Польский шпион?

Кристально честным в двадцатом веке было небезопасно быть. Удивительно ли, что официальная биография маршала Рокоссовского была так далека от настоящей? Во всех советских учебниках он, например, указывался Константином Константиновичем и уроженцем Псковской области.

А в анкете 1920 года — Константином Ксавериечем, уроженцем Варшавы и — поляком. Вскоре после заполнения будущим маршалом анкеты случилась советско-польская война, а в тридцатых — настоящий вал арестов как иностранных шпионов граждан-инородцев: немцев, венгров, поляков… За шпионов давали хорошие премии, так что НКВД был рад стараться. По счастью, к тридцатым гражданин Рокоссовский уже заполнял анкету политически верно.

Зато остальное мог писать честно. Отец — рабочий на железной дороге, мать — учительница. Если скрыть, что отец дослужился до ревизора — это не совсем ложь, это умолчание. Так же, как и то, что родился отец в дворянском звании. Семья лишилась шляхетства из-за участия в польском восстании 1863 года. В конце концов, умер Рокоссовский-отец, когда Рокоссовский-сын был ещё ребёнком, так что его воспитание определялось полностью матерью, этнической белоруской Антониной Овсянниковой.

Искусством умалчивания в сталинские десятилетия владели виртуозно. Но Рокоссовский прибегал и к прямому обману, изменив себе не только отчество и малую родину, но даже возраст — Константин Константинович убавлял себе два года.

Первую Мировую Константин прошёл драгуном — и героем, с двумя Георгиевскими медалями, второй и третьей степени. Потом так же героически прошёл Гражданскую войну, служил в Красной Армии везде, куда посылала его Страна Советов, но… В итоге не избежал тридцать седьмого года.

В тот год Сталин фактически зачистил ряды коммунистической партии, оставив только наивернейших. Множество старых большевиков — участников Октябрьской Революции и Гражданской войны — слетели с должностей, оказались в лагерях, были расстреляны или, как минимум, вылетели из партии прочь.

Рокоссовского сначала исключили из партии — за недостаточную классовую бдительность, то есть за недонесение на товарищей, а затем предъявили ему самому обвинение в работе на разведку Польши. Обвинение, как потом выяснилось, было основано на показаниях давно погибшего человека…

Показания из Рокоссовского выбивали в буквальном смысле слова. Но он не оговорил ни себя, ни кого-то из товарищей.

Уже потом, перед самой войной, на которой он понадобился, ему вставили новые зубы. У него на всю жизнь остались криво сросшиеся рёбра и пальцы ног после ударов, в том числе молотком. Его выводили во двор якобы расстреливать и давали холостой залп — он только шевелил бровью на разбитом лице (была у него такая привычка).

А потом… Отпустили. 1940 год. СССР уже поделил Польшу с Германией, приблизив к ней свои границы, и вовсю готовился к войне. Рокоссовскому помогли поехать с семьёй в Сочи, восстанавливать здоровье. Опытный офицер был очень и очень нужен.

Стеснительный рыцарь

В молодости Рокоссовский был настоящим красавцем — девушки постоянно с ним заигрывали. Трудно представить, что сам он, вместо того, чтобы пользоваться своей популярностью, женщин очень смущался. Так, увидев свою будущую жену, Юлию Бармину, на концерте в доме офицеров в Бурятии, он не смог себя заставить к ней подойти.

Вместо этого год ездил мимо её дома, чтобы как бы невзначай встретиться и разговориться… В общем, Рокоссовский мог и вовсе не жениться, если бы его приятель не начал встречаться с подругой Юлии — и не помог Константину познакомиться со своей сердечной зазнобой.

На самом деле, интерес офицера Брамина заметила давно. Трудно было не заметить: стоило Рокоссовскому появиться на улице, и вся семья кричала: «Юля, опять твой рыцарь!»

Когда же наконец рыцаря Юлия представила семье как жениха, родители чуть не намертво легли: какой может быть брак? «Военные — как цыгане», — буквально так ей сказали. «Завезёт куда-нибудь и бросит…» Но в двадцать третьем Бармина стала женой Рокоссовского, а в двадцать пятом — матерью его дочери Ариадны. Им троим было отпущено двенадцать лет счастья вместе. А потом было обвинение в шпионаже, фальшивый расстрел… Год в Сочи и — война. А вместе с войной в жизнь Рокоссовского вошли две другие женщины. Рыцарь нашёл себе других дам.

Чья жена гражданка Серова?

Сейчас Валентину Серову чаще всего вспоминают по фильму «Сердца четырёх». Там её героиня заводит было роман с товарищем по работе — но в итоге находит любовь в лице очень вежливого офицера. В жизни Серова была кумиром половины советских мужчин — по крайней мере, перед войной и во время войны.

Естественно, чтобы поддержать дух бойцов, Валентина выступала в госпиталях. И однажды, придя с песнями в одну офицерскую палату, чуть не с порога утонула в синих глазах. В ответ на её взгляд офицер — заметно её старше — чуть смущённо улыбнулся. Такой скромной улыбки у человека в чинах Серова, наверное, никогда раньше не видела. Может, за улыбку и полюбила…

Вернувшись домой тем же вечером, твёрдо сказала неофициальному мужу — люблю другого. Мужем был знаменитый поэт Константин Симонов. Он с изумлением наблюдал за начинающимся романом Валентины с самим Рокоссовским.

Более того, когда Рокоссовский отбыл на фронт, именно через Симонова она послала ему письмо. Она была уверена, что всё уже ясно между ними троими — что Симонов, как нормальный человек, мужественно воспринял расставание и новую любовь. Но увы, реальность была далеко от того, какой её представляла Серова. Симонов пошёл напрямую к главному своему поклоннику — Сталину, с жалобой на аморальное поведение… Рокоссовского. Мол, сбил с пути супругу, вскружил голову, как они, офицеры, это любят делать.

Сталин призвал Рокоссовского к себе. Говорят, он задал маршалу только один вопрос: напомните, мол, Константин Константинович, чья жена Серова и чей муж — вы? Моральный облик членов партии при Сталине блюли свирепо, и даже неофициальный брак воспринимали очень серьёзно.

А уж такую идеальную пару, как талантливая актриса и талантливый поэт, диктатору, похоже, просто было приятно видеть. Рокоссовскому осталось только забыть о Серовой, чтобы не навредить ей — потому что сомнений, что следующий разговор будет именно с Валентиной, не было.

Потом она вышла замуж за Симонова. Официально. И была несчастна. Он буквально сдал её сына в интернат на другом конце страны. Она буквально спилась. Они расстались, и он вычеркнул её из посвящений. Вот и вся мораль…

Её звали Галина

Короткий роман с Серовой породил слухи о том, будто бы из-за неё маршала назначили министром обороны в Польше — подальше от жены Симонова. Будто бы до того он приезжал под её окна и на глазах свидетелей вставал у своего автомобиля, чтобы взглянуть в окно актрисы — синеглазо, нежно. Но дочь маршала, Ариадна, отрицает, что с Серовой у её отца были хоть сколько-то длинные отношения. Он изменял её матери — напишет потом Ариадна, но ту, действительно другую, звали — Галина.

Галина Таланова была военврачом. Она всю жизнь хранила совместное фото с Рокоссовским. На этом фото он высокий, красивый, чуть смущённый, она — хрупкая, очень молодая. На фронт Таланова попала в двадцать два года. Вчерашняя выпускница — она почти сразу оказалась с той стороны гигантской мясорубки, откуда выпадал человеческий фарш. Страшные раны, ампутированные конечности, сходящие с ума от боли пациенты… По нескольку раз на дню нюхала нашатырь, чтобы просто остаться на ногах. Самой с ума сходить было никак нельзя — права не имела.

Знакомство с Рокоссовским — тогда ещё генералом — было совершенно киношным. Помчалась встречать грузовик с раненым — и генерал её окликнул. «Что ж вы, товарищ офицер, не отдаёте честь?!» Перепуганно вскинула руку — и поняла, что генерал смеётся. Наверное, ему, боевому офицеру с опытом, смешной казалось переполошённая крохотная девушка, вот и не удержался от замечания. Чтобы ещё больше всполошилась. Но потом, быть может, сам смутился, как часто с ним бывало — когда молодая врач уставилась на него огромными карими глазами, вытягиваясь по струнке, с несчастным юным лицом.

Свой роман с Галей Рокоссовский ото всех скрывал, как мог.

Знал, какие порой словечки говорят о женщинах, которые на фронте лепились — в поисках и тепла, и защиты от грубого внимания прочих мужчин — к соратникам в чинах. Так что никакой фамильярности с офицером Талановой себе не позволял. А вот в редкие тихие, укромные часы они были друг другу Галочкой и Костей. Он её звал ещё — «Воробушком».

Когда Рокоссовского принесли ей как пациента — окровавленного, с поражёнными осколками печенью и лёгкими — не смогла Таланова сдержать вскрика. Осматривала как во сне. Постановила: только в госпиталь в Москву. Помочь на месте она могла мало чем. А там, в Москве — чего она не знала — была Серова, и была жена — об этом Галина уже имела представление. Жена о Галине представление имела тоже — и на письма мужа не отвечала. То есть… отвечала, но не отсылала писем. Её терзала справедливая обида. Уж лучше б написал: прости, у нас с тобой всё кончено, чем так, за спиной…

Была ли вообще Серова сердечной слабостью? Или, как утверждала Ариадна Рокоссовская, не было никакой Серовой — были фантазии истосковавшейся по любви актрисы, несчастной в своём союзе с Симоновым?

Таланова шла вместе с фронтом на запад. Чудом не умерла под бомбёжкой — рядом стоящую подругу убило. Рокоссовский тоже двинулся вслед за фронтом, долечивался в полевом госпитале. И — снова вспомнил о своей Галочке. Присылал за ней личный автомобиль, уже едва скрывая роман. В январе сорок пятого Галочка родила. Это было под Варшавой. Девочку назвали Надеждой. В метрику Константин Константинович твёрдо приказал вписать свою фамилию. Но Галине дать её не мог.

Объяснил: в тридцать седьмом Юлия его не бросила. Не мог он её бросить теперь, когда ей будет трудно найти нового мужа.

Таланова дошла до самого Берлина, буквально с ребёнком на руках. Рокоссовского перебросили командовать вторым Белорусским фронтом. После войны он вернулся к жене, а Галина вышла замуж за лётчика-испытателя, родила ещё дочку, Марину. Дочерей маршал друг с другом никогда не знакомил, хотя участвовал в жизни обеих. Они познакомились после смерти отца и обнаружили, что никакой неприязни друг к другу не испытывают. Обе были Рокоссовские. Обе потом разбирали его письма: к одной матери и к другой. Галине он их писал в стихах…