Загадочная гибель Юрия Гагарина, происшедшая во время тренировочного полёта 27 марта 1968 года, при полном отсутствии информации по этому поводу в печати, породила в народе массу слухов и домыслов. Тем более что официальная версия случившегося – встреча ведомого им самолёта с шаром-зондом была явно надуманной. Поэтому любые публикации на эту тему, начавшие появляться в эпоху гласности, вызывали у читателей живейший интерес. Надо ли поэтому говорить, с каким трепетом я брал в руки случайно попавшую мне на глаза книгу с шокирующим названием «Убийство космонавта Юрия Гагарина», изданную в Москве в 1997 году? /приводимые ниже факты без ссылки на источник информации взяты из этой книги/. Её автор Борис Мурасов, в качестве руководителя Центра исследований «Хиросима – 2», собрал богатый фактический материал, беря интервью, начиная от работников аэродрома Чкаловский, на базе которого создан Центр подготовки космонавтов /ЦПК/, до высшего командования ВВС.
И, тем не менее, поначалу моё сознание тогда отказывалось верить в то, что кто-либо из жителей нашей планеты мог бы посягнуть на жизнь её первого космонавта, а уж тем более в то, что этим выродком мог оказаться Генеральный секретарь КПСС: это воспринималось как полный абсурд! Способствовало этому и одно обстоятельство: в цепочке изложенных в книге событий не хватало одного важного звена – мотивации убийства. Однако терзаться сомнениями мне пришлось недолго. Уже через пару месяцев после прочтения книги – как будто по заказу – в «Литературной газете» от 25 марта 1998 года было опубликовано интервью, взятое корреспондентом газеты Игорем Морозовым у бывшего телохранителя Гагарина, офицера КГБ – Вениамина Русяева, под красноречивым заголовком: «За что могли убить Гагарина» /эпизоды и факты, приведенные ниже без указания источника, взяты из этой книги/. После знакомства с этой статьёй, у меня уже не было ни малейшего сомнения в том, что космонавт стал жертвой банального заказного убийства.
Чтобы читатель мог адекватно воспринимать приводимые ниже факты, начну изложение своей версии этого трагического события с вопроса его мотивации. Чем же Гагарин мог не угодить Леониду Ильичу? Для этого сделаем небольшой экскурс в историю.
После полёта Юрия Гагарина и выхода в открытый космос Алексея Леонова каких-либо новых достижений в космонавтике вплоть до 1967 года в нашей стране не было. Дела с луннй программой, предусматривавшей высадку туда человека, шла со скрипом, и неожиданно ушёл из жизни её руководитель – Сергей Павлович Королёв. Американцы в лунной гонке буквально наступали нам на пятки. В этой связи руководство страны возлагало большие надежды на новый корабль «Союз», создаваемый в ОКБ-1, которое возглавил Василий Павлович Мишин. Однако и тут положение к тому времени было не лучше. Первые две попытки запуска нового корабля закончились неудачей, и лишь с третьей, предпринятой в феврале 1967 года, «Союз» был выведен на орбиту. Но и в этот раз не обошлось без казусов Во-первых, спускаемый аппарат /СА/ "приземлился" на озеро и, провалившись под лёд, затонул, а во-вторых, у него прогорело днище. Было ясно, что корабль далёк от совершенства, и запускать человека на нём ещё рано.
Но шёл юбилейный, пятидесятый год Октябрьской революции, и Брежнев решил отметить его с размахом, ознаменовав новыми достижениями в космосе. Во исполнение своих планов,он предложил Мишину, запустить «Союз» в пилотируемом варианте уже к Первомаю. Да не просто один корабль с космонавтом, а сразу два, предусмотрев обмен экипажами на орбите. По мнению испытателей, это было чистое безумство. Но Мишин не пользовался пока авторитетом своего предшественника, поэтому не посмел перечить Генеральному секретарю КПСС.
Зато его подчинённые – дабы избежать катастрофы – не стали сидеть сложа руки. Они составили для генсека докладную записку с намерением открыть ему глаза на истинное положение дел с кораблём "Союз" и на преждевременность планов о полёте в нём человека. Но каким образом переслать это крамольное послание адресату, было для них проблемой. Отправить по служебному каналу, по понятным причинам, они её не могли, а обычной почтой – тем более по соображениям секретности. В итоге решили обратиться за помощью к Юрию Гагарину в расчёте, что тому доступ в Кремль не заказан. и к тому же – как дублёр Комарова предстоящего полёта – в данном вопросе он был лично заинтересован. И космонавт дал на эту миссию свое согласие.
Однако отношения с Брежневым к тому времени по ряду причин у него были уже не те, что раньше, и на приём к тому Гагарину пробиться не смог. Тогда, в расчёте на поддержку высокопоставленных чиновников, он начал обивать пороги их кабинетов. Но всюду встречал равнодушие и отказ: из-за боязни впасть в немилость у генсека ни один из них не внял его просьбе. А секретарь ЦК КПСС Устинов при этом ещё и позволил себе обвинить космонавта в трусости. В конце концов, за это дело взялся Русяев, который,найдя понимание у своих начальников в Управлении КГБ, организовал передачу секретного письма через фронтового друга Брежнева – Г.К.Ценёва. И есть все основания полагать, что генсек с этим документом был своевременно ознакомлен.
Как известно, запуск «Союза», ранее намеченный на 23 апреля 1967 года, не был отменён, и чем в результате закончился, хорошо известно. Смерть Владимира Комарова, таким образом, оказалась целиком на совести Леонида Ильича, и тот, опасаясь за свой авторитет в мире, с полным основанием полагал, что Гагарин, путешествуя по планете, может сыграть в этом негативную роль. Да и для тех чиновников, включая Устинова, к которым космонавт накануне обращался за помощью, и рыльце у которых оказалось в пушку, Юрий Гагарин стал персоной нон грата.
Он тяжело переживал смерть друга и, возвращаясь с космодрома в Москву, помышлял о мести. Встретив Русяева и узнав, что упомянутому выше письму был дан ход через надёжные руки, он сказал буквально следующее: – Хорошо, я сам пойду к нему. И ЕСЛИ ОН ОБО ВСЁМ БЫЛ В КУРСЕ И СПУСТИЛ СИТУАЦИЮ НА ТОРМОЗАХ, ТО ТОЧНО ЗНАЮ, КАК ПОСТУПИТЬ. Это была прямая угроза в адрес Генерального секретаря КПСС. Отныне космонавт превратился для него, фигурально выражаясь, в бомбу замедленного действия, которая могла сработать когда угодно.
Мог ли офицер КГБ, прекрасно понимая это, не принять соответствующих мер, утаив о намерениях своего подопечного от начальства? Вопрос, разумеется, риторический, но ответ на него напрашивается однозначный – это его прямой служебный долг. А в таком случае для Юрия Андропова, возглавлявшего КГБ, предотвратить планируемую акцию против главы государства было первейшей обязанностью, а ещё лучше – ликвидировать саму угрозу покушения проверенным способом: нет человека – нет проблем. Гагарин, таким образом, своей неосторожной фразой в беседе с Русяевым фактически сам подписал себе смертный приговор. Были у Брежнева и другие причины, усугубляющие ситуацию, в том числе и личного характера.
Однако предотвратить «акт возмездия», судя по всему, Андропов вовремя не успел. В ту пору на космодроме прошёл слух, что на приёме в Кремле Гагарин воплотил-таки своё намерение в жизнь, прилюдно дав Брежневу оплеуху. В зарубежной прессе данный инцидент тогда был интерпретирован несколько иначе: космонавт якобы плеснул ему в лицо бокал шампанского. Так или иначе, но дыма без огня не бывает, поэтому, в любом из указанных выше случаев, причина покарать «строптивого» космонавта у того была.
Теперь вкратце вспомним, при каких обстоятельствах проходил совместный полёт Юрия Гагарина и Владимира Серёгина 27 апреля 1968 года. Утро на аэродроме Чкаловский выдалось хмурым. Пройдя медицинский контроль, пилоты готовились к вылёту на самолёте МИГ-15. Однако, запланированный на 10 часов, тот задерживался из-за затяжки – без видимых на то причин – с вылетом в зону пилотирования разведчика погоды. И Серёгин, возможно для прояснения обстановки, отправился к начальнику ЦПК генералу Кузнецову Н.Ф. О содержании их разговора можно только догадываться, но, по отзывам свидетелей, он проходил на повышенных тонах, а по выходе из кабинета командир полка был явно не в духе.
В итоге, поднявшись в воздух с часовым опозданием, самолёт-разведчик вернулся на аэродром в 10 часов 18 минут, и только тогда экипажу МИГа дали отмашку на взлёт. Через 5 минут самолёт набрал высоту 4 тысячи метров и, по достижении зоны пилотирования, Гагарин, докладывая о своих действиях по рации, приступил к выполнению программы пилотажа. А уже через 4-5 минут /вместо предусмотренных программой 12-15 минут/ от него поступил доклад о возвращении на аэродром: – Я 625-ый. В зоне задание закончил. Курс 320, высота 4.
На этом связь с экипажем оборвалась, и что заставило его досрочно прервать полёт, осталось тайной. А вскоре вслед за этим МИГ упал вблизи города Киржач. Замершие на борту стрелки часов при этом показывали ровно 10 часов 30 минут. Это время принято считать моментом встречи самолёта с землёй.
Для расследования авиакатастрофы была создана правительственная комиссия во главе с заместителем председателя Совета Министров СССР Л.Б.Смирновым. Первую скрипку, как обычно, там играли работники КГБ и партийная элита во главе с секретарём ЦК КПСС маршалом Устиновым. К работе были привлечены более тысячи специалистов и свидетелей, а в районе падения самолёта прочёсан каждый квадратный метр земли. Казалось бы, при таком представительном составе, высочайшем уровне специалистов и обилии фактического материала установить причину катастрофы для комиссии не составит особого труда. Достаточно сказать, что если в мировой практике при авиакатастрофах сбор останков самолёта составляет в лучшем случае 60-70 % его исходной массы, то в данном случае этот показатель достиг 95%. Но, несмотря ни на что, к единому мнению в определении причины гибели экипажа членам комиссии придти не удалось.
Этому никак не способствовала царившая там накалённая до предела атмосфера. Вот как вспоминает об этом профессор С.М.Белоцерковский: «…Всё происходило на фоне огромной ответственности, кипения страстей, яростного стремления защитить честь мундира… КОГДА ЕСТЬ МНОГО ВЛИЯТЕЛЬНЫХ ЛИЦ НА ВСЕХ УРОВНЯХ, КОТОРЫЕ НЕ ЗАИНТЕРЕСОВАНЫ В УСТАНОВЛЕНИИ ИСТИНЫ, ТО ПУТЬ К НЕЙ СТАНОВИТСЯ ПОЧТИ НЕПРОХОДИМЫМ». Судя по всему, указанные «влиятельные лица» с одной стороны, а остальные члены комиссии – с другой, руководствовались в своей работе целями противоположного характера, поэтому в принципе не могли придти к общему решению. Ставки в этой игре были слишком высоки, и её ключевых игроков, как убедился читатель, меньше всего интересовали поиски истины. В виду этого последней, как бабочке в куколку, было изначально суждено превратиться в государственную тайну.
Как стало известно позже /«Мистические истории», РЕН–ТВ, 21.10.11 г./, зона пилотирования гагаринского МИГа в этот раз – вопреки строгим правилам безопасности – напоминала проходной двор. Сразу вслед за Гагариным в течение нескольких минут в смежные зоны были подняты в воздух два истребителя МИГ–21, а затем – неведомо каким образом – там оказался ещё и сверхзвуковой СУ-11 /СУ–15/. Последний представлял для звёздного экипажа особую опасность, ибо его пилот вёл себя не предсказуемо. Надо полагать, именно по этой причине Серёгин принял решение возвращаться на аэродром досрочно. Судя по действиям лётчика «сушки», тот имел некое сверхсекретное задание, выполнить которое ему предстояло скрытно, благо тому способствовала погода. Вопреки всем канонам и запретам, в том числе и полёта на «сверхзвуке» на высотах ниже 10 километров, он совершил опасный манёвр, оказавшись на мгновение рядом с МИГом, после чего тот рухнул на землю.
Алексей Леонов видит причину катастрофы в том, что МИГ в данном эпизоде опрокинут в штопор ударной волной, образовавшейся от самолёта СУ–11. Однако факты свидетельствуют о другом. Так, в результате поисков на земле обломков МИГа – как следует из записной книжки Н.П.Каманина – один из люков самолёта был найден в пяти километрах от места его падения. Как он мог там оказаться? Фюзеляж боевого самолёта – это не сгнившее на корню дерево, которое может развалиться и рухнуть в любой момент ни с того, ни с сего. А значит люк был вырван оттуда мощной, направленной изнутри, силой. И тут версия случившегося напрашивается сама собой. В процессе подготовки самолёта к вылету под кресло Гагарина, вероятно, была заложена мина, и та детонировала от ударной волны, образовавшейся при преодолении самолётом СУ–11 звукового барьера /возможна мина и с дистанционным управлением/. И эта версия представляется наиболее реалистичной, ибо только она позволяет дать исчерпывающие ответы на множество вопросов, которые в ходе расследования, что называется, повисли в воздухе, и ответов на которые нет поныне.
Как инженеру-испытателю радиотехнического профиля, установить, что в самолёте, ведомом Гагариным, произошёл взрыв, мне не составило особого труда и без указанных выше фактов: помогло одно, загадочное, на первый взгляд, обстоятельство. Стрелки часов космонавта, найденных на месте падения самолёта, как уже было сказано выше, остановились на цифрах 10 часов 30 минут, и это время принято считать моментом встречи его с землёй. Но оказалось, что радиолокатор аэродрома, отслеживавший полёт МИГа, зафиксировал исчезновение его с экрана /с записью на регистратор/ на 11 секунд позже указанного времени. Грешить на техническую ошибку тут нет оснований, поскольку перед вылетом время тщательно сверяется.
Казалось бы, этот парадокс не поддаётся объяснению: исходя из такой интерпретации событий, выходило, что самолёт продолжал полёт и после своего падения на землю. Но поскольку это противоречит здравому смыслу, можно с уверенностью сказать, что зафиксированное на часах время соответствует какому-то другому событию. На деле так оно и оказалось. Если мысленно промоделировать ситуацию в соответствии с предложенной версией, то решение загадки появляется само собой, и сразу всё становится на свои места. Но для начала небольшая справка. Для отслеживания обстановки в небе на аэродроме Чкаловский были два радиолокатора. Задачей одного из них был контроль перемещения цели по углу места, другого – по азимуту. Первый из них на тот день был неисправен, и работал лишь азимутальный радар /который не реагирует на перемещение цели по вертикали/.
А теперь приступим к «моделированию». Ударная волна от самолёта СУ-11, преодолевшего звуковой барьер рядом с МИГом, инициирует взрыв заложенной в нём мины. Та, взорвавшись, в свою очередь – одновременно с отрывом люка из фюзеляжа – повреждает и часы, которые останавливаются, фиксируя время 10 часов 30 минут. Самолёт, в результате гибели экипажа оставшись без управления, начинает падать, продолжая пока оставаться в зоне действия радиолокатора, отчего на экране того сохраняется отражённый сигнал. Причём, оператор /так же, как и регистратор радара/, ориентируясь по нему, ошибочно воспринимает происходящее как нормальный полёт самолёта по маршруту. По истечении 11 секунд /этот интервал времени определяется шириной рабочего лепестка диаграммы направленности антенны/ самолёт, продолжая падение, покидает зону действия радиолокатора, и только после этогого его отображение на экране и на ленте регистратора пропадает. Как убедился читатель, "парадокс" при такой последовательности событий пропадает, и всё становится на свои места.
ТАКИМ ОБРАЗОМ, РАЗГАДКА МНИМОГО ПАРАДОКСА, ОКАЗАВШИСЬ КЛЮЧЁМ К УСТАНОВЛЕНИЮ ИСТИНЫ, ПОЗВОЛЯЕТ С ВЫСОКОЙ СТЕПЕНЬЮ ВЕРОЯТНОСТИ УСТАНОВИТЬ ПРИЧИНУ АВИАКАТАСТРОФЫ, ПОСЛЕ ЧЕГО ВЕРСИЯ В ЦЕЛОМ, СНИМАЯ ВСЕ ВОПРОСЫ, ТОЧНО ВПИСЫВАЕТСЯ В РАМКИ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ И ОТРАЖАЕТ РЕАЛЬНЫЙ ХОД СОБЫТИЙ В ИХ ЛОГИЧЕСКОЙ ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТИ. ТО ЕСТЬ, ТЕПЕРЬ МОЖНО С УВЕРЕННОСТЬЮ СКАЗАТЬ, ЧТО САМОЛЁТ УПАЛ В РЕЗУЛЬТАТЕ ПРОИСШЕДШЕГО ВНУТРИ ВЗРЫВА, ТОЧНОЕ ВРЕМЯ КОТОРОГО 10 ЧАСОВ 30 МИНУТ.
Тут въедливый читатель вправе выразить сомнение: если всё так просто, то почему разгадка «парадокса» не могла тогда никому придти в голову? Этому могли быть две причины. Во-первых, изначальная интепретация зафиксированного на часах времени, скорее всего, сознательно внушалась в умы людей с целью сбить их с толку. Да и обстановка в комиссии была такова, что человека, постигшего истину, за одно лишь упоминание слова "взрыв" могли объявить психом с вполне предсказуемыми последствиями. А во-вторых, руководство больше было озадачено тем, как спасти честь мундира и не скомпрометировать при этом верховную власть, копнув слишком глубоко. И тому есть наглядный пример. Командование ВВС, сознавая, по-видимому, важность данной улики, предприняло попытку её уничтожить. По свидетельству зам. руководителя полётами С.Быковского /однофамильца космонавта/, генерал Пушкин А.И. предложил ему удалить часть диаграммы регистратора после отметки 10 часов 30 минут как «не представляющую ценности». Однако офицер отказался это сделать и оставил документ для комиссии в нетронутом виде.
В пользу данной версии говорят и следующие факты. В зоне авиакатастрофы по служебным делам в то утро оказался Алексей Леонов. Узнав о происшедшем и будучи в курсе, кто был за штурвалом самолёта, он предпринимает активные действия в поисках свидетелей случившегося. И ему удаётся найти таковых. По их словам, события разворачивались следующим образом. Внимание очевидцев привлекли внимание неожиданно раздавшиеся в вышине два хлопка-взрыва, прозвучавшие с интервалом 1,5 – 2 секунды. Устремив взгляд в небо, они увидели там два самолёта, один из которых падал из-за облаков, оставляя за собой хвост дыма. Второй также устремился к земле, /по-видимому, скрываясь от радара/, но потом, круто развернувшись, улетел прочь. Причём он опустился так низко, что очевидцам без труда удалось разглядеть как особенности конструкции самолёта, так и его бортовой номер.
При анализе этих показаний нетрудно догадаться, что первый из взрывов обусловлен преодолением самолётом СУ звукового барьера, а второй – не что иное, как взрыв детонировавшей от него мины внутри МИГа. Что касается сопровождавшего его хвоста дыма, то это, по-видимому, были /при отсутствии на борту пожара/ выходящие через образовавшееся в фюзеляже отверстие продукты распада взрывчатки. Показания свидетелей Леоновым были тщательно запротоколированы и представлены комиссии. По ним без труда был установлен тип истребителя и аэродром базирования в Раменском. По его номеру и журналу полётов там можно было бы легко установить и фамилию лётчика для вызова его «на ковёр», поскольку тот имел прямое отношение к авиакатастрофе. Однако – вопреки очевидной необходимости такого шага – он не был сделан: у «хулигана» нашлись покровители в вышших эшелонах власти, которые взяли его под защиту, в результате чего преступник не был наказан, и даже его фамилия людям осталась неизвестной.
В результате, произошёл беспрецедентный в мировой авиации случай, когда комиссия столь высокого ранга, располагая богатейшим фактическим материалом /всего 29 томов/ и расследуя столь громкое дело, «не смогла» установить причину катастрофы! Это ли не парадокс? Как указывает корреспондент «Литературной газеты» Игорь Морозов, в официальном заключении комиссии, первоначально представленном Политбюро, вместо неё была приведена ссылка на некий «комплекс обстоятельств», который, строго говоря, мог предполагать что угодно. Партийное руководство, видимо, уловив эту двусмысленность, потребовало переделать заключение надлежащим образом. Так родился миф о воздушном шаре-зонде, во время якобы облёта которого МИГ-15 на крутом вираже сорвался в штопор и разбился.
Только в эпоху гласности в печать и на телевидение начала просачиваться информация, которая ставила под сомнение официальную версию гибели Юрия Гагарина. А её убеждённые противники во главе с Белоцерковским и Леоновым решили провести независимое расследование этой катастрофы. И вот, двадцать лет спустя, указанный учёный проводит анализ возможных вариантов срыва самолёта типа МИГ-15 в штопор уже на базе современных способов и средства моделирования. На его основе он делает вывод, что такое явление могло произойти только при опасном сближении того с другим самолётом. А точнее – при одновременном сочетании двух факторов: при попадании в след этого самолёта и при резком маневре. Уважаемый профессор, видимо, был далёк от мысли о диверсии, но объективно подошёл к ней вплотную. В заключение своей работы он пишет: «Нельзя также исключать возможности столкновения самолётов. Факты, свидетельствующие об этом, комиссией не рассматривались и, видимо, не случайно».
Леонов приступил к расследованию с аэродрома в Раменском. Проверка маршрута СУ-11 №36 в день гибели Гагарина по журналу полётов показала, что в нём налицо подчистки и поправки, кардинально меняющие картину происшедшего в тот день события. В частности, высота полёта истребителя, согласно записи в журнале, составляла 10-12 километров, и никаких отклонений от неё якобы не было. У космонавта начало складываться впечатление, что кто-то пытается замести следы совершённого преступления. А когда он начал работать с документами комиссии, то эта тенденция стала прослеживаться ещё более явно. Взяв в руки свой доклад с показаниями свидетелей, он поначалу не поверил своим глазам: в нём содержались грубые искажения фактов, а его подпись была поддельной! В частности, интервал между прозвучавшими тогда хлопками-взрывами в этом документе вместо 1,5 – 2 секунд был указан 15 – 20 секунд, что в корне меняло картину происшедшего: падение гагаринского МИГа при этом становилось не связанным напрямую с появлением в зоне пилотирования СУ-11.
На лицо была явная попытка замести следы диверсии перед потомками.
Возмущённый грубой работой спецслужб, Леонов рассказал об обнаруженных им фальсификациях в своих выступлениях по радио и телевидению /последнее – «Гибель Гагарина», канал ТВ–6, 5.07.07 г./ И власти не могли этого разоблачения ему простить: чаша их терпения, видимо, переполнилась. Под надуманным предлогом – за мнимое участие в ГКЧП – опытнейший и заслуженный космонавт был отправлен в запас, будучи полон сил и желания служить отечественной космонавтике. Общественность, не зная истинной причины расправы над Алексеем Леоновым, недоумевала. И не случайно в то время в популярной газете «Аргументы и Факты» /№47, 1991 г./ появилась посвящённая этому загадочному событию статья известного журналиста А.Бинева с броским, полным сарказма, заголовком: «Отправим на пенсию Спасскую башню?»
Таким образом, гибель Юрия Гагарина имеет все признаки заказного убийства:
1. Тщательное планирование акции и чёткая координация действий её участников.
2. Ликвидация либо взятие под защиту непосредственных исполнителей диверсии, а также опасных тому свидетелей.
3 Попытка уничтожения следов преступления и саботаж в виде игнорирования очевидных фактов.
4. Фальсификации в официальных документах с целью сокрытия улик содеянного.
В заключение следует сказать, что данную версию гибели Юрия Гагарина разделяет командный состав авиаполка аэродрома Чкаловский: начальник штаба Афонькин, начальник лётной службы Дзюба и парашютной службы Галайда. Причём первый из них за намерение рассказать правду поплатился жизнью /«Западня», ОРТ, 3.03.2000 г./. А их взгляд на происшедшее, изложенный Валерием Галайдой /«Постскриптум», ТВЦ, 3.03.2000 г./, полностью совпадает с версией автора. Обосновывая её, Галайда привёл новые, не известные дотоле факты: после спецрейда команды КГБ к месту падения МИГа его "чёрный ящик" оказался пуст, а техник, готовивший самолёт к вылету, в первую же ночь после катастрофы расстался с жизнью.
Широкое распространение в народе нашла ещё одна версия: будто бы Юрий Гагарин был тайно помещён в психбольницу. После Хельсинских соглашений по правам человека в Европе, предполагающих отсутствие в стране политических заключённых, такая карательная мера в СССР была в то время весьма распространена, и, в принципе, опальный космонавт вполне мог оказаться её жертвой. Но, при внимательном рассмотрении оказывается, что эта мера наказания ни в коей мере не противоречит рассмотренной выше версии, а напротив, предполагает её в качестве неотъемлемой составной части. Ведь известного всму миру космонавта просто так в «психушку» не упрячешь: для этого нужно, чтобы этот человек прежде оказался мёртвым. А роль погибшего на этот случай может и должен сыграть его двойник, который у Гагарина был /"Смертельный космос", РЕН-ТВ, 29.07,11 г./ Так что нельзя исключать и такой вариант событий. Тем более, что ряд из приведенных выше эпизодов и фактов говорят в его пользу.
Взять хотя бы неожиданный визит Серёгина перед вылетом к начальнику ЦПК. Выяснение причины задержки самолёта – повод для этого выглядит не столь серьёзным. Особенно с учётом того, что разговор между ними происходил на повышенных тонах: о чём они могли так горячо спорить? Вполне могло быть и так, что при ожидании команды на взлёт Серёгин в своём напарнике распознал двойника Гагарина и, встревоженный этим обстоятельством, пошёл к начальнику, чтобы доложить об этом и выяснить причину подмены. А поскольку тот, скрывая правду, толком не мог всё объяснить, то и разговор у них получился далеко нелицеприятным.
Вызывает также недоумение ещё один эпизод. Опознание личности Гагарина после падения самолёта проводилось по его документам и одежде, при этом генетической экспертизы его останков, судя по всему, не было. Невольно возникает вопрос: случайно ли это? И как могли сами атрибуты опознания сохраниться в целости и сохранности при взрыве, если тело погибшего было разнесено буквально в куски? В связи с этим невольно вспоминается тайный рейд работников КГБ к месту падения: те вполне могли подкинуть там куртку с документами космонавта, который на тот момент уже мог находиться в психбольнице. Таким образом, и такая версия имеет право на существование. Но только в качестве одного из вариантов, рассмотренной выше.
Однако, по мнению автора, для Гагарина вряд ли была уготована такая участь, поскольку она была бы связана с риском раскрытия тайны на протяжении всей его жизни. К тому же есть другие факты, наглядно свидетельствующие о том, что ни о каком двойнике на аэродроме Чкаловский в тот день не могло быть и речи. Приведу наиболее показательный из них. Мало кто знает, что в штате ЦПК в должности советника состоял малоизвестный в ту пору экстрасенс-профессионал Сергей Вронский. Не трудно догадаться о круге его должностных обязанностей. Но прежде, чем перейти к сути дела, предлагаю читателю поближе познакомиться с его необычной биографией /«Астрология агента советской разведки», ТВ-3, 10.11.10 г./
Будучи по профессии разведчиком, Вронский накануне второй мировой войны оказался в Германии, где – благодаря своим неординарным способностям – пользовался большим авторитетом у фашистской элиты и даже был личным астрологом у правой руки Гитлера – Рудольфа Гесса. Того самого, что впоследствии сбежит в Англию после того, как узнает от своего подопечного предсказание о неизбежном финале второй мировой войны. В свою ставку под Винницей накануне Сталинградской битвы для составления гороскопа по поводу её исхода вызвал даже сам Гитлер. Поскольку предсказание нашего разведчика сбылось, то после этого он впал у фюрера в опалу и, будучи офицером абвера, был отправлен на восточный фронт. Почувствовав, что над головой сгущаются тучи, Вронский благополучно перешёл линию фронта и вернулся к своим.
Не меньшим авторитетом в качестве прорицателя он достиг также и среди советской элиты. В частности, предсказал покушение на Леонида Ильича Брежнева 22 января 1969 года, и тем самым спас ему жизнь /«Тёмное дело», НТВ, 20.11.10 г./. Точно спрогнозировал исход роковой операции Королева, после чего тот, пренебрегши прогнозом, скончался на операционном столе. Горбачёву предсказал грядущий государственный переворот /ГКЧП/, а Ельцину – затяжную войну на Кавказе и т.д. И надо полагать, что не без его прогноза Владимир Комаров, готовясь к полёту на корабле «Союз», был уверен в своей неизбежной гибели.
Так вот этот заслуживающий доверия астролог накануне тренировочного полёта Юрия Гагарина составил на него гороскоп, и тот оказался неблагоприятным. Исполняя свой служебный долг, он обратился по этому поводу к начальнику ЦПК Кузнецову Н.Ф. с предложением перенести день полёта космонавта на другую дату. Однако тот – по статусу имея на то полное право – отказался принять надлежащие меры для устранения угрозы жизни космонавта: то ли по соображениям личного характера /Гагарин был очевидным кандидатом на занимаемую им должность/, то ли – ввиду готовящейся диверсии – был бессилен что-либо изменить. Тогда добросовестный советник в день полёта сам приехал на аэродром и, встретив Гагарина у проходной, лично предупредил о грозящей ему опасности. На что тот обречённо ответил: – Я человек военный и не вправе нарушать график полётов.
Таким образом, подобно восхождящему на Голгофу Иисусу Христу, первый космонавт планеты в последний раз поднимался в небо в предчувствии своей гибели. Представляется маловероятным, чтобы Сергей Вронский при этой встрече не смог разгадать «подлога», если бы перед ним действительно был двойник космонавта.
Что касается людской молвы по поводу гибели Юрия Гагарина, то она будет продолжать будоражить умы людей до тех пор, пока власти не оранизуют новое, объективное расследование авиакатастрофы, поставив наконец, в этом деле точку. Но произойдёт это, судя по всему, не скоро. Весьма красноречиво по этому поводу высказался, выступая по телевидению, Георгий Гречко: "Про Сталина у нас теперь можно узнать всё, а про Гагарина ещё рано". Автор, располагая вполне достаточной информацией по данному вопросу, счёл своим долгом приподнять завесу над этой тайной для своих современников
