядовое экономическое преступление. И режиссер воссоздает каждую сцену, где высшие полицейские чины Парижа отказываются признавать антисемитскую подоплеку. И только, когда мальчик погиб и предан земле, евреи восстают. Деликатно, разумеется. Но все же. Потому что «Дело Илана Халими», еврейского юноши, похищенного бандитской группировкой выходцев из Африки с целью выкупа, вызвало большой резонанс во французском обществе. И в конце концов полиция признает, что это была антисемитская акция.
Страшно видеть свидетелей преступления, которые выбирают молчать – либо потому, что им обещаны за молчание деньги, либо потому, что боятся расправы. В кадре – огромный анклав – многоэтажные дома, стоящие каре вокруг общего двора, через который таскают стонущего мальчика – из квартиры, где он стонет, – в подвал. Черные твари – «Варвары» – несут его в сумерках в открытую, точно зная, что свои – черные – не выдадут, а белые обитатели «проджекта», как принято называть дома подобного рода в НьюЙорке, – побоятся. И режиссер несуетно снимает, как смотрят белые из окон и с балконов, и отступают, задернув штору… Джанго уверен в своих соседях. И не напрасно. Черт не выдаст, свинья не съест.
Я опускаю подробности. Пойдите и посмотрите фильм. Смотреть его невыносимо. Не смотреть – преступно. Я не понимаю, почему еврейские общины Америки не подняли прессу и не призвали зрителя в зал. Об этом фильме известно всем, так как он удостоен наград ряда еврейских кинофестивалей – в Иерусалиме и Бостоне, Сан Диего и других городов Америки. Увы – нет у него ни одной награды НЕ-еврейского фестиваля. И это делает всеамериканскую премьеру каким-то местечковым событием внутри еврейского гетто. Черные гетто Америки вполне могли бы тоже посмотреть это кино…
И самым, конечно, занимательным в фильме оказывается то, что все тексты, писанные буквами на бумаге, под нажимом требований о соблюдении политической корректности, давно требуют приложения усилий при прочтении, дабы обнаружить упоминание цвета преступника, когда читаешь и слушаешь по радио новость о том, что кто-то кого-то грохнул. Кино же дает впрямую и сразу портрет во весь рост этих черных парней в капюшонах, покуривающих траву и ожидающих денег и благ – от всех стран и правительств. А если нужно срочно – то в качестве выкупа… И лучше сразу – за жида. Потому что парни знают две главные вещи про жидов – что те любят своих детей, и что у них есть деньги.
Мама Илана – Руфи Халими – медленно говорит в финале: – Я молчала 24 дня. Делала так, как велела полиция. Но сегодня я не могу молчать. Мой сын убит, так как он еврей. Его пытали, мучали, сожгли. И ничего этого не было бы, если бы он не был евреем.
Здесь – подробности о прокате
http://www.menemshafilms.com/24-days
Прилагаю картинку – мальчик и мама
