Из программы "Суть событий", Сергей Пархоменко, Эхо Москвы
"….на протяжении многих последних лет развивался судебный процесс в Гааге, в котором Россия, тем не менее, участвовала – и сейчас мы поговорим подробнее, каким образом она в нем участвовала – который закончился совершенно беспрецедентным решением, решением, о котором вы все уже знаете: 50 миллиардов долларов были присуждены в качестве компенсации за разграбленную компанию консорциуму акционеров бывшей компании ЮКОС. И вот здесь начинаются всякие интересные вещи.
Первая. А кому, собственно, присуждены эти деньги? Кто, собственно, является победителем в этой истории? Ну, привычно стало говорить, что это вот крупнейшие акционеры компании ЮКОС. Прежде всего это Невзлин, это Владимир Дубов, это Брудно, Шахновский, еще несколько человек. Не Ходорковский. Ходорковский много раз говорил о том, что ему больше не принадлежит никаких акций в ЮКОСе, что он в свое время от них избавился.
Вот об этом я скажу чуть подробнее, что касается Ходорковского. Многие очень удивляются, как это так получилось, что Ходорковский говорит – и не все ему верят, некоторые считают, что это какое-то лицемерие, какое-то кокетство – что ему ничего больше не принадлежит в ЮКОСе.
А дело вот в чем. В свое время, еще в начале 2000-х годов, скажем, в 2002 году, когда стало понятно крупнейшим акционерам ЮКОСа, что их, по всей видимости, ожидают большие неприятности, что они подвергаются политическому давлению, и весьма вероятно, что государство попытается каким-то образом использовать свои механизмы давления на них – крупнейшие акционеры ЮКОСа создали такой механизм, при котором любой из них, будучи арестованным, моментально автоматически лишался всех своих акций, они передавались в пользу других крупных акционеров. Каждый из них подписал соответствующий документ – и документы эти хранились в некотором надежном секретном месте – о том, что в тот момент, когда он оказывается в тюрьме, мгновенно и автоматически доля компании, которая принадлежит этому человеку, перестает ему принадлежать.
Зачем это было сделано? Да очень просто: чтобы не пытали. Для того, чтобы защитить этих людей от давления в тот момент, когда они окажутся беззащитны. Знаете, вот есть такие методы у российских, так сказать, правоохранительных, а на самом деле силовых органов. Берут человека и говорят: вот сейчас мы тебя посадим в пресс-хату, посадим тебя в камеру, где, не знаю, люди со СПИДом, с открытой формой туберкулеза – выйдешь оттуда инвалидом и вообще протянешь недолго. Многие помнят, например, историю с Василием Алексаняном, который был, собственно, замучен таким образом в тюрьме спустя некоторое время.
Так вот, для того чтобы это не происходило, для того, чтобы не начали ничего вымогать таким образом, для того, чтобы не начали требовать перевода каких-нибудь денег откуда-то куда-нибудь, принятия каких-то административных решений, подписания каких-нибудь документов в пользу конкурентов или что-то вроде этого, был создан этот механизм. То есть, всякий крупный акционер, оказавшись вот в таком вот угрожающем положении, угрожаемом, точнее, положении, мог сказать: извините ребята, мне ничего не принадлежит. Бессмысленно меня мучить, бессмысленно на меня давить, бессмысленно меня пугать – вы ничего от меня не добьетесь, потому что я просто ничем больше не владею.
Вот этот механизм был реализован, он вступил в силу в отношении Ходорковского, когда осенью 2003 года он был арестован. Так вот, примерно, то же самое произошло в дальнейшем – и, собственно, мы имеем дело с этим сейчас – со всеми остальными крупными акционерами ЮКОСа. Вот на это нужно обратить внимание, что деньги, которые присудил этот самый Гаагский, как его обычно ошибочно называют, трибунал. Я сам даже иногда так пишу для простоты: Гаагский трибунал. Нет, на самом деле это Гаагский третейский суд.
Так вот, эти деньги не принадлежат этим людям. Бессмысленно их мучить, бессмысленно организовывать на них покушения, бессмысленно их ловить, давить, тащить и что-то такое от них требовать. Они являются, эти люди, бенефициариями, действительно, то есть, людьми, которые извлекают, так сказать, в конечном итоге выгоду из деятельности траста, то есть коммерческой организации, в которую они передали свои доли.
И вот этот самый траст, собственно, и является победившей, выигравшей стороной на этом судебном процессе.
Этот самый траст действует по своему собственному усмотрению, он не прислушивается к мнению этих самых бывших крупнейших акционеров ЮКОСа. Они могут обратиться к этому трасту, там, с какой-нибудь просьбой, попросить принять какое-то решение, выдать им какую-то сумму денег и так далее, но траст абсолютно не обязан это их решение исполнять. Это так называемый слепой траст, когда люди, передавшие свою долю в это доверительное управление… Что такое траст? Это доверительное управление. Передавшие свою долю, свое имущество, свои акции в доверительное управление люди утратили контроль над ним, и мучить их бессмысленно.
Зачем это делается? Это делается ровно с этой же самой целью – с целью безопасности. Потому что когда речь идет о 50 миллиардах долларов, или о 20 миллиардах долларов, о 10 миллиардах долларов, о 5 миллиардах долларов – что там можно было, в принципе, получить теоретически от такого судебного разбирательства – когда речь идет о таких суммах, понятно, что, знаете, никакая охрана не спасет. И когда мы слышим от высокопоставленных сегодня российских руководителей, в частности от господина Сечина, прямые угрозы в адрес этих самых акционеров… Господин Сечин сказал, что им бы надо, там, позаботиться о своем будущем и так далее – в общем, всячески намекал, как было видно из его недавних заявлений. В этот момент мы понимаем, что, в общем, лучше им вот таким вот образом обезопасить себя – что они, собственно, и сделали. И давить на них сегодня бессмысленно. И на самом деле этими деньгами управляет этот самый траст.
Вот это вот очень важная вещь, которую надо помнить, что не они оказались на самом деле победителями этого дела.
Так вот, мы говорили с вами о деле ЮКОСа, беспрецедентном деле ЮКОСа, во многих отношениях удивительном, которое закончилось 28 июля, точнее объявлен результат его формально был 28 июля. По этому делу траст различных акционеров ЮКОСа, а вовсе не крупнейшие акционеры ЮКОСа в прошлом, вовсе не Невзлин, Дубов и другие, а вот этот самый траст получил беспрецедентную сумму в 50 миллиардов долларов. И вот одна неожиданность заключается в том, что действительно не эти самые крупнейшие акционеры являются здесь собственно получателями этих денег. А вторая неожиданность заключается в том, что это решение окончательное и не подлежит обжалованию.
Очень много было разговоров, и вы их тоже слышали, и здесь в этой студии много раз это было произнесено, и по меньшей мере один крупный юрист Российской Федерации здесь подробно об этом говорил, о том, что не стоит судить по первому решению и так далее. Так вот, это не первое решение, это последнее решение. Никакой процедуры апелляции в работе вот этого самого третейского суда в Гааге не существует. По одной простой причине: не существует никакой вышестоящей инстанции, это самый верх, это самый верхний, так сказать, самый верховный арбитражный суд, который только существует в мире.
Знаете, если вы судитесь в районном суде, можете потом апеллировать в городском, потом в Верховном, потом там еще в каком-нибудь. А здесь некуда за этим обращаться. Единственное, что можно сделать в этой ситуации – это в обычном, что называется, районном суде города Гааги попытаться оспорить это решение по процедурным вопросам. Можно прийти туда и сказать, что вот у нас есть некоторые сомнения в процедуре, и в обычном порядке попытаться что-то такое здесь решить. В самом же этом суде никакой апелляции не будет, никто ее не ждет, это решение вступило в законную силу.
Суд дал льготный период, не отсрочку, а такой льготный период до 15 января Российской Федерации. В чем льготность этого периода? В течение этого времени не начисляется никаких штрафных процентов. Начиная с полуночи 15 января 2015 года Россия должна будет штрафные проценты в размере процентов, средних годовых процентов от доходности самых известных американских ценных бумаг, десятилетних казначейских обязательств. Ну, вот на сегодняшний день эти самые проценты составляют примерно 2,5% в год. Ну, вы понимаете, от 50 миллиардов 2,5% в год, ну, даже 2% в год (предположим, что там все сильно упадет), 2% в год – это дополнительный миллиард долларов каждый год за неуплату. И это решение теперь вступило в законную силу.
А вот эта самая процедурная в районном суде – что, собственно, это означает, что тут можно сделать? Это бывает тогда, когда суд, состоящий, как известно, из трех судей, принял решение не единогласно, принял решение в соотношении два к одному, двое судей так, а один судья против. Тогда проигравшая сторона может попытаться сказать: ну, знаете, вот есть судья, который против, но он не имел возможности высказать свою позицию, двое других судей его как-то задавили, сговорились между собой – давайте мы дадим возможность этому вот, так сказать, проигравшему судье все-таки высказать свою позицию. И для этого попробуем завести вот эту самую кассационную процедуру в обычном районном суде города Гааги.
В данном случае ничего подобного не произошло и не произойдет. Потому что – это еще одна удивительная история – этот суд принял решение единогласно. Все трое судей высказались за то, что разграбление ЮКОСа носило политический характер и имело своей главной целью некоторый политический интерес.
Этот интерес заключался в том, как высказался этот самый Гаагский суд, в том, чтобы удалить от политических процессов крупнейших руководителей этой крупнейшей нефтяной компании. При этом, как высказался суд, то, в чем их в дальнейшем обвинили, то есть в будто бы каких-то противозаконных схемах, связанных с неуплатой налогов и так далее – так вот, все это было известно российскому государству, одобрено российским государством, и российское государство лицемерит и лжет, когда говорит, что узнало об этом только из материалов судебного процесса над Ходорковским и Лебедевым, который случился в дальнейшем.
Вот это решение абсолютно беспрецедентное, может быть, даже более беспрецедентное, чем сумма. Хотя сумма абсолютно сногсшибательная. Мы знаем не только, что никогда ничего подобного не присуждал этот Гаагский суд, но, например, известно, что вот следующее по размеру его решение – это 2,3 миллиарда долларов, которые этот самый Гаагский суд присудил однажды по делу против правительства государства Катар. Вот Катар выплатил эти 2 миллиарда. А вот после этих самых 2,3 миллиардов идет сразу 50 миллиардов, на которые наказана теперь Россия.
Так вот, решение было принято единогласно всеми тремя судьями, в том числе тем самым судьей, который был назначен Российской Федерацией. Вы ведь уже слышали, наверное, неоднократно, что процедура этого трибунала такова, этого арбитража такова, что обе стороны назначают по одному судье, а потом эти два судьи назначают третьего. Так вот, Россия назначила своего судью, и это, кстати, интересный очень аргумент в ответ тем, кто говорит, что Россия не должна этому всему подчиняться, потому что на самом деле Россия отказалась это все ратифицировать и так далее. Так вот, Россия выбрала своего судью, причем не простого, что называется, а золотого. Не очень много о нем было разговоров, поэтому я чуть подробнее на нем остановлюсь.
Человека этого, которого Россия выбрала в качестве своего судьи, зовут Стивен Швебель – это один из старейших международных судей, которые вообще работают сегодня в мире. Ему 85 лет, он 29-го года рождения. И это совершенно потрясающий человек. Это человек, который работал в самых главных, самых высших, самых знаменитых и самых авторитетных судебных инстанциях мира. Он был членом международного суда ООН – это высшая судебная инстанция ООН. Более того, на протяжении 3-х лет, с 97-го под 2000-й год был председателем этого суда. Он был членом Постоянной палаты третейского суда в Гааге много-много лет, вот этого самого суда, о котором теперь идет речь. Он был председателем административного арбитража МВФ (Международного валютного фонда) в 94-м – 2010-м году. Он был председателем Административного трибунала Мирового банка начиная с 2010 года. Некоторое время тому назад он был признан, он попал в топ-10 судей, работающих вообще в мире, причем занял там второе место. Вот он один из десяти, а в этом ранге второй, самых авторитетных, самых знаменитых судей, которые существуют в мире.
Более того, у этого судьи есть некоторая манера, которой он известен, есть некоторая такая профессиональная особенность, о которой знают все, кто имеют с ним дело. Это человек, который очень любит заявлять особые мнения. Это человек, который рекордное количество раз высказывался против того решения, которое в конечном итоге оказывалось победившим. Он очень любит оставаться в меньшинстве, он очень любит настаивать на своем собственном отдельном мнении.
Так вот, этот самый судья, будучи выбранным Российской Федерацией, высказался за решение, которым Российская Федерация была признана виновной в политическом по своим мотивам разграблении компании ЮКОС. И это лишает последних возможностей, во-первых, для того чтобы что-то такое попытаться в этом суде оспорить, потому что это довольно большая редкость, единогласное решение в этом самом Гаагском третейском суде. И, кроме того, это создает ситуацию какого-то такого окончательного решения и, между прочим, является прекрасным ответом для тех, кто говорит, что Россия вообще не должна этого решения уважать. Ну, как же? Ваш собственный судья высказался по этому поводу.
Вообще, разговоры о том, что Россия не должна этому подчиняться, потому что она там что-то такое не ратифицировала, они разбиваются просто тем, как Россия вела себя в отношении этого процесса. Вот свидетели, которые были, люди, которые присутствовали на заседаниях этого суда, говорят, что он, ну, чисто физически, чисто композиционно выглядел очень странно, потому что зал был разделен не пополам: вот половина для одной стороны, там сидят представители одной стороны в этом суде, а половина для другой стороны, где сидят представители другой стороны в этом суде. Ничего подобного, не так это было. Зал был разделен в пропорции одна треть на две трети, потому что представителей России было вдвое больше, и для них было выделено две трети зала. Более того, они туда не уместились, и была организована специальная трансляция в соседнее помещение, где сидели еще другие дальнейшие представители Российской Федерации.
Российская Федерация, как мы говорили, назначила своего собственного судью, Российская Федерация решением правительства (это было еще правительство Фрадкова, потому что суд этот начинался аж в 2007 году), решением правительства Фрадкова – документ тогда подготовил вице-премьер Жуков, насколько я понимаю – приняла специальное решение об участии в этом суде. Российская Федерация наняла крупнейшую юридическую компанию, очень знаменитую, сокращенно ее обычно называют «Клири Готтлиб», но на самом деле это компания, название которой состоит из четырех имен четырех крупнейших адвокатов, которые ее когда-то основали: Клири, Готтлиб… «Cleary Gottlieb Steen & Hamilton» – так вот она называется, через некоторое время даже появилась еще вторая компания.
Кстати, надо сказать, что даже по судебным издержкам, по гонорарам этим самым адвокатам, которые понесла Россия, видно, до какой степени Россия была втянута в этот процесс, насколько серьезно она к нему относилась и насколько подробно она им занималась, вопреки всем утверждениям, что на самом деле Россия не имеет к этому никакого отношения и не обязана обращать на это внимания.
Но вот даже формально Россия заявила о 34-х миллионах долларов своих судебных издержек, вот Россия так оценила свои гонорары. Ну, специалисты говорят, что это сумма очень сильно заниженная, и, скорее всего, гонорары адвокатам составили не меньше 200 миллионов. Но, видимо, как-то неудобно было сообщить об этой цифре целиком, и вот только вот такая цифра была объявлена.
Но очень много, конечно, разговоров о том, что вот это решение специальным образом было приурочено к нынешним событиям, что это часть санкций, что это часть падения российского авторитета и так далее и так далее. Ну, это, конечно, ерунда. Я думаю, что вы в этом уже убедились и уже об этом знаете.
На самом деле, суд начался в 2007 году, и удивительным образом вот те, кого называют сегодня основными его победителями, то есть, вот этих самых крупнейших бывших акционеров ЮКОСа, они даже не принимали в нем участие на первом этапе. Они отказались как бы тратить время на этот процесс, потому что они были уверены, что вот этому самому трасту, который объединяет разных акционеров ЮКОСа, не удастся добиться в этом трибунале решения о подсудности, о том, что это дело может быть рассмотрено в этом суде. И между 2007 и 2009 годом (тогда еще этот суд начинался), по существу, дело шло только вот о проблеме подсудности, изучался сам вопрос о том, может ли этот суд заниматься этим вопросом. Собственно, вопрос этот формулировался так: могут ли граждане России судиться в Гааге с Россией? Ответ: нет, не могут. Но в том-то все и дело, что это не они судятся, это судится вот этот самый международный траст, а вовсе не они. И, в конечном итоге, в 2009 году суд принял положительное решение на этот счет, и только тогда к этому процессу подключились в качестве свидетелей, в качестве экспертов вот эти самые крупнейшие в прошлом акционеры ЮКОСа, в том числе Невзлин и Дубов.
Это было, конечно, совершенно эпическое зрелище и совершенно колоссальный этот процесс. Вот, опять-таки, люди, которые там присутствовали, свидетельствуют о том, что когда Россия представила документы в обоснование своей позиции, вот та самая Россия, которая сегодня говорит, представители которой сегодня говорят о том, что они не должны никаким образом уважать этого процесса и его решения. Так вот, Россия, когда представила эти документы, оглавление этих документов занимало 200 страниц. Только оглавление. Можете себе представить, какого объема в целом были эти документы. Ну, и представители акционеров ЮКОСа, они тоже, в общем, что называется, не постеснялись, и был, в сущности, скопирован, переведен и передан в суд огромный архив деятельности ЮКОСа. И основная, собственно, дискуссия там развернулась о том, знало ли российское государство… точнее, так: могло ли российское государство не знать о том, каким образом ЮКОС распоряжается своими налогами? И было совершенно отчетливо и ясно доказано, что нет, российское государство не могло не знать этого, не могло не одобрять этого.
В качестве примера, одного из крупнейших примеров, была выбрана республика Мордовия, где находилось значительное количество юкосовских активов, и ЮКОС был одним из крупнейших налогоплательщиков, а, может быть, даже крупнейшим налогоплательщиком. Так вот, были представлены, например, документы о том, что ЮКОС для оптимизации своих налоговых платежей добивался там возвращения НДС.
Ну, те из вас, кто немножко понимают в финансовой всякой машинерии, знают, что существует такая довольно сложная процедура: коммерческая компания, которая платит НДС по ходу своей деятельности, может попытаться часть НДС вернуть, как бы потребовать от налоговых органов компенсации за часть заплаченного налога на добавленную стоимость.
Так вот, ЮКОС за один год сумел добиться увеличения вот этой вот суммы возврата НДС в 100 раз. И дальше возникает вопрос: а могло ли государство не знать об этом, если оно само выплачивало этот НДС, увеличенный в 100 раз? Могло ли государство не одобрить этого? Могло ли государство не проверить законность этого? Могло ли государство каким-то образом сначала пропустить это мимо ушей, а потом с ужасом это обнаружить во время судебного процесса? Так вообще бывает? Гаагский суд твердо пришел к мнению, что нет, так не бывает, и это, конечно же, лицемерие. Несомненно, российское законодательство было таким образом устроено, что эти действия ЮКОСа были совершенно законные до тех пор, пока у российского государства не появились политические претензии к этим людям, и тогда все это было вывернуто наизнанку.
Вот такая интересная ситуация. Там на самом деле очень много всяких увлекательнейших подробностей в этом деле, как он происходил, где он происходил, в какой обстановке. Но, в общем, мы можем сказать, что разговоры о непричастности России к этому делу и о способности России не уважать ее решения, они абсолютно несостоятельны, потому что если Россия не хотела бы признавать этого суда, то она бы для начала в нем могла не участвовать. Не участвовать таким образом: не назначать судью, не присылать своих представителей, не заваливать это огромным количеством своих документов и свидетельств, не держать там полный зал, две трети этого зала своих представителей.
А по времени это развивалось таким образом, вот просто к вопросу о том, в какой мере это такое скоропалительное решение, приуроченное к каким-то там крымским, украинским и всяким прочим событиям. Вот смотрите, хроника. Дело началось в 2006 году, фактически процесс начался в 2007 году. Тогда же в 2006 еще году было принято решение российского правительства и вице-премьера Жукова об участии в этом процессе. В 2009 году была установлена правосудность, то есть, подсудность этого дела суду. И вот, кстати, тогда же в 2009 году, 6 августа 2009 года Россия отказалась ратифицировать эту самую Энергетическую хартию. Ну, тут бы и прекратила бы участвовать, собственно, тогда в этом процессе. Но нет, вместо этого события продолжались.
Вот в 2010 году все показания ЮКОСа были отправлены в суд. 15 марта 2011 года, через 2 года, через полтора года, скажем так, после отказа ратифицировать конвенцию, 15 марта 2011 года, Россия предъявила свою точку зрения, свои документы. В марте 2012 года Россия еще раз представила свою позицию, еще 6 тысяч документов были направлены на рассмотрение этого самого Гаагского суда. И вот в октябре 2012 года состоялась – 2012, я подчеркиваю – в октябре 2012 года состоялась сессия очных показаний, которые были там даны. И вот выступило 11 человек от имени ЮКОСа, и всего только 2 человека, только специалисты по оценке компании, выступили от имени России. Кстати, от имени ЮКОСа выступали вот руководители этого траста, Стивен Тиди, Мизамор, выступали в прошлом крупнейшие акционеры Дубов и Невзлин, выступал Андрей Илларионов, адвокат Юрий Маркович Шмидт, Сергей Адамович Ковалев, в частности, выступал там тоже. Ну, вот всего 11 человек.
Так что, активность России была колоссальной на этом процессе, Россия очень сильно была в этот процесс втянута, и никто не может сегодня утверждать, что Россия вправе не обращать внимания на решение этого третейского суда.
В целом, в общем, по всяким косвенным представлениям становится понятно, что еще в декабре прошлого года решение было готово, и, по существу, вот все последние вот эти полгода Гаагский суд занимался вычислением судебных издержек.
Это последнее, что оставалось, нужно было получить от сторон сведения о понесенных ими судебных издержках, потому что эти самые судебные издержки были тоже возложены на проигравшую сторону, на Россию.
Что теперь будет? Ну, для начала нужно как бы, чтобы проигравшая сторона немножко остыла. Потому что то, что мы слышим сейчас, абсолютно заполошные заявления о том, что никто ничего как бы не будет принимать во внимание, все это полная ерунда, никто ничего не станет платить, все это совершенно ничтожное решение – ну, это, что называется, как-то от испуга и от бешенства это делается. Потому что дальше начинается очень неприятный процесс, который заключается в том, что все, что существует у России, за очень небольшим исключением, за исключением, собственно, там, зданий посольств и какой-то вот такой собственности, которая непосредственно защищена дипломатическим иммунитетом. За исключением этого, все, что летает, плавает, ездит, ходит, ползает, все, что где-то лежит, стоит, хранится, все, что кому-то продается, все, что куда-то передается – все это может пойти в обеспечение этого долга в размере 50 миллиардов долларов.
Причем есть одна еще дополнительная вещь. Дело в том, что трибунал этот настолько как бы авторитетен и беспрекословен был до сих пор, его решения выполнялись с такой беспрекословностью, что у него нет никакого механизма обращения вот этого арестованного имущества собственно в деньги. То есть, что это означает? Это означает, что, предположим, какой-то танкер с нефтью куда-то там приплывает, российский танкер с нефтью. Дальше принимается решение о том, что он арестован в счет этого долга. И дальше этот танкер там стоит, потому что никакого механизма, позволяющего этот танкер, например, продать, обратить его в деньги и выплатить их тем, кому эти деньги причитаются по этому судебному решению, не существует. Или не существует возможности просто вручить этим выигравшим на этом деле, вручить этот танкер: дескать, сами продавайте и сами его зачитывайте. Вот нет такой процедуры, нет такого механизма, не очень понятно, как это делать.
Это означает, что по всему миру, в случае если Россия после 15 января 2015 года попытается действительно каким-то образом затормозить свои платежи, по всему миру будут образовываться такие кучки российского имущества, замороженные такие, стоящие здесь и там, в полном как-то таком пренебрежении, и как это будет происходить дальше – невозможно понять.
Но это означает, что Россия, плюс ко всем санкциям и поверх всех санкций, превратится в такого экономического парию. Потому что любой партнер Российской Федерации понимает, что его платеж может быть немедленно арестован в пользу выигравших по этому суду. Его имущество может быть немедленно арестовано, в случае если это имущество признают, скажем, оно продано Российской Федерации. В тот момент, когда оно стало Российской Федерации принадлежать, вот еще на складе у поставщика, в этот момент оно уже может быть арестовано.
А существуют разные схемы международных сделок и международных поставок. Иногда, когда, скажем, вы покупаете какую-то импортную вещь, вот вы покупаете какой-то товар, этот товар становится вашим только тогда, когда он попал к вам в руки. Вот его вам привезли, вы его взяли, заплатили за него – он ваш. Но иногда он становится вашим в тот момент, когда вы за него заплатили, а он физически еще находится у вашего продавца. Разные существуют схемы. Или в момент пересечения границы, или в момент погрузки на морское судно. Есть самые разные здесь такие стандарты этих сделок, и в любой момент это может привести к аресту, это может привести вот к этой заморозке, абсолютно непонятной, бессрочной. И я думаю, что постепенно, если это будет происходить, то Россия рискует оказаться в совершеннейшей экономической изоляции, и эта штука окажется посильнее любых санкций.
Вот такая история вокруг этого суда. Мне, знаете, не жалко времени на него потратить. Мне кажется, что это очень большая история, которая будет иметь очень большие последствия. Будем следить за активностью российских парламентариев по этому поводу. Посмотрим, как они будут пытаться, ну, не сами, разумеется, а из-под той палки, которую показывают им из Кремля, как они попытаются на это на все отреагировать. Посмотрим, что будет происходить…
Вот у меня спрашивают: «А Мистрали могут пойти в обеспечение долга?» Ну, разумеется, могут. Ну, а как же? В ту секунду, когда они будут признаны построенными и принадлежащими Российской Федерации, они вполне могут пойти в обеспечение этого долга. Только непонятно совершенно, что с ними будет дальше: кто их продаст, кто обратит их в деньги, для того чтобы передать их этому самому юкосовскому трасту? Вот это вот совершенно непонятно.
Так вот, будем следить за развитием этих событий, нам с этими событиями жить, по всей видимости, много лет и много лет их расхлебывать. Будем смотреть, что будет происходить с российским законодательством по этой части. Все очень интересно.
Это была программа «Суть событий», продолжим с вами эти разговоры в будущую пятницу со мною, Сергеем Пархоменко. Всего хорошего, счастливых выходных."
