Политика «домой в рейх», проводимая Адольфом Гитлером, была нацелена на объединение всех территорий, на которых доминировало этнически немецкое население, в одном государстве — нацистском. Так под каток Берлина при попустительстве Великобритании и Франции попали Судеты, а затем и вся Чехословакия. После этого фюрер нацелился на родную для него Австрию (Гитлер — уроженец г. Браунау и бывший житель Вены). Даже в самой Австрии мало кто считал, что австрийские и собственно германские немцы — это разные народы: практически один язык, одна культура, а главное — взаимная симпатия. Все различия можно было легко списать на региональные особенности, которых до сих пор хватает в Германии. Лишь после войны австрийцы заявили, что у них с Германией — разные пути.

Быть может, поэтому, когда в 1938 г. взор Гитлера обратился на юг, чтобы вернуть Австрию «домой в рейх», мировое сообщество в растерянности смотрело на «аншлюс» — сами австрийцы, казалось, настолько рады воссоединению, что не было смысла возражать. Однако на самом деле поводы имелись. «Аншлюс» стал грубым нарушением Версальского мирного договора, завершившего Первую мировую войну. Один из пунктов документа прямо запрещал объединение двух государств, и появился этот пункт как раз для того, чтобы не допустить чрезмерного усиления Германии и нарушения баланса сил в Европе. С той же целью похожий пункт был включён в Сен-Жерменский мирный договор, который заключила с державами-победительницами Австрия.

Мексиканская нота

Итак, с точки зрения международного права вторжение Гитлера в Австрию и её присоединение — вопиющее нарушение. Однако единственный голос против, который раздался в Лиге Наций — это голос Мексики. 19 марта 1938 года представитель этой страны в штабе Лиги в Женеве Исидро Фабела подписал ноту на имя её генерального секретаря Йозефа Авеноля. «Политическая смерть Австрии в известной форме и при известных обстоятельствах представляет собой тяжкое покушение на (…) принятые принципы международного права. (…) Тот факт, что чиновники Вены передали власть захватчикам, не может служить оправданием агрессора, и Лига Наций не должна принимать этот свершившийся факт без решительного протеста и противодействия, предусмотренного статьями Устава Лиги Наций», — писал Фабела.

Мало кто помнит сегодня об этой ноте, разве что прогуливающиеся по улицам Вены, в которой c 1956 года есть Мексиканская площадь (Mexiko-Platz). Она названа так в честь того самого события; на площади (с 1985 г.) стоит памятный монумент.

Мексиканская площадь. Источник: CulturalLatina.at

Кроме Мексики, слабую попытку что-то предпринять на дипломатической арене сделал 18 марта и СССР. Союз призвал министерства иностранных дел США, Франции и Великобритании вместе выступить против «аншлюса», но ответа на слова советского наркома Максима Литвинова об «акте насилия» и «угрозе Европе» не последовало. Американцы придерживались тактики «изоляционизма». Великобритания явно не собиралась прекращать «политику умиротворения» и уже обещала Гитлеру, что против мирного изменения европейских границ протестовать не станет. Во Франции же буквально на днях ушло в отставку правительство, и никто в Париже не собирался без поддержки англичан влезать во внешнеполитические авантюры. Сам СССР тоже не решился на сопротивление немцам — оно бы выглядело слабо, ведь сделать что-то практически не представлялось возможным, и, во всяком случае, это повлекло бы за собой лишь новые осложнения. В Берлине выбрали удачный момент для атаки.

Нота Фабелы. Источник: bmeia.gv.at


Исидро Фабела. Источник: Wikimedia Сommons

Почему же именно Мексика открыто выступила за независимость Австрии? Как ни странно, в этой стране, которой правили социалисты, правительство давно и последовательно протестовало против насильственной смены границ и проявляло солидарность с жертвами агрессии. В Мехико хорошо помнили, чем для самой Мексики закончились территориальные споры с США (по историческим меркам, они произошли не так уж и давно). В 1931 году Мексика протестовала против вторжения японцев в Маньчжурию, в 1935 г. — против нападения Италии на Эфиопию. Помимо этого, мексиканцы поддерживали испанских республиканцев и принимали испанских беженцев, и занять позицию против национал-социалистов было для них естественным шагом, вытекающим из их внешнеполитической линии в целом.

Идеальный политик

Ноту Фабелы одобрил президент Мексики Ласаро Карденас. Зрелый революционер вообще готовил социалистические преобразования, но действовал довольно осторожно — ни подобия «военного коммунизма», ни массовых репрессий. Фактически он подготовил возможности для нормального прогресса капитализма. Не считая жёсткой национализации американских нефтяных компаний и железных дорог, он проводил демократические реформы (помогал профсоюзам, развивал трудовое законодательство, народное образование, всеобщее избирательное право, укреплял права женщин, усилил суверенитет Мексики) и остался в истории достойным и скромным правителем, не жаждавшим власти ради неё самой (Карденас был президентом всего 6 лет, а в 1945 г. вообще ушёл из политики).