АВТОР
Владимир Мелихов
создатель Мемориала и двух музеев «Донские казаки в борьбе с большевиками» в станице Еланская и в г. Подольске
Сегодня утром я должен был вылететь в Мюнхен, где, встретившись с казаками из Ганновера, мы должны были ехать в Лиенц на освящение Часовни построенной на казачьем кладбище города. В том месте, где 1 июня 1945г были выданы казаки сталинскому режиму на уничтожение.
Зарегистрировав билет и сдав багаж, я направился на погранпост аэропорта Домодедово. Отдав паспорт и авиабилет в окошко погранпоста, наблюдаю следующую картину:
пограничник привычно проверяет паспорт, проверяет мою личность по компьютеру и вдруг начинает бегать глазами – то на билет, то на паспорт, то на меня.
Через несколько секунд – звонок телефона. Погранец берет трубку, слушает, молча, минут 5. К посту подходят два человека, один в гражданской форме, другой – в форме сотрудника пограничной службы. Не говоря ни слова — ни мне, стоящему у окна, ни пограничнику, сидящему на посту – они берут с его рук мой загранпаспорт с билетом и уходят.
Я, естественно, задаю вопрос: «В чем дело, возникли какие-то проблемы с ограничением моего выезда за рубеж?» Пограничник, расплывшись в улыбке, отвечает, что, нет, никаких запретов нет, просто плановая проверка паспорта.
Спрашиваю, на всякий случай, как долго подобные «плановые проверки» проводятся, т.к. за 20 лет, что я езжу за рубеж, ни с чем подобным не сталкивался. Не слышал о подобном и от других.
Пограничник ответил, что это будет быстро – минут 5. Ждем. Я стою у окошка, он сидит на посту.
Прошло полчаса. Мне уже понятно, что это не спроста. Проверять паспорт 30 минут невозможно, значит, поступило какое-то распоряжение не выпускать меня из страны.
Единственным правовым актом в данном случае может быть только одно: решение суда, запрещающее мне выезд. Его нет. Начинаю предполагать, что всё это время они ищут, к чему придраться, может, проверяют чемодан, сданный мной в самолет, ища недозволенное к перевозке или придумывают какой-либо штраф, который я якобы не оплатил.
Стою, жду. Прошёл час. Теперь стою и рассуждаю, что, наверное, специально держат паспорт у себя, чтобы я опоздал на рейс.
Но через пару минут к посту подходит офицер погранслужбы и приглашает меня пройти с ним в служебное помещение. Проходим.
Другой офицер, находящийся в этом кабинете и в руках которого находится мой паспорт, встаёт и, подходя ко мне, говорит: «Что же Вы, Владимир Петрович, почему в Вашем паспорте отсутствует один лист?» — и протягивает мне паспорт, в котором очень аккуратно, видно скальпелем или лезвием, действительно вырезана одна из пустых страниц.
По этому паспорту я летаю с 2010 года. Все страницы всегда были на месте, как были они на месте и тогда, когда я его отдал на погранпост сегодня. Это я и сказал офицеру, который, лукаво усмехнувшись, опять повторил, мол, «Вы же сами видите – одного листа нет».
Было абсолютно очевидно, что за час, что они держали паспорт у себя, они ничего иного не придумали, как вырезать этот лист из паспорта и заявить, что документ непригоден для поездки за рубеж и вернуть меня назад.
Он протянул мне паспорт и заявил, что покинуть Родину с таким документом я не могу.
Всё это время я смотрел ему в глаза и видел бессовестно-циничное их выражение.
Что я мог сказать, понимая абсолютно точно, что изменить что-либо мне не под силу?
Единственное, что в подобной ситуации сказал бы любой человек: «Вам не стыдно из-за того, что Вами сделано?»
Он молча сунул мне паспорт в руки и сказал, что вопрос на этом закрыт. Я потребовал от них какой-нибудь документ, в котором бы они отразили причину, по которой у меня забрали беспричинно паспорт, испортили его и не пустили по этой причине в самолет.
Лицо, отдавшее мне паспорт, жутко исказилось и он прошипел: «сейчас будет тебе документ». Взял назад паспорт и ушел. Сижу – жду. Вместе со мной одним рейсом должен был лететь и Ордовский Михаил Львович, приехавший накануне из Питера. Так как у меня был с собой ряд документов и фотоальбомов, которые я вез в Лиенц людям, я позвонил ему и попросил, если он еще не прошел паспортный контроль, то после него пусть подойдет к служебным помещениям погранслужбы и заберет у меня эти документы, вкратце объяснив причину данной просьбы. Это было как раз вовремя – т.к. он уже проходил паспортный контроль. Через пару минут он уже был рядом и я передавал ему альбомы и документы. А через пару секунд к нам тут же подошли сотрудники погранконтроля с расспросами, на каком основании он подошел ко мне и что за материалы я ему передаю. Пока я объяснял, Михаил Львович положил всё в свою сумку, останавливать здесь они его не стали.
Но, как он потом позвонил, остановили и проверили они его потом уже в автобусе, который вез пассажиров в самолет. Видно получили дополнительные указания, проверить более тщательно.
Я же продолжал ждать официального уведомления от пограничников. По истечении 30 минут вышел очередной офицер и став передо мной с торжествующим видом, стал зачитывать мне акт о моем правонарушении, согласно которому я испортил свой паспорт и с ним решил пересечь государственную границу и за что мне надлежит уплатить штраф в размере 2 тыс. руб.
Зачитав весь текст постановления они ехидно спросили – есть ли возражения. Я спокойно сказал, что есть и стал их записывать в протоколе, написав следующее: «что службой погранпоста при проверке моего паспорта неизвестный мне сотрудник забрал с поста мой паспорт и билет, которые находились вне поля моего зрения около 1 часа. После того, как мне вернули мой паспорт, в нем была вырезана страница, что указывает на то, что данный паспорт был испорчен теми, кто его взял на погранпосту».
Дождавшись, пока я допишу свои замечания и подпишу протокол, теперь уже их сотрудница взяла его и пошла делать якобы копию, хотя копировальная машина стояла рядом.
Копию делали еще минут 30. Самолет уже давно улетел. Наконец, она появилась и отдав все документы, она показала путь, по которому я могу выйти в зал аэропорта.
На этом все закончилось.
Паспорт испорчен и теперь его нужно менять,билеты на самолет пропали, в Лиенц на освящение Часовни я уже, естественно, не попаду.
А на руках штраф в 2 тысячи рублей, за то, что я якобы сам вырезал в своем паспорте лист и решил с этим паспортом лететь за Рубеж.
(Еще находясь в отделе погранслужбы, я звонил адвокатам, чтобы они посмотрели, как поступать в таком случае. Мария Серновец – адвокат, которая защищала меня в 2008 году от ложного обвинения, оказывается, уже была знакома с такими случаями и даже писала статью по этому поводу https://openrussia.org/post/view/280/
Посмотрев в инете, есть ли ещё подобные случаи, нашел: оказывается, это уже довольно наработанная практика. Как, например, в этой, когда директор центра содействия малочисленным народам Севера Родион Суляндзига захотел выехать на Всемирную конференцию ООН по вопросам коренных народов, у него также забрали на погранпосту паспорт, а когда вернули, в нем была вырезана одна страница: http://www.bbc.co.uk/russian/international/2014/09/140922_un_indigenous_russia_conference)
За прошедшие годы было многое – и незаконный арест, и нахождение 8 месяцев в тюрьме по обвинению, которое в дальнейшем оказалось несостоятельным, и высосанные из пальца обвинения в экстремизме и следующие за этим бесчисленные суды, где мы худо-бедно не только отстаивали свою правоту, но и добивались привлечения прокуратуры к ответственности за их произвол.
Находясь в этой атмосфере полного беззакония и беспредела, всё равно я как-то мог биться с ними, отстаивая свою правоту и хоть как-то законно защищаться.
Этот же случай в Домодедово имеет совсем иную природу, напоминающую мне не просто произвол и не просто беззаконие – а ОБЫЧНЫЙ ВУЛЬГАРНЫЙ И ПРИМИТИВНЫЙ БАНДИТИЗМ.
То есть это уже не государство, которое хоть и попирает закон и творит беспредел, но облекает это в какие-то более менее прилично-выглядящие формы.
В этом случае всё иначе: как тати – вышли из лесу, забрали у проходящего всё, что им нужно – и опять в лес.
Сказать, что произошедшее меня возмутило, как-то огорчило или тем более взбесило ? – Наверное, нет.
Часовня, в любом случае, построена и 1 июня будет освящена, конечно, неприятно, что в этот день я не смогу там быть, не смогу повидаться со многими, с кем оговорено встретиться, но даст Бог, ещё увидимся.
Единственно, что случилось, так это то, что ранее, при всех перипетиях — как своей жизни, так и нашей общей жизни в этой стране, — я всегда её называл НАШЕЙ. Больной, критикуемой мной по многим вопросам, но НАШЕЙ, какой бы она ни была.
Сегодня она перестала быть моей. Она уже не может быть моей – не потому, что многое из того, что я вижу, мне неприемлемо. С этим я боролся, этому я противостоял.
Она – не моя , потому что её уже нет, просто в природе.
Есть фикция,называемая Государством, без каких-либо государственных институтов, без намека на право или хоть какой-либо закон.
Есть братва, которая творит всё, что пожелает.
Она создала общак, благодаря которому живет, назначила и распределила смотрящих, а тех, кто не желает подчиниться их деспотизму, могут по-«пацански» наказать, вырвать с паспорта лист, забрать в кутузку или просто грохнуть.
Когда приехал сегодня домой с аэропорта, мне с Ростова сообщили, что двое человек, которые были руководителями группы казаков, собиравшихся также лететь в Лиенц – пропали. Одного – через полдня поисков нашли, задержанного в милиции, обвиненного его в убийстве; другого искали до позднего вечера и меньше часа назад нашли – в одном из райотделов милиции…
Разве это страна? Разве это государство?
Его нет.
А пустота не может быть чьей-то…
1
