Ни город, ни горожане вождю ничем не обязаны
18.06.2014 Фото РИА Новости
Члену ЦК партии большевиков и наркому по делам национальностей Иосифу Виссарионовичу Сталину в мае 1918 года поручили вывозить хлеб с Северного Кавказа. Национализация и введение военного коммунизма привели к самому крупному крушению экономики в истории. Промышленное производство обвалилось. Рубли превратились в ничего не стоящие бумажки. Купить было нечего, отдавать хлеб бесплатно крестьянин не хотел. Весной 1918 года начался голод. В деревню двинулись продотряды — силой выколачивать хлеб из крестьян. Руководить этой работой по стране разъехались члены советского правительства.
Офицеров — расстрелять!
Сталин обосновался в Царицыне, через который шли пути снабжения центра России. Телеграфировал Ленину: «Гоню и ругаю всех, кого нужно… Можете быть уверены, что не пощадим никого — ни себя, ни других, а хлеб все же дадим». Вот тогда он и привык к тому, что зерно у крестьян не покупают, а отбирают, и если они сопротивляются, то надо просто прибегнуть к военной силе.
В Царицыне Сталин впервые в жизни почувствовал в себе неодолимое желание никому не подчиняться и самому командовать. Телеграфировал главе правительства Ленину и наркому по военным делам Троцкому:
«Я не хотел брать на себя никаких военных функций, но штаб округа сам втягивает меня в свои дела, и я чувствую, что иначе нельзя, просто-таки невозможно иначе. Теперь я вижу, что было бы полезно для дела иметь мне прямое формальное полномочие смещать и назначать, например, комиссаров при отрядах, «штабах» и пр., обязательно присутствовать на заседаниях штаба округа и вообще представлять центральную военную власть на юге».
Сталин жаловался Троцкому:
«Штаб Северо-Кавказского округа оказался совершенно неприспособленным к условиям борьбы с контрреволюцией. Дело не только в том, что наши «специалисты» психологически неспособны к решительной войне с контрреволюцией, но также в том, что они как «штабные» работники, умеющие лишь «чертить чертежи» и давать планы переформирования, абсолютно равнодушны к оперативным действиям…
Смотреть на это равнодушно я считаю себя не в праве. Я буду исправлять эти и многие другие недочеты на местах, я принимаю ряд мер (и буду принимать) вплоть до смещения губящих дело чинов и командармов, несмотря на формальные затруднения, которые при необходимости буду ломать…»
Если в Москве не примут такого решения, предупреждал Сталин, он все равно будет «сам, без формальностей свергать тех командармов и комиссаров, которые губят дело».
Ленин поговорил с Троцким, и Сталин получил военные полномочия. Назначил себя председателем Реввоенсовета Северо-Кавказского военного округа.
Округом командовал бывший генерал царской армии Андрей Евгеньевич Снесарев, человек выдающихся военных талантов. Он окончил математический факультет Московского университета, учился в консерватории, владел 14 языками. В Первую мировую командовал полком, бригадой, дивизией. Генерал Снесарев безоговорочно признал власть большевиков и добровольно вступил в Красную армию.
Но Сталин патологически не доверял бывшим офицерам. Возможно, чувствовал себя неуверенно рядом с профессионалами. Обвинил всех в «преступной небрежности и прямом предательстве». Отстранил от должности и приказал арестовать командующего округом Снесарева. По приказу Сталина чекисты поместили офицеров штаба округа в плавучую тюрьму (это была баржа, которую потом затопили).
Огромные потери
Пока войсками командовал кадровый военный Снесарев, ситуация была вполне благоприятной. Вмешательство Сталина привело к тому, что Царицын был окружен. Но Сталин самоуверенно телеграфировали в Москву:
«Благодаря, между прочим, аресту военных специалистов, произведенному нами, положение на фронте изменилось к лучшему. В приезде специалистов нет необходимости».
Нарком Троцкий отправил в Царицын комиссию, которая пришла к выводу, что арестованные офицеры ни в чем не виноваты. Снесарева и офицеров, которых не успели расстрелять, выпустили. Командовать фронтом поставили другого бывшего генерала — Павла Павловича Сытина. Он тщетно пытался объяснить Сталину, что план операции не вырабатывается на партийном собрании, что военное дело — искусство, а для управления войсками нужны знания и опыт, не говоря уж о полководческих талантах.
В Царицыне у Сталина появились первые поклонники. В июле 1918 года Климент Ефремович Ворошилов с остатками партизан, выбитых с Украины немецкими войсками, вышел в район Царицына. Ворошилов — 2 класса земской школы, никакого военного опыта и, как станет ясно, полное отсутствие полководческих талантов. И он, и другие выдвинувшиеся после революции партизанские командиры не желали подчиняться бывшим офицерам. Сталин их поддержал, а они ему — присягнули на верность.
Ворошилов стал командовать фронтом. В результате Царицын попал в трудное положение. Пока Сталин воевал с собственным штабом, белые успешно наступали.
«У нас успехи во всех армиях, кроме Царицынской, где у нас колоссальное превосходство сил, но полная анархия на верхах, — докладывал Троцкий Ленину. — Ворошилов может командовать полком, но не армией».
Сталин и Ворошилов обвиняли во всем бывших офицеров и требовали заменить «генштабистов коммунистами». Но теперь уже возмутился Ленин. На закрытом заседании VIII съезда высказался откровенно: «Товарищ Ворошилов говорит: у нас не было никаких военных специалистов, и у нас шестьдесят тысяч потерь. Это ужасно… Вы говорите: мы героически защищали Царицын… Но ясно, что по шестьдесят тысяч мы отдавать не можем, и что, может быть, нам не пришлось бы отдавать эти шестьдесят тысяч, если б там были специалисты, если бы была регулярная армия».
Сталина отозвали из Царицына. Но было уже поздно.
В ночь на 16 июня 1919 года Царицын атаковала ударная группа белого генерала Сергея Георгиевича Улагая. Впереди он пустил четыре танка и три бронеавтомобиля. «Едва стало сереть, — вспоминал Улагай, — танки двинулись, давя проволочные заграждения, расстреливая бросившуюся в панике бежать неприятельскую пехоту. Следом за танками стремительно двинулась пехота».
Генерал Петр Николаевич Врангель въехал в город как победитель и с вокзала отправился в собор. Его встретила огромная толпа. «Царицын мы нашли в ужасном состоянии, — писал Врангель. — Все мало-мальски состоятельное или интеллигентное население было истреблено, магазинов и лавок не существовало».
Зимой в городе свирепствовали эпидемии, смертность была страшная, трупы сваливали в овраг. Весной они оттаяли и стали разлагаться, зловоние распространилось на несколько верст. Врангель приказал сформировать из пленных красноармейцев похоронные команды и засыпать овраг.
«Уже через несколько дней после нашего прихода Царицын стал оживать, — вспоминал Врангель. — Улицы наполнились народом. С левого берега Волги понавезли всякой живности и зелени. Продукты стали быстро падать в цене. Открылись магазины, кинематографы, кафе».
Главнокомандующий Белой армией Антон Иванович Деникин на собственном поезде приехал поздравить Врангеля с взятием города. В Царицыне главком подписал знаменитую «московскую директиву». Она начиналась словами: «Имея конечной целью захват сердца России — Москвы, приказываю…» Его планы не осуществились. Умелые профессионалы, в основном офицеры старой русской армии, привлеченные Троцким к службе в Красной армии, остановили белых, а затем и разгромили.
Тимошенко, Кулик, Щаденко
Когда стали писать историю Гражданской войны, выяснилось, что создавали Красную армию и одерживали победы на фронтах — Троцкий и военачальники, которых Сталин ненавидел. А что же поставили в заслугу Сталину? Царицынский эпизод. Его превратили в героическую эпопею. После смерти Ленина, чтобы сделать приятное генсеку, переименовали город в Сталинград.
Сталин возвысил тех, кто в Царицыне первым признал его вождем. Пятнадцать лет Ворошилов был наркомом обороны. Перед войной его сменил маршал Тимошенко. Семен Константинович, бывший пулеметчик, тоже был рядом с вождем в Царицыне.
Заместителем наркома по вооружению стал царицынец маршал Григорий Иванович Кулик. Сослуживцы, в том числе те, кто был близок к Сталину, обращали внимание вождя на то, что маршалу не хватает общей культуры и военного образования: за спиной двухклассное училище и годичные курсы. Кулик не сумел оценить реактивные снаряды — знаменитые «катюши», сопротивлялся их принятию на вооружение.
Но Сталин сомнения отвергал: «Я Кулика знаю по Царицыну».
Когда началась Великая Отечественная, маршал Кулик полностью провалился на фронте, лишился и должности, и звания, а потом и самой жизни…
Заместителем наркома обороны по кадрам Сталин сделал еще одного царицынца — Ефима Анатольевича Щаденко, человека малограмотного в военном отношении. Щаденко получил высокое звание генерал-полковника, четыре ордена Ленина, четыре ордена Красного Знамени, полководческий орден Суворова второй степени, стал членом ЦК и депутатом Верховного Совета СССР.
«К чванству и кичливости прибавились патологическая жадность и скопидомство, — вспоминал главный военный прокурор генерал-лейтенант юстиции Николай Афанасьев. — На собственной даче в Баковке Щаденко торговал овощами и фруктами и копил деньги. Заболев, повез в Кремлевскую больницу свои подушки, одеяла и матрацы. Когда он умер, в матраце оказались деньги — свыше 160 тысяч рублей. На них он и умер. Знаю об этом потому, что о происшествии пришлось составлять акт и посылать для этого в больницу военного прокурора».
В 41-м вождь перепробовал 28 генералов на роль командующих фронтами. Каждый третий был выходцем из Первой конной армии (соратники Буденного и Ворошилова) или царицынцем. Через месяц-другой Сталин снимал их с должности. Все оказались непригодными для высоких должностей. Пришлось обратиться к настоящим профессионалам.
Кто спас город?
В результате грубых просчетов Сталина и неумелого командования маршала Тимошенко немецкие войска летом 1942 года прорвали оборону в полосе около 300 километров и вышли к Сталинграду.
Тогда появился приказ № 227 («Ни шагу назад!»). Попавшая в безвыходное положение воинская часть или отдельный красноармеец должны были умереть, но не отступить. Сталин не знал, как остановить отступающие по его же вине войска. Его слова «население нашей страны теряет веру в Красную армию, а многие проклинают Красную армию за то, что она отдает наш народ под ярмо немецких угнетателей, а сама утекает на восток», — профессиональные военные воспринимают как клевету на армию.
Вождь обратился к Жукову. Пожаловался Георгию Константиновичу:
— Может случиться то, что немцы захватят Сталинград. Очень плохо показал себя Тимошенко. В самые тяжелые моменты Тимошенко бросал штаб фронта и уезжал с адъютантом на Дон купаться. Мы его сняли…
Битву за город на Волге вместе с Жуковым выиграли полководцы с трудной судьбой.
Осуществил разгром войск Паулюса Константин Константинович Рокоссовский. Он чудом уцелел, когда шло уничтожение командных кадров Красной армии. В августе 1937 года его арестовали «как польского шпиона». Повезло: следствие по его делу затянулось. А потом из тех, кого не успели расстрелять, кое-кого освободили.
Рокоссовский понадобился в самые тяжелые дни. Глядя ему в глаза, вождь сказал:
— Надо спасать Сталинград!
«Поверьте мне — я вздрогнул, — вспоминал Рокоссовский. — Я знал, что дела на юге идут плохо. Но такая смертельная угроза Сталинграду?»
Рокоссовский попал в армию не по партийному набору и рос в должности потому, что учился, а не потому, что в Царицыне примкнул к Сталину. Сражаясь с немцами, нисколько не ощущал их превосходства. Он был не менее образован и талантлив в военном деле, чем его противники. И не выносил командиров, отдававших приказ: «Стоять насмерть!» За этим приказом стояла профессиональная беспомощность. Люди, допустившие немцев до Волги, — не умели воевать. А Рокоссовский не считал возможным требовать от солдат, чтобы они умирали, компенсируя бездарность своих командиров. Он находил военное решение, которое позволяло с блеском выполнить задачу без лишних потерь.
«Сталин увидел нас и бросился навстречу, — вспоминал Рокоссовский, как он с Волги прилетел в Москву. — Не пошел, а побежал, как давно уже не бегал в свои шестьдесят с лишним лет. Невысокий, по-стариковски приземистый и отяжелевший, он пробежал по всему кабинету к нам. Сталин схватил мою руку и с кавказским акцентом сказал:
— Харашо, харашо, замечательно у вас получилось!»
Попытку немцев выручить попавшие в окружение под Сталинградом войска сорвал Родион Яковлевич Малиновский, будущий маршал и министр обороны. А ведь летом 42-го Малиновский едва не угодил в мясорубку. Наступая, немцы смяли Южный фронт, которым командовал Малиновский, и заняли хорошо укрепленный Ростов без боя. Сталин был вне себя. Писал члену Военного совета фронта Хрущеву: «Не случайно личный адъютант Малиновского покинул фронт и ушел будто бы в партизаны, а на деле, видимо, к немцам. Не случайно, член Военного совета и личный друг Малиновского Ларин кончил самоубийством, оставив записку непонятного, странного содержания».
Вождь собирался отдать генерала своим чекистам. Хрущев поручился за Малиновского, одаренного военачальника…
И в этом сражении, которое стало символом перелома в Великой войне, да и по всему фронту царицынцев сменили талантливые полководцы, показавшие себя в упорных боях. Сражались они не за Сталина. Воевали за свою страну. Потому и отстояли город на Волге, который Сталину ничем не обязан.
