Римма Осипенко
Режиссер, журналист, телеведущий, радиоведущий Виктор Топаллер пережил две эмиграции, что само по себе требует недюжинной силы характера. Он гражданин Израиля и США, обе страны считает своим домом. Его любимый афоризм, принадлежащий Станиславу Ежи Лецу: «Ирония призвана восстановить то, что разрушил пафос». C 14 по 26 марта Виктор Топаллер встретится с израильтянами на творческих вечерах, которые назвал «Диалог разума и любви»
– Виктор, вы приезжаете в Израиль. Чего ждать публике – концерта, лекции?
– Концертом это назвать нельзя, поскольку ни петь, ни танцевать, ни показывать фокусы я не буду. Лекция – это тоже что-то из нашей прошлой жизни. Скорее, это можно назвать творческими вечерами, разговором со зрителями и читателями.
– Вы пускаете этот разговор на самотек? Какая-то программа у вас есть?
– Обычно на таких вечерах затрагивается широкий круг вопросов. Мы говорим о политике, ситуации в Америке и в Израиле, моих телевизионных программах. Вы правильно сказали – вечер пускается на самотек. Не полностью, но многое зависит от того, что хотят люди услышать, одна встреча не похожа на другую.
– Вы давно выступали в Израиле?
– Несколько лет назад, точно не скажу. После этого была такая же серия вечеров в Германии, там я объехал тринадцать городов. И в Штатах я тоже постоянно провожу творческие встречи.
– Различается публика, наши бывшие соотечественники, в разных странах?
– Этот вопрос мне задают часто, и на него довольно сложно ответить. Публика с одной стороны различается – с другой нет. В разных странах разные условия жизни – Израиль не Штаты, Штаты не Европа. Но есть у меня одно наблюдения: и в Штатах, и в Европе людей больше интересует, волнует, беспокоит происходящее в Израиле, чем в странах, в которых они живут. В Старом и Новом Свете разговор всегда сворачивает на израильскую дорожку.
– Чем вы это объясняете?
– Я думаю, что здесь есть момент самоидентификации. Где бы человек ни жил, но, если в нем течет еврейская кровь, у него личное, трепетное отношение к Израилю.
– Что значит Израиль для вас?
– Израиль – моя страна, в которой я прожил много лет. Когда я получал американский паспорт, официально поинтересовался, что будет с моим израильским. Успокоился только, когда мне сообщили, что Америка признает двойное гражданство, и я остаюсь гражданином Израиля. Для меня это было очень важно, и теперь я являюсь гордым носителем двух паспортов. Я редко ношу пиджаки, но когда такое случается, на лацкане всегда прикреплен значок – два флажка, израильский и американский. Я считаю, что залог процветания и Америки, и Израиля заложен в переплетении этих флажков. Разговоры о том, что у каждой страны свои интересы, конечно, соответствуют действительности, но в одном я убежден: то, что хорошо для Израиля – хорошо для Америки, и наоборот. Я терпеть не могу нынешнюю американскую администрацию, которая опустила отношения между Вашингтоном и Иерусалимом, что называется, «ниже плинтуса». Это не только проблема для Израиля, это проблема для самой Америки.
– Зачем Америка нужна Израилю – понятно. Но зачем Израиль Америке?
– Когда на смену нынешней постыдной администрации придет нормальная, я надеюсь, что Америка вернется во главу стран, которые хотят, чтобы в мире был какой-то порядок. Израиль – единственный союзник Америки, форпост в борьбе с международным терроризмом. Это важнейший момент, объединяющий две страны. Кроме того, помощь, которую Америка оказывает Израилю, не односторонняя. Огромные средства, которые осваивает Израиль в военной промышленности, в других областях экономики – это важно и выгодно Америке. Я в этом абсолютно убежден.
– Давайте поговорим о вашей работе на телевидении. У вас сейчас две программы, первой была «В Нью-Йорке с Виктором Топаллером».
– Да, вначале она появилась в получасовом формате, потом стала часовой. Время от времени открывались и исчезали по разным соображениям другие программы. Была ежедневная «Точка зрения», достаточно хлесткая, публицистическая. Потом я запустил «Эхо недели», через некоторое время ушел из нее, и мы сделали «Перекресток», тоже была политическая и провокативная программа, пользовалась большой популярностью. Когда и «Перекресток» был закрыт, во многом по политическим причинам, я придумал «Американский ликбез». Пока он в эфире.
– Вы решили от публицистики перейти к образовательному формату?
– Ни в коем случае. Да, «Американский ликбез» напрямую не является политической программой, но косвенно в ней есть элементы публицистики. Если мы делаем циклы об американской политике или американской армии, никуда не денешься от своей оценки отношений США и СССР, войн, которые вела Америка в Корее, Ираке и Афганистане. Не уйдешь от высказывания авторской позиции, пусть не настолько ярко выраженной, как в предыдущих программах. Мне показалось чрезвычайно важным и интересным разобраться в тех областях американской жизни, о которых мы ничего не знаем. Готовя программы, я сам понимал и узнавал для себя много неожиданного. В программе уже было несколько циклов, и подготовка к каждому была очень интересной. Например, цикл, посвященный американским писателям, или цикл о знаменитых выходцах из России и Советского Союза, для которых Америка стала домом, или несколько передач об американских автомобилях. В каждой программе для меня были важные, не известные раньше вещи.
– «В Американском ликбезе» очень много фактического материала. У вас большая группа?
– В Советском Союзе на такой вопрос отвечали: «Полторы калеки». Нет, у меня очень маленькая группа, есть соавтор, он тащит на себе основной груз фактологии по теме, которую мы отрабатываем. Потом начинается написание сценария. Так что моего соавтора можем считать целым калекой, а меня половиной.
– Даже при наличии интернета, это огромная работа…
– Это понимаем вы и я, и еще несколько человек… А в последние годы у нас появилась возможность снимать вне студии, например, поехать в дом Рахманинова, который никому не известен, полетать на вертолете, когда делали программу о Сикорском. Программа очень трудоемкая, а группа крошечная. Поэтому работаем крайне напряженно.
– Когда смотришь вашу вторую программу, «В Нью-Йорке с Виктором Топаллером», создается впечатление, что все гости – ваши личные добрые знакомые. Разговор получается неформальный, приятельский. Ваша манера вести программу не напрягает российских гостей?
– Я думаю, что большинство из них не напрягается, а, наоборот, расслабляется. Известные люди, к сожалению, привыкли к откровенному хамству, оно на российском телевидении воспринимается как отвязанность. Или к импотенции ведущих, которые ничего умнее, чем спросить «какие ваши творческие планы, и с кем вы сейчас живете», не в состоянии. Когда с человеком ведется нормальный разговор, он расслабляется и начинает получать удовольствие. Что касается моей связи с гостями в предыдущей жизни – и да, и нет. Со многими нас жизнь сталкивала, но есть люди, с которыми я познакомился только благодаря этой программе. И то, что с экрана чувствуется атмосфера в студии, меня очень радует. Я не веду интервью, я вообще не люблю это слово. Мне больше нравится определение «беседа», спокойный дружеский разговор. Он может быть достаточно жестким, могут возникать довольно неприятные вопросы. Но тем не менее, все в рамках, просто откровенный обмен мнениями.
– Какие из этих программ вы считаете наиболее профессионально удачными?
– Очень сложно выделить. Уже вышло больше тысячи программ, среди которых были беседы с уникальными, выдающимися людьми. Некоторых уже нет с нами. Например, моего друга, замечательного писателя Георгия Вайнера, Елены Боннэр. Ко мне приходили Рязанов, Жванецкий, Акунин… Перебираешь список этих людей и понимаешь, как тебе в жизни повезло, что судьба подарила такие встречи.
– По образованию вы режиссер, люди этой профессии относятся к телевидению… скажем, снисходительно. Вы могли себе представить, что ваша жизнь будет связана с телевидением?
– Представить не мог, но к определенная тяга к телевидению у меня была.
– Сколько лет вы работаете на телевидении?
– Больше двадцати. Впервые я пришел на телевидение в Израиле, на образовательный канал. Мне позвонил знакомый и сказал, что на этом канале собираются запускать программу на русском языке, и не хочу ли я попробовать. Я ответил, что меня все равно не возьмут, и нечего туда идти. Но он меня убедил – сказал, что приходит пробоваться много симпатичных девушек. Я поехал и к моему большому удивлению меня взяли. Вначале я делал политическую программу, а потом продюсер предложил мне попробовать формат телевизионной беседы с гостями. В этом жанре для меня сошлись три вещи, которые, я уверен, должны быть в подобной программе: ты в ней журналист, режиссер и актер. Без навыков этих профессий, которыми я пытаюсь заниматься, делать здесь нечего. Так что для меня все сошлось.
– Как состоялась ваша телевизионная карьера в Америке?
– Когда я в 2000-м году приехал в США, существовал канал, принадлежавший покойному Березовскому. О нем никто не помнит – все с такой скоростью разворовали, что канал рухнул. Но я успел сделать у них несколько программ. После этого мне позвонили с НТВ, которое позже стало называться RTVi, и предложили делать программу у них. С тех пор работаю на телевидении. А еще у меня две программы на радио, «Рикошет» и «Полный шалом», которую я веду с известной израильтянам Ларисой Герштейн, моей давней подругой.
– Виктор, на вашем неофициальном сайте есть шутливая анкета. Кстати, вы имеете отношение к этому сайту?
– Нет, я к нему отношения не имею, но понимаю, о какой анкете идет речь. Она перепечатана из газеты «Русский израильтянин», которую мы когда-то создали, ей много лет.
– В анкете написано, что у вас плохой характер. Это правда?
– Со стороны, конечно, виднее, но я считаю, что у меня достаточно тяжелый характер. Я не очень терпимый, очень требовательный, вспыльчивый, часто использующий ненормативную лексику… Вот мы с вами разговариваем, и я очень сдерживаюсь.
– Спасибо за старание…
– Да, непростой у меня характер. Но кому нужны люди с простым характером? Еще я ненавижу дилетантов, которые занимаются не своим делом, пофигистов и халтурщиков. Я люблю профессионалов, причем неважно, чем они занимаются. Режиссер, певец, таксист – все равно. Работать надо профессионально.
– А отдыхать? Как вы отдыхаете?
– Люблю все, что вредно. А еще люблю рыбалку. У нас есть дом в Пенсильвании, мы туда ездим в каждые выходные. Дом на берегу озера, там такие щуки, с ума сойти…
– То есть если что, рыбалкой вы проживете.
– Вы знаете, я с каждым годом все больше об этом думаю. Посмотрим.
