За что воюют в Сирии. Кто и как вербует бойцов. Как их переправляют. Кто им проповедует и как это аукнется в России. Елена МИЛАШИНА сумела встретиться с причастными к этой войне
Юрий КОЗЫРЕВ — «Новая
Второкурсница МГУ Варвара Караулова, предпринявшая неудачную попытку сбежать на войну в Сирию, сделала большое дело. Благодаря ей страна наконец отвлеклась от Украины и узнала о том, что россияне давно, массово и активно участвуют еще в одной чужой войне. С 2011 года сотни, если не тысячи наших граждан: мужчины и женщины, мусульмане от рождения и новообращенные в ислам, образованные и не очень, специалисты и чернорабочие, состоятельные и бедные, боевики кавказского подполья и борющиеся с ними силовики — целыми семьями, с детьми едут в страну, где идет разрушительная гражданская война между правительством и оппозицией; между алавитами (последователями шиитского направления в исламе) и радикальными суннитскими группировками. У нас на слуху только страшная аббревиатура — ИГИЛ — организации, запрещенной на территории России. Но ИГИЛ — всего лишь одна из многочисленных группировок исламистов на территории Сирии и Ирака, пусть даже самая жестокая и эффективная. Между тем из уголовных дел, которые возбуждаются против вернувшихся с сирийской войны (а за 4 года успел наладиться и обратный поток), следует интересный факт: наши сограждане попадают не только в ИГИЛ — но и в противостоящие ему группировки. Одна из таких группировок — «Джейш-аль-Мухаджрин-валь-Ансар» — изначально была сформирована из граждан бывшего СССР. Именно в ее составе воюют выходцы из нашего кавказского подполья, преимущественно чеченцы и дагестанцы. Однако Россия эту организацию террористической официально не считает. Да и ИГИЛ Верховный суд РФ признал таковой только 29 декабря 2014 года.
Россия — не опаздывает с реакцией. Россия преследует другие цели.
В апреле президент России заявил: «Для нас, конечно, прямой никакой угрозы от ИГИЛа нет. То, что и наши граждане там появляются, вызывает у нас озабоченность». А через пару месяцев отец студентки Карауловой поставил на уши всю страну, задействовал все свои связи, чтобы спасти дочь. И еле-еле отбил ее от уголовного дела по «террористической» 208-й статье.
Случай Варвары Карауловой отчетливо показал: уход российских граждан на войну в Сирию — это проблема исключительно самих граждан и их родственников. Российские спецслужбы контролируют этот процесс с самого начала, не мешают и более того — способствуют оттоку. Угрозу государственной безопасности видят только в тех, кто пытается с этой войны вернуться.
Аномальная зона. Село Новосаситли
Глава села Новосаситли Ахъяд Ахмедович Абдуллаев
Село Новосаситли, Хасавюртовский район, Дагестан. Только из этого села с 2011-го в Сирию ушли воевать 22 человека, включая трех женщин. Для села, где живут всего 2500 человек, это очень много. Для сравнения: из распираемого патриотизмом полуторамиллионного Екатеринбурга в Донбасс ушли около 500 человек. Теперь Екатеринбург гремит на всю страну.
Пятеро саситлинцев из числа ушедших в Сирию — погибли. Вернулись тоже пятеро, все они стали фигурантами уголовных дел, возбужденных по ч. 2 ст. 208 УК РФ: «Участие в вооруженном формировании на территории иностранного государства в целях, противоречащих интересам Российской Федерации».
С главой села Новосаситли Ахъядом Ахмедовичем Абдуллаевым я встречаюсь поздним вечером. В двухэтажном здании администрации горит одно окно и никогда не закрывается дверь: на ней просто нет замка. Тут и воровать нечего, и село такое правоверное, что случаев кражи за все годы, что работает главой, Ахъяд не припомнит. «У меня тут в основном только тяжкие статьи — 205-я (терроризм) и 208-я (участие в незаконном вооруженном бандформировании)», — перечисляет свои заботы Ахъяд.
Под освещенным окном мается сбежавший из местного бандподполья житель Новосаситлей. Он сдал оружие и сделал явку с повинной, а «лесные» прислали ультиматум: плати штраф или уезжай на войну в Сирию, иначе не жить. Парень не знает, что делать. Вот и караулит Ахъяда Абдуллаева, который утрясает конфликты между жителями своего села, которые в лесу, жителями своего села, которые от «лесных» страдают, и силовиками, которые вообще всех саситлинцев считают бандитами. В 2010-м Ахъяд на выборах главы сельской администрации набрал 91,4 процента голосов. Авансом. Если бы выборы прошли сегодня, думаю, результат был бы еще более впечатляющим.
Жители села Новосаситли — потомки выходцев из старых Саситлей, села, приютившегося, как орлиное гнездо, на отроге Восточной гряды Кавказского хребта на высоте более 3000 метров. Замкнутость, из которой выросла судьба. Новосаситли, считает Ахъяд Ахмедович, появилось в силу исключительной религиозности саситлинцев, которую они до сих пор бережно хранят, передают из поколения в поколение. В 1944 году саситлинцев согнали с гор и заставили занять пустые дома чеченцев, депортированных в Казахстан. В основном саситлинцы были расселены в горных районах Чечни (Веденском). Надо сказать, условия для жизни в горной Чечне оказались просто царскими по сравнению с суровой малой родиной саситлинцев. Тем не менее в 57-м году, когда чеченцы стали возвращаться из депортации, саситлинцы организованно и добровольно ушли из чужих домов. «Это не наши земли и не наши дома, — говорит глава села с явной гордостью за своих родителей. — Мы ушли, не взяв с собой ничего. Мы поступили по шариату, потому что по шариату мы не имели права там жить».
Ведомые шариатом саситлинцы основали село на равнине в Хасавюртовском районе. На въезде в село раньше стоял шлагбаум, как будто проводивший границу между российским правовым пространством и шариатом. Шлагбаум снесли взбешенные сотрудники полиции. Теперь этим самым сотрудникам в сельском магазине не продадут даже воды из-под крана в жаркий день. Так что полиции тут, по сути, нет. «Раньше участковый боялся, а сейчас просто не приходит, — смеется глава села и с подкупающей самокритичностью расставляет акценты. — По уровню террористической угрозы мы на третьем месте после Гимров и Балахани».
Необходимое пояснение: дагестанские Новосаситли, как и Гимры, и Балахани, как и знаменитый «кадарский треугольник», с точки зрения своих отношений с государством — действительно аномальная зона, головная боль для спецслужб. Местное население едва ли не поголовно — «салафиты» и «ваххабиты». При этом окрестные села живут куда спокойнее. Проблема же этих сел стоит настолько остро, что в Дагестане даже была предпринята попытка вытащить салафизм в условно правовое поле: на официальном уровне заговорили о том, что никакое это не экстремистское течение в исламе, а так, допустимое ответвление. Но новосаситлинских полицейских, как мы видим, эти богословские выкладки нисколько не успокаивают. Впрочем, отсутствие полиции никак не сказывается на размеренной жизни села. Функции следствия и суда тут выполняют сами жители. Уже лет двадцать закон вершит шариатский суд («диван»), в который выбирают 30 представителей самых уважаемых семей. Наказание, которое определяет «диван», — палки. Совсем недавно односельчанину, который попытался похитить односельчанку с целью жениться, дали 20 палок.
Ахъяд тоже участвует в заседаниях «дивана», хотя, с точки зрения своих правоверных односельчан, он нечистый мусульманин, так как служит на муниципальной должности. Впрочем, к Ахъяду тут никто не предъявляет претензий, не только потому, что уже месяцев семь он не получает зарплату (денег в районном бюджете нет). А потому что он — проводник между экстремистским селом и враждебным ему государством.
Пока я курю на крылечке, Ахъяд по моей просьбе составляет список ушедших на сирийскую войну. Саситлинцы начали свой поход в 2011-м. В Сирии даже есть отряд из одних только саситлинцев. Всех, кто ушел, глава села знает поименно и досконально. Одна за другой следуют краткие, но исчерпывающие по своей точности «объективки».
«Магомед Анычев. Ушел в Сирию, потому что у него сын там учился. Сын Магомеда ушел воевать, отец не смог его вытащить, сын погиб. Магомед тут круги делал, жена вообще с ума сошла. Ну он и поехал в Сирию, чтобы самому посмотреть, за что сын воевал, хотя бы могилу его увидеть. В результате без руки домой приехал.
Тагиров. Учился в Сирии, ушел на войну прямо из университета. У нас вообще в селе у многих дети учились в сирийских религиозных заведениях. Этот фактор сыграл свою роль, конечно.
Женщина Хуля. Уехала с мужем и двумя сыновьями. За одним из ее сыновей силовики охотились, он достал паспорт и уехал в Сирию. Семья поехала за ним. Всех мужчин Хули убили, она одна там осталась.
Арун. Это мальчик несчастной мамы. У нее еще две дочери. Она дочерей замуж выдала, сыну единственному дом построила. А он берет и уходит в Сирию. А там его убивают. 17 лет пацану. Семья обеспеченная, мама прекрасная, женить его хотела. Чего ему надо было?
Абдулкадыров. Воевал здесь в лесу, кое-как мы его вытащили через ФСБ, но менты на хвост сели. Потом боевики на хвост сели. Меж двух огней парень оказался и уехал в Сирию. Получается, что одни, что другие поставили его перед фактом: жить можешь только на войне.
Шамиль Церов. Придурок с понтами. Отец его решил женить на односельчанке, он уехал в Пятигорск и женился на русской, принявшей ислам. Отец его развел, притащил в село, все-таки женил на саситлинке. Открыл ему магазин, вещи дал, чтобы торговать, но парень работать не захотел. Чухнул в Сирию. Вот и вся его жизнь. Думаете, он на войну сбежал? Честное слово, нет. Такие разве воюют? Такие сами не знают, чего хотят».
Так выглядят «священные войны» вблизи.
Фото Юрия КОЗЫРЕВА — «Новая»
СПЕЦОПЕРАЦИЯ ПО ВЫДАВЛИВАНИЮ ИЗ РОССИИ:
«Пусть воюют, но только не здесь»
И все же: зачем люди едут воевать в Сирию? Если вы зададите этот вопрос саситлинцам, то самым распространенным ответом будет цитата из хадиса пророка Мухаммада о священной войне в Шаме (Сирии). Суть хадиса: если правоверный мусульманин не примет участия в священной войне, цель которой — создание халифата, в рай ему не попасть. Хадис получил широкое хождение в интернете с момента начала войны в Сирии. Он часто фигурирует в речах исламистских проповедников. Эти материалы, причем на русском языке, уже несколько лет свободно распространяются в интернете — на основной вербовочной площадке. Роскомнадзор и прокуратура, внимательно читающие российские СМИ на предмет нецензурной лексики, ничтожно мало внимания уделяют агрессивному «сирийскому» агитконтенту.
— Это пророчество, — говорит мне адвокат одного из вернувшихся из Сирии добровольца. — Оно настолько же невнятно и потому манипулятивно, как любое другое, — Нострадамуса там или Ванги. Кто-то верит. Мой клиент, например, реально поверил, что спасти себя он может только путем участия в сирийской войне. Он накопил денег и поехал. Хорошо хоть, семью с собой не потащил, как некоторые. Видимо, на всех денег не собрал. Это вообще дорогое удовольствие — воевать. Многие думают, что на войне можно заработать. А получается, что свои деньги тратят, у родственников просят. Но чтобы с деньгами кто вернулся — я таких еще не видел. Путь стандартный: поездом Махачкала—Баку, автобусом Баку—Стамбул, из Стамбула в Трабзон, и там уже на маршрутке до сирийской границы. В «серой» приграничной зоне, которую Турция жестко контролирует на въезд, зато свободно выпускает всех желающих, его встретил проводник. В боевом лагере моего клиента определили в отряд, в котором с ним вместе оказались два гея. Он пожаловался командиру. Апеллировал к пропаганде ИГИЛа: любой порок на территории халифата пресекается, полиция нравов жестко наказывает за курение и алкоголь, гомосексуализм карается смертью. А командир отряда ему говорит: «Это не твое дело, когда мне нужно будет, я их убью». Мой клиент разочаровался и вернулся, с большим трудом. В результате сидит. Священная война обошлась ему как в поговорке: вход — рубль, выход — два…
Читать далее:
http://www.novayagazeta.ru/inquests/69364.html
